Пресман, выслушав ответ переводчика, явно рассердился. Он стал требовать немедленного освобождения, так как это грозит ему невыполнением контракта на работу. Он потеряет драгоценное время, оказавшись в Кандагаре. А если его задержат, то он будет жаловаться на старшего офицера. А пока он объявляет в знак протеста сухую голодовку. За это по головке не погладят. Вы все прекрасно знаете, что значит обезвоживание в пустыне.
Комбат и начальник штаба переглянулись. Похоже, мирный «топограф» показал свои зубы.
– Док! – обратился Тараборин к стоявшему поблизости Невскому. – Ты полностью освободил землянку от своих медицинских запасов, как я просил еще на прошлой неделе?
– Так точно!
– Вот и славно. Посадим пока господина Пресмана под стражу. Пусть охладит свой пыл. А там и вертолет прилетит. А если надумает поесть-попить, то пусть скажет часовому. Принесет. Мы пленного даже связывать не станем из уважения к его мирной профессии.
Комбат усмехнулся. Подождал, пока задержанный услышит весь перевод. Тот опять ссутулился, сжался, сразу уменьшившись в размерах, точно из него выпустили воздух.
Майор Тараборин приказал начальнику штаба проводить Майка Пресмана до землянки. Часовым он назначил дежурного по штабу рядового Семикобылина, а на его место срочно приказал найти замену. Капитан Кобылаш кивнул и вышел из ограды вслед за задержанным и часовым. Разведчики поспешили за ними.
Невский мысленно еще раз спустился в эту землянку. Нет, все точно. Там ничего не осталось из запасов медикаментов. Их перенесли в этот дом-крепость, разместив большую часть в обширном и прохладном подвале, а расходные медицинские средства лежали в салоне УАЗ-452, который стоял «на приколе» рядом со штабом. Там врач вел прием больных, делал перевязки.
Землянку комбат решил переоборудовать под «гауптвахту». Была у него такая задумка – особо «отличившихся» сажать на перевоспитание. Иногда не хватало слов, чтобы наказывать. Впрочем, он считал, что само появление «гауптвахты» послужит воспитательным фактором. А замок на двери был надежным.
6В планы Майка никак не входило сидеть в землянке. Но ничего, кажется, эти русские поверили в его версию о работе в английской фирме. Тем более что такие работы велись на самом деле. Время у него есть. Придумает план побега. Пока надо смотреть внимательно вокруг и все запоминать. Он уже наметил маршрут, по которому следует выбираться отсюда. Черт, плохо, что кругом пустыня, ровная, как стол. Видно очень далеко. Но, кажется, прав был старший офицер – надвигается песчаная буря. Все небо заволакивали черные тучи. Совсем, как перед хорошим дождем. Но все дело в том, что дождей здесь как раз и не бывает. Вся влага испаряется, не долетая до земли. А ветер поднимает огромные тучи песка и пыли, которые закрывают солнце, становится темно, как ночью. Знать бы заранее, как долго продлится непогода. Иногда она проходит в считанные минуты, а иногда длится часами. Самому бы только не заблудится при побеге. Он был уверен в успехе своего замысла.
И тут его сердце бешено забилось. Он увидел группу русских, шагающих в сторону шатра. Среди них он узнал офицера, который задержал его в районе боестолкновения. В руках он нес его сумку. Значит, они нашли его багаж. А там ведь есть все улики. А на пленке есть его изображения рядом с руководителями боевых отрядов. Теперь вопрос времени, когда они поймут, кто им попал в руки.
Майк Пресман еще более сжался, шел, загребая ногами землю. Он очень устал, он не представляет ценности, он совершенно подавлен. Он не представляет никакой опасности, не таит угрозы. Вот что должны видеть эти проклятые «шурави» при взгляде на него.
Офицер с его сумкой вошел под шатер, его солдаты остались снаружи. Весело что-то обсуждают. Жаль, что плохо успел выучить русский язык. В будущем наверстает. Майк уже представлял, как засядет за учебники, а потом будет читать в подлиннике их великих писателей Достоевского и Толстого. На своем языке он немного успел прочесть. Впрочем, книги, это не его страсть. Лучше он сам будет допрашивать попавших в плен русских, задавая им вопросы один за другим. Он будет всматриваться в эти ненавистные лица и придумывать для них все более и более изощренные пытки.
Подходя к яме в земле, которую они назвали «землянка», он нарочно споткнулся и упал, больно ударившись лицом. Из поцарапанной щеки потекла кровь. Солдат с голым торсом подал ему руку и помог подняться. Офицер протянул свой носовой платок, помог вытереть ранку.
