командира батальона, всего за время боев ранения получили 7 офицеров. В батальоне погибло 10 и было ранено 50 человек. Завершалась вторая неделя беспрерывных боев, а людей из-за крайнего напряжения боевых действий и отсутствия необходимых резервов ни разу не выводили на отдых, помывку. Ели, спали, передвигались они под обстрелом в постоянном нервном напряжении. Немытые, грязные, в порванном обмундировании и обуви, в условиях холодной зимней погоды, они не видели окончания этого наступления. Пришло время увольняться в запас — из окопа, из боевого порядка, а их никто не меняет, замены нет. И это та правда, которую не скроешь. Комбриг прекрасно понимал, что у солдат и сержантов есть предел прочности, упрекнуть их в малодушии, трусости, нежелании выполнять поставленные задачи он не мог. Слишком много вместе с ними испытал, слишком много перетерпел, слишком трудный путь прошел плечом к плечу со своими бойцами. И ведь до этого его ни разу не подвели они — честные труженики войны. Его солдаты. Его сержанты. Софринцы. Но вот, похоже, кто-то из них все-таки дошел до предела.
Именно с такими мыслями Фоменко отправился в боевые порядки 2-го батальона. Спускаясь по жирной чеченской грязи с высоты, где располагался его ПКП, уже знал, что разговор предстоит непростой. Ближе к переднему краю перемещаться между домами в тыловой полосе 2-го батальона приходилось перебежками, укрываясь от разрывов гранат автоматических гранатометов, которыми время от времени боевики обстреливали район. Вокруг беспорядочно трескались о стены пули, выбивая мелкие осколки и пыль. Вместе с комбригом отправился и военный публицист журнала “На боевом посту” полковник Борис Карпов, работавший в это время в группировке внутренних войск, штурмующей Грозный, собиравший материал для публикаций. В своей книге “Кавказский крест-2” он без прикрас описал то, что увидел в этот день:
“ — А правда, что был приказ воевать до последнего солдата?
Вопрос ефрейтора Анохина — комбригу в лоб. Стоим перед двумя десятками чумазых, прокопченных “дембелей” в развалинах дома. Оконные проемы заложены обломками этих же стен, в прорехи задувает ветер и летит крошево штукатурки, когда “духовские” пули и ВОГи попадают в косяки. Пол под костерком, разведенным тут же, в непростреливаемом закутке, почти прогорел, и его забрасывают черным крупчатым снегом, принесенным с улицы в дырявом ведре.
— Мы не последние солдаты. — Комбриг, умеющий вести диалог и с министром, и с командующим, и с чеченцами, сейчас подбирает несколько правильных слов для честного ответа своим героям-окопникам. — Мы, софринцы, всегда были первыми, разве не так? А первому труднее. Приказ нам был один — выбить бандитов из Заводского района. И мы приказ выполним. Штурмовать не заставлю, но на “блоках” сидеть будете — во фланги и в тыл нам враг ударить не должен. Вы слишком много сделали, чтобы я с вами говорил грубо и неуважительно. Но если вы пойдете против закона, то и я перешагну через себя — уйдете без государственных наград, без “боевых” денег, с позором. Вот все, что могу вам сказать…
Комбриг говорил негромко, но внятно, делая паузы только во время ухающих слева и справа разрывов. Полковник Фоменко оказался перед трудной дилеммой. Его бригада ведет бои в Грозном. Несет потери. Людей не хватает. Для нескольких десятков солдат и сержантов настал срок увольнения в запас. А по заведенному еще в Афгане негласному правилу “дембелей” в бой не посылали — берегли. Хотя сами солдаты-“старики” на этот счет были противоположного мнения: рвались на передовую…” [60]
К полудню обстановка в полосах 1-го и 2-го батальонов стабилизировалась. Попытки бандгрупп контратаковать боевые порядки софринцев прекратились. С обеих сторон шел обстрел позиций.
Ближе к вечеру КП бригады на высоте 234,1 и КП западного направления были обстреляны из минометов со стороны улицы Фасадной. Она располагалась как раз в том районе, который с самого начала штурма разделял штурмовые отряды 674 пон и 21 оброн и остался совершенно незатронутым боевыми действиями, Боевики там, судя по всему, чувствовали себя вольготно и имели возможность свободно перемещаться, подпитывая своих подельников, удерживающих стадион и позиции вокруг него и постоянно воздействуя огнем на левый фланг бригады. Спустя несколько минут к обстрелу командных пунктов подключились БМП-2 и зенитная установка боевиков. Подавлением этих огневых точек занималось командование западного направления, у которого было достаточно огневых средств, чтобы заставить замолчать любого стрелка. Практически в это же время на позиции артиллерийско-зенитного дивизиона 21-й бригады боевики обрушили залп НУРСами. Спустя пару дней штурмовые группы, выбив боевиков с их позиций и погнав их из города, обнаружили эти установки. Они состояли из примитивно сваренных металлических направляющих, по которым запускались неуправляемые реактивные снаряды в выбранном направлении. Как это ни странно, многие из снарядов достигали цели. Видимо, в рядах боевиков были хорошие специалисты, способные производить такие непростые расчеты.
Вспоминает Геннадий Фоменко:
“Возвращаясь после обхода штурмовых групп 2-го батальона на командный пункт, я поднялся по скользкому подъему наверх к БМП № 111 — моей командирской машине. Увидел экипаж, при этом все как-то необычно стояли возле машины. Еще находясь под впечатлением эмоций от встреч с личным составом 2-го батальона, не сразу обратил на это внимание, залез через люк на командирское место, оглянулся и спрашиваю: "Где Алексей?". Алексей Зуев — пулеметчик, он всегда сопровождал меня при движении в пешем порядке, а на БМП находился всегда рядом. На этот раз группа со мной была большая, и я его оставил. Командир экипажа подавленно сообщил, что Алексея больше нет. Во время минометного обстрела командного пункта осколок мины попал ему в голову. Я, онемевший, скатился с машины. Минут пять молча переживали эту нелепую гибель. Алексей был рядом со мной больше четырех месяцев.
В этот день в бригаде погиб один, а ранения получили пятеро военнослужащих”.
И все же этот день — 30 января — закончился на приятной ноте: на КП бригады на восполнение некомплекта прибыли офицеры 21 оброн.
31 января завершилась перегруппировка в 1-м и 3-м батальонах. Все увольняемые в запас были выведены на более-менее безопасные участки. После всех организационных мероприятий в 1-м батальоне штурмовой отряд насчитывал 99, а в 3-м батальоне — 73 человека. Без пяти минут “запасники” тоже почувствовали, что для них в данной ситуации командование бригады сделало все что могло, и терпеливо выполняли задачу. Конечно,
