экономическое и прежде всего политическое значение для Германии, которое неизбежно скажется на всем дальнейшем ходе борьбы с Германией». Действительно, Восточная Пруссия была осиным гнездом, из которого в реальном 1941 г. наступали две танковые группы, добившиеся наибольших успехов. Поэтому изоляция Восточной Пруссии быстрым ударом действительно серьезно меняла обстановку на советско-германском фронте. Кроме того, «северный» вариант был более быстрым, для него быстрее собиралась группировка войск ввиду лучшего развития дорожной сети на Западном направлении.
В этом случае возможно повторение (в некоторой степени) Висло-Одерской и Восточно-Прусской операций 1945 г. После первой схватки наступило бы традиционное затишье на период весенней распутицы. Следующая проба сил последовала бы в начале лета. Тогда бы и понадобились полторы тысячи КВ и Т-34.
Вариант «мы в 1941 г. мобилизуемся, развертываемся и бьем первыми» представляется куда более выигрышным, нежели реальное лето 1941 г. Хорошо известные сегодня и даже очевидные недостатки Красной армии, разумеется, оказывали бы свое влияние на ход боевых действий. Однако в условиях нормальных плотностей построения войск (близких к уставным) и своевременном отмобилизовании армии ситуация выглядит гораздо лучше реального лета 1941 г. Громких успехов от Красной армии ожидать не приходится, однако была бы сохранена территория, спасена от эвакуации промышленность, да и потери людей и техники были бы заметно меньше.
Искусство не быть Варроном
Помимо карфагенского полководца Ганнибала к разгрому, произошедшему в 216 г. до н. э. у города Канны, в немалой степени приложил руку его оппонент — консул Гай Теренций Варрон. Именно он двинул свою пехоту вперед и подставил фланги под два охватывающих удара, приведших к окружению и разгрому. В последующие столетия Канны стали именем нарицательным и повторялись неоднократно. Почти всегда помимо своего «Ганнибала» находился свой «варрон». На всякий случай подчеркну — «почти всегда». Далеко не всякое сражение на окружение развивалось строго по сценарию Канн. Можно привести немало примеров, когда окружаемый делал все, чтобы избежать мышеловки, но становился жертвой непреодолимой силы обстоятельств. Однако список сражений, в которых одна из сторон «проварронила» фланговые удары противника, оказывается куда длиннее.
Во Французской кампании 1940 г. «варроном» стал французский главнокомандующий Гамелен. Именно он загнал крупные силы союзников в Бельгию, на рубеж реки Диль. Причем в Бельгию была брошена даже 7-я французская армия, которая первоначально должна была находиться в резерве в тылу. Причем не просто в тылу, а на пути спланированного немцами наступления через Арденны к Ла-Маншу. Французское командование и сам Гамелен ни сном ни духом не предполагали, что через лесистые Арденны будет нанесен мощный удар танковой группой. Поэтому 7-я армия с легким сердцем была отправлена в Бельгию. Когда кампания началась, союзники, словно загипнотизированные, сами направились в ловушку, к реке Диль. Немецкие танки прорывались через Арденны в обход фланга и тыла войск союзников в Бельгии. Французская армия была разгромлена за несколько недель.
Под Харьковом в мае 1942 г. командование Юго-Западного фронта до последнего момента держало в резерве свой главный козырь — танковые корпуса. Они не участвовали в боевых действиях на начальном этапе сражения, хотя их своевременный ввод мог качнуть чашу весов битвы в пользу советских войск. Они были брошены в бой только тогда, когда наступление почти выдохлось. Два танковых корпуса были направлены в обход Харькова с юга, в то время как у них в тылу, в основании барвенковского выступа, начала наступать танковая группа Клейста. Они могли стать спасительным резервом в руках Тимошенко, но оба корпуса уже ввязались в бой под Харьковом. Их вывод из боя запоздал, и командование Юго-Западного фронта стало коллективным «варроном».
Такие примеры можно множить. Объединяет их одно: действия одной из сторон вольно или невольно облегчают задачу другой. Если бы Гамелен просто оставил подчиненные ему армии на границах Франции, если бы 7-я армия осталась в резерве, результат кампании 1940 г. мог быть совсем иным. Если бы танковые корпуса ЮЗФ остались в тылу, в резерве, их можно было бросить в бой против группы Клейста. Дивизии Клейста были изрядно измотаны зимней кампанией 1941/42 г., два танковых корпуса могли стать для них серьезным препятствием.
Задачу настоящего исследования можно сформулировать кратко: как не быть Гаем Теренцием Варроном? Проще говоря, как создать выполнению немецких планов максимально возможное количество препятствий. Длительные размышления о закономерностях развития событий реального 1941 г. привели меня к выводу, что радикально изменить результат сражения в том положении войск, которое имелось на 22 июня 1941 г., практически нереально. То есть можно добиться частных успехов на отдельных направлениях, но общая обстановка все равно будет крайне неблагоприятной для Красной армии. Поэтому наиболее перспективным является корректировка принятого курса за несколько дней или даже недель до начала «Барбароссы». Также хотелось бы уйти от очевидного послезнания, т. е. принятия решений с использованием знаний о реальных направлениях ударов противника, распределения сил немцев по фронту и т. п. вещей.
“Проварронили”. Брошенные в кювет горы снаряжения перед капитуляцией под Дюнкерком стали одним из символов провала французской военной машины в 1940 г.
Смена всей стратегии Красной армии и ее командного состава — это очевидная утопия, возможная только на страницах художественной литературы про «попаданцев» в прошлое. Нужно отдавать себе отчет, что есть определенные разумные пределы любых изменений. Без накопления боевого опыта многие решения попросту нереализуемы. Так, например, глупо предлагать в апреле 1941 г. формирование воздушных армий. Чтобы прийти к этой идее, советскому командованию нужно было набить шишки в летней 1941 г. и зимней 1941/42 г. кампаниях. Столь же бессмысленны какие-либо реформы политической системы без объективных к тому предпосылок. «Отпустить из лагерей всех осужденных по 58-й статье и объявить об отмене колхозов» — это идея в некоторой степени заманчивая. Однако ее военный эффект будет скорее всего околонулевой, а политический эффект — более чем сомнительный. Хочется найти решение с минимальными изменениями того положения, которое было в реальном июне 1941 г. Одним словом, реалистичный вариант радикального изменения хода летней кампании.
Брошенный в районе Харькова танк Т-34 из танкового корпуса (см. надпись Л2-KC на башне). Май 1942 г. Несвоевременный ввод в бой танковых корпусов стал одной из причин харьковской катастрофы.
Что же могло стать толчком для принятия необходимых мер перед лицом германского нападения? Допустим, что советское высшее военное руководство прислушалось к предупреждению В. И. Туликова, которое он подкрепил пространной аналитической запиской в апреле 1941 г. Советский военный атташе в Берлине написал: «Сроки начала столкновения — возможно, более короткие и, безусловно, в пределах текущего года».