Этот солдатик будет охранять? Его же можно убить одним ударом. Майк с трудом удержался от брезгливой гримасы. А вооружен он только штык-ножом на поясе. Они даже не дали ему автомата?! Это уже хуже. Оружие бы очень сильно пригодилось. У него и кисть левая забинтована. Значит, он наполовину боеспособен. По крайней мере, я знаю больное место. Все это пригодится в будущем.
Офицер проинструктировал солдата-охранника. Отошел в сторонку. Солдат открыл ключом замок на двери и показал вниз. Ему – туда. Еще на прощание он показал, что пьет из фляги и протянул Майку. Но тот гордо отвернулся. Осторожно по земляным ступенькам спустился в подвал – «землянку». Кажется, так они ее назвали. Ох, и трудно ему будет учить этот русский язык. У них такие сложные есть слова. Взять хотя бы эту «землянку». Но он справится. Нет таких замыслов, которые бы не реализовывал Пресман.
Дверь за ним захлопнулась. Послышался скрежет ключа.
Небо уже почти полностью затянулось тучами. Ветер крепчал с каждой минутой, поднимая в воздух огромные пыльные массы.
7– Ну, и что ты на это скажешь? – комбат Тараборин разбирал содержимое принесенной сумки. Бумаги, карты, записные книжки. Фотоаппарат, пакет с отснятыми пленками. Имелось и несколько видеокассет, правда, сама камера отсутствовала. Личные вещи. Туалетные принадлежности. Даже почти полный флакон одеколона с приятным запахом (Невский первым понюхал. Понравился этот запах. Пахло полынью). – Это явно не «духовские» вещички.
Офицеры выслушали доклад командира разведчиков, а теперь разбирались с «внутренностями» спортивной сумки.
– Надо внимательно почитать записные книжки. Может, что и прояснится. Давай, Владимир Иванович, на тебя вся надежда. – Капитан Кобылаш протянул Пястолову пару пухлых записных книжек в кожаном переплете.
– А это не нашего ли задержанного сумочка? – Старший лейтенант Пермякин с сомнением посмотрел на майора Тараборина. – Мы ведь его в том районе поймали. Он явно убегал из зоны недавнего боя. Позже мы там все облазили с моими ребятами. Сожженная машина, куча обгорелых трупов, другая куча подстреленных духов, разбитая вторая машина. В ней и нашли эту сумку. Там было жарковато во время боя. Банды духовские схлестнулись.
– Да вряд ли это он. Этот какой-то растяпа, явно гражданский спец. Ладно, отправим его, а там разберутся. Комбат уже вызвал вертолет, доложил обстановку. – Кобылаш, не спеша, закурил. Его примеру последовали все.
В ограду вошел новый дневальный по штабу – другой Семикобылин. Невский снова подивился их похожести. Впрочем, вспомнилось, Виталий предпочитал именоваться Шестикобылиным.
Доктор решил проведать раненого пациента, которого так и не перевязал сегодня. А теперь когда он освободится? Как бы опять не началось нагноение. На такой жаре и пыли рана быстро воспаляется. На улице уже господствовал «афганец». Так называли эти пыльные вихри, регулярно налетающие во многих районах Афганистана. Спрятаться от пыльных бурь трудно – ветер проникает всюду, заваливая песком. Плохо видно даже на расстоянии вытянутой руки. Мелкие камушки и песок больно били по голому торсу. Надо бы надеть куртку.
Семикобылина Невский нашел на ступеньках землянки. Он сидел, укрываясь плащ-накидкой. Автомат ему уже принесли. Да и одет он был в полную полевую форму, правда, без каски и бронежилета.
Невский пожалел, что не перевязал парня еще с утра, когда тот прибыл дежурным по штабу. Было много свободных моментов.
– Ничего, товарищ старший лейтенант, завтра перевяжете. На мне все заживает, как на собаке. Я вообще очень везучий человек. Вот и ранение мне такое «смешное» выпало, засмеют ведь дома, когда вернусь. И жена у меня красавица. До сих пор не знаю, почему она меня выбрала, а не Витальку.
– Ладно, ближе к ночи тебя все же перевяжу. Никогда не откладывайте на завтра то, что нужно сделать сегодня. Это мой девиз. Надеюсь, после пыльной бури прилетит вертолет и заберут пленника. А с Виталием ты должен все же помириться. Нельзя так. Ведь родные люди, тем более что вас и не отличить друг от друга. Вы ведь, как одно целое.
– Да я-то готов, только братан не хочет смириться с потерей Насти. Разве такое можно простить?! Попробую завтра еще с ним поговорить. Ведь мы с ним совсем не общались здесь. Конечно, это ненормально. Ладно, идите, товарищ старший лейтенант, а то вас всего камешками изобьет. И спасибо вам большое, что столько со мной возитесь.
