Внутреннем Японском море в прекрасном настроении, ожидая стяжать овации. Вместо этого ему передали депешу с приказом императора о прекращении огня. До находившихся над Токио американских бомбардировщиков из оперативного авианосного соединения новости тоже еще не успели дойти, и они нанесли новый удар по военным целям. В тот же день в лагере военнопленных Накхонпатхом, расположенном неподалеку от Бангкока, австралийский хирург полковник Данлоп записал в дневнике: «Упорно ходят нелепые слухи о том, будто война окончилась».
Эти слухи не подтверждались на протяжении сорока восьми часов; наконец в шесть с небольшим часов вечера 17 августа Данлоп оказался среди нескольких сотен заключенных, которых вызвали к казармам японской армии и сказали им через переводчика: «В настоящее время между всеми странами установлено перемирие. На всех фронтах затишье, и мы получили инструкции, согласно которым мы больше не считаем вас военнопленными. Поэтому мы больше вас не охраняем. За поддержание дисциплины ответственны вы сами. Скоро вы вернетесь на родину. Советую вам заботиться о своем здоровье и возделывать папайю!» Данлоп писал: «Столь многие страдали и умерли; и даже сейчас некоторые так и не увидят родины, но судьбоносный день настал».
«Судьбоносный день» настал для сотен тысяч союзнических военнопленных, разбросанных и заключенных по всей незавоеванной империи. Кеннет Гаррисон, австралийский солдат, попавший в плен в Сингапуре и работавший на «Железной дороге смерти» в Таиланде, в момент капитуляции Японии находился в лагере военнопленных в самой Японии. Позднее он вспоминал: «За безудержным ликованием той первой ночи, которую мы провели свободными людьми, последовала наиболее тяжелая и беспокойная неделя, что-то вроде антикульминации. Японцы не сделали никакого официального заявления о своей капитуляции, и они все еще контролировали лагерь, „чтобы не допустить туда рассерженных мирных жителей“. По этой причине они посоветовали нам не петь и не танцевать, хотя это предостережение было сделано слишком поздно, и мы не придали ему никакого значения. Это был странный межеумочный период, в который мы не были ни свободными, ни пленниками, и баланс власти между нами и японцами был неустойчивым». Только 22 августа Гаррисон записал: «Как раз тогда, когда пессимисты начали сомневаться и впадать в уныние, нам в первый раз объявили о том, что величайшая за всю мировую историю война окончена. Комендант лагеря, изнуренный японец с побледневшим лицом, обратился к собравшимся военнопленным и сказал, что боевые действия завершились 18 августа. Он попросил нас спокойно оставаться в лагере до тех пор, пока нас не смогут отправить домой. Увы, мы разбили эти смелые надежды — лагерь Накамура стал единственным, чьи обитатели прокатились через пол-Японии с радостным энтузиазмом туристов».
Среди тех городов, которые Гаррисон посетил вместе со своими товарищами по плену, была и Хиросима. «Там была, — писал он, — девочка со шрамами на лице, которая прошла мимо, отворачиваясь. И безразличные люди, которые отрешенно брели по улицам; люди в шрамах; обожженные люди; равнодушные люди. А также люди, которые даже теперь не показывали ни малейшего признака враждебности или негодования. Огорченные и глубоко подавленные масштабом трагедии, чувствуя себя какими-то упырями, мы решили уехать из Хиросимы в тот же день. Нас там ничего не держало: смотреть было не на что, остановиться негде, еды нет, пить нечего. — Гаррисон добавил: — К счастью, мы не беспокоились о таких изысках атомного века, как лучевая болезнь, потому что ничего об этом не знали, и, хотя мы время от времени брали в руки какую-нибудь статуэтку или пинком ноги опрокидывали причудливо изогнутые куски металла, чтобы рассмотреть их поближе, нам ни разу не захотелось взять себе какой-нибудь сувенир. Нельзя разорять могилы».
52
Возмездие и память
1945–1952 гг.
Сразу после войны было приложено немало усилий, чтобы скрыть ее следы. Неподалеку от Сингапура, где были казнены семеро американских военнопленных за одиннадцать дней до капитуляции Японии, Оке Харумицу стало известно, что как только один из офицеров, проводивших эти казни, 15 августа 1945 г. получил известие о том, что Япония капитулировала, он и другие палачи немедленно отправились в аэропорт, выкопали тела летчиков, привезли их обратно в лагерь, кремировали на большом костре на площади перед бараками и выкинули останки в море. «Огонь не привлек излишнего внимания, — вспоминал позднее Харумицу, — поскольку тогда в военно-морских и армейских подразделениях всюду на кострах сжигали военные документы и записи, ожидая прихода союзников».
В Маньчжурии, и в частности в районе Муданьцзяна, японские войска продолжали сражаться с наступавшей Красной армией с 16 по 19 августа. По окончании боев в Маньчжурии в советских войсках насчитывалось 8219 убитых. Японцы потеряли более 40 000 солдат. Ночью 19 августа после очередной советской атаки под Хутоу несколько сотен японцев подорвались на гранатах, чтобы избежать позора в случае пленения.
19 августа, спустя четыре дня после капитуляции Японии, Хо Ши Мин, лидер вьетнамских партизан-коммунистов, захватил власть в Северном Индокитае; через три дня в Южный Индокитай с британских самолетов был десантирован отряд французских добровольцев. Начался новый военный конфликт.
23 августа советские войска заняли Порт-Артур; они взяли реванш за поражение от рук японской армии, которое потерпели сорок лет назад. Через два дня Красная армия полностью захватила Южный Сахалин. СССР стал победителем на Тихом океане наряду с Соединенными Штатами.
Повсюду разгорались новые конфликты: 25 августа в Китае патруль китайских коммунистов приказал остановиться американскому спецподразделению из четырех человек под командованием капитана Джона Бёрча; вспыхнул спор, посыпались взаимные оскорбления, и Бёрча застрелили. В США нашлись те, кто с гордостью говорил о нем как о «первой жертве третьей мировой войны между коммунистами и уменьшающимся свободным миром». Именем Бёрча было названо общество правого толка, которое станет ведущим оппонентом коммунизма во всех его аспектах не только в Европе или Азии, но и в Соединенных Штатах.
В ходе операции «Бёрдкейдж» над девятнадцатью лагерями военнопленных и в 150 других местах Северной Малайи, Бирмы и Сиама было разбросано тридцать три миллиона листовок, в которых объяснялось, что война окончена и помощь уже в пути. Затем, в последнюю неделю августа, была проведена операция «Мастиф» — на парашютах сбросили лекарства, в первую очередь атабрин, средство для профилактики малярии, которого за одну неделю доставили более миллиона таблеток. Самолеты союзников начали возвращать военнопленных с Дальнего Востока. Только за последнюю неделю августа по воздуху было переправлено 4000 человек. 394 000 немцев остались в плену в Британии; более половины из них привлекли к сельскохозяйственным работам. Ферма Черчилля в Кенте стала одной из тех, на которых с помощью немецких военнопленных снова начали возделывать
