– Так чего же мы ждем? – И Чаушеску направился в свой кинозал, бодро вышагивая и энергично размахивая руками. Ритмичное цоканье его каблуков по мраморному полу эхом отдавалось в коридорах.
Было уже глубоко за полночь, когда я вернулся домой. Чаушеску не мог заснуть и оставил меня смотреть вместе с ним второй фильм. Поприветствовав охранника, отвечавшего за мой дом и за посольство Польши, я взглянул на свои темные окна. Механически отпер дверь и повесил куртку. Затем взял один из телефонов закрытой связи на своем столе и набрал четыре условные цифры. «Можете быть свободны!» – рявкнул я в трубку своему оперативнику, подполковнику Василю Попу, и швырнул трубку на место, но тут же испытал чувство вины перед бедным парнем на другом конце провода. Его жизнь была явно хуже моей: он не мог покинуть офис, пока не удостоверится в том, что я благополучно добрался до дома, а утром должен был быть на посту как минимум за полчаса до моего появления.
Я поглощал сэндвич на кухне, когда тишину нарушил громкий дребезжащий звук: это звонил красный телефон, соединявший меня с Чаушеску. Я невольно вздрогнул.
– Нет, товарищ Чаушеску, я не сплю… Нет, я ни с кем не трахаюсь… Конечно, утром я буду там… Да, товарищ Чаушеску, я буду ровно в девять.
* * *
В феврале 2006 года я написал об этом последнем воскресенье, проведенном с Чаушеску, в статье под названием «Радикальный изверг: Чаушеску!» {948}. Он действительно завершил свой путь как эгоцентрический изверг и монстр, но он не был монстром, когда пришел к власти. Я хорошо знал его. Чаушеску превратился в монстра под влиянием идеологии марксизма и своей машины дезинформации.
Социалистическая Республика Румыния воспринималась, как в самой стране, так и на Западе, как диктатура, опирающаяся на марксистскую идеологию и на безусловную поддержку со стороны Компартии. Другими словами, социалистическая Румыния, как и другие страны советского блока, ошибочно рассматривалась и населением самой страны, и за рубежом как государство с органами управления, хотя и диктаторскими, но все же существовавшими как таковые: в виде политической партии и ее решений, основанных на политической идеологии. Это – дезинформация.
Только горстка людей, работавших в ближайшем окружении румынского лидера и других правителей стран советского блока, насколько мне было известно, знала, что на протяжении многих лет коммунистическая партия каждой из этих стран стала «сборной солянкой» из чиновников, по существу, реально управлявших своей страной не больше, чем забальзамированное тело Ленина в Мавзолее Кремля.
Если вернуться в историю, то надо признать, что марксизм являлся сырой, плохо структуризированной и размытой системой правления, которую каждый мог использовать, как хотел. При попытке в полной мере воплотить его во Франции или Германии марксизм, конечно, привел бы еще к одной Парижской коммуне или неопрусской военной диктатуре либо безвременно завершился бы кончиной очередной доктрины. Было совершенно невозможно, чтобы орды чиновников или даже громадная военная машина семьдесят долгих лет обеспечивали власть, полностью отрицавшую мотивацию, жизненно необходимую для человечества, как уже подтверждено на протяжении всей его истории: частную собственность, конкуренцию и личный побудительный мотив.
Сложилось так, что марксизм победил в феодальной России, характеризуемой ее собственными светилами и исследователями как «совершенно особый мир, покорный воле, соизволению, фантазии одного человека, именуется он Петром или Иваном» {949}. И там, в России, марксизм постепенно превратился весьма замысловатым и скрытным образом в самодержавие, практически в чистом его виде, в традиционную русскую форму тоталитарного режима, при котором феодал управлял страной с помощью своей политической полиции. Нескончаемый поток публикаций средств массовой информации, деятельность различных пропагандистов и общественных активистов день ото дня пытались убедить весь мир, что их страна, хотя ее режим и был диктаторским, следовала курсу политической партии, фундаментом решений которой была идеалистическая политическая философия. На самом же деле любая попытка управлять какой-либо страной по марксистскому образцу завершалась тем, что этой страной правил один человек, превращавший ее в памятник самому себе.
Возник марксистский культ личности, совершенно вопиющий. В некоторых странах с марксистским правлением этот культ обеспечил своим правителям право жизни и смерти над своим народом. Сталин безнаказанно убил миллионы людей для превращения СССР в памятник самому себе. После того как его Красная армия «освободила» Румынию, он также превратил и эту страну в памятник самому себе. Портреты Сталина, статуи Сталина, улицы имени Сталина, бульвары имени Сталина, площади имени Сталина, заводы имени Сталина выросли как грибы по всей стране. В Румынии даже появился город имени Сталина.
В 1947 году Сталин вынудил известного своим героизмом короля Румынии Михая отречься от престола и объявил, что Румыния должна стать марксистской страной, после чего ее руководителем был назначен румынский марксист, не так явно проявлявший себя в качестве марксиста, Георге Георгиу-Деж. Вскоре после этого в каждом румынском городе появился памятник Георгиу-Дежу, улица имени Георгиу-Дежу, бульвар имени Георгиу-Дежу и площадь имени Георгиу-Дежу. Прошло совсем немного времени, и большинство промышленных и сельскохозяйственных организаций также смогли похвастаться подобными названиями. Этот возмутительный культ личности безграмотного Георгиу-Дежа позволял ему держаться за власть, пока он не скончался в 1956 году. Однако это не пошло на пользу Румынии, ставшей своего рода европейской Эфиопией, чей недостаток свободы и масштабы бедности вызывали во всем мире жалость и сострадание.
Чаушеску «разоблачил» «беспрецедентный» культ личности Георгиу-Дежа и позволил черни увидеть роскошь и богатство дворца бывшего правителя. Однако прошло достаточно короткое время, и сам Чаушеску объявил себя «земным божеством» и стал поочередно проживать в двадцати одном роскошно обставленном дворце, сорока одной «резиденции» и двадцати охотничьих домиках. На въезде в большинство румынских городов появились громадные арки с надписью «Золотая эра: эра Николае Чаушеску». Средства массовой информации Румынии – основной инструмент дезинформации Чаушеску – отрабатывали свой хлеб, называя Чаушеску «самым любимым сыном народа», «гарантом прогресса и независимости страны» и «архитектором-провидцем будущего страны».
К 1989 году Чаушеску захватил все ключевые посты, сосредоточив в своих руках должности президента Румынии, лидера Коммунистической партии, Верховного главнокомандующего вооруженными силами, председателя Государственного совета по экономическому и социальному развитию, президента Национального совета трудящихся, председателя Фронта демократии и социалистического единства. Невольно рисовалась мрачная картина нового феодализма в середине ХХ века. Культ личности распространился также на жену Чаушеску: Елена Чаушеску стала первым заместителем премьер-министра, председателем Национального совета по науке и технике и главой Национального совета по вопросам науки и образования. Ее положение в стране стало настолько высоким, что ее день рождения (как и день рождения ее мужа) отмечался как национальный праздник.
В 1978 году, когда я порвал с Чаушеску, его портреты висели во всех кабинетах госучреждений, и в Румынии эпохи Чаушеску всем – от заводов, школ, театров и кинотеатров до церквей – полностью владело государство.
Глава 12
Как я стал «грязным еврейским предателем»
После предоставления мне политического убежища президентом Картером 7 июля 1999 года Верховный суд Румынии единогласно принял постановление № 41, которое отменяло два смертных приговора, вынесенных мне в период правления Чаушеску в 1978 году. В постановлении было также определено, что правительство Румынии должно восстановить мои гражданские и политические права, мое гражданство, воинское звание и вернуть мне конфискованное имущество. Председатель Верховного суда публично заявил, что сделанное мной в 1978 году вся Румыния сделала спустя одиннадцать лет, а именно – приговорила Чаушеску к смерти.
Насколько мне известно, я стал первым и единственным перебежчиком в США из стран советского блока такого высого уровня, который был реабилитирован Верховным судом своей страны (мой польский коллега, полковник Рышард Куклинский, был реабилитирован польским правительством). Думаю также, что мой «случай» является первым и единственным, когда правительство страны, входящей в состав Европейского союза, отказалось выполнить решение своего собственного Верховного суда.
