самым желательным образом. Как говорится, одно дело слышать, как воюют русские, другое дело видеть, как это они делают на своей родной земле.
Многие из тех участников Русского похода императора французов, кому в конце 1812 года посчастливилось вырваться из заснеженных российских земель, оставили после себя «фронтовые» мемуары. Их ценность состоит и в описании военных событий, и в том, что авторы говорили о состоянии собственных умонастроениях на той войне.
В последнем случае бесценную кладезь для истории составляют личные письма наполеоновцев из России. Показательно, к примеру, письмо рядового солдата из Вестфальского корпуса Великой армии И.А. Вернке, отправленное из-под Смоленска. В нем, среди прочего, говорится и такое:
«Теперь, дорогие родители, я буду вам жаловаться на мое положение, как было дело в трех сражениях… перед крепостью Смоленском, второе было… в двух милях от Смоленска… где мне пришлось видеть многих соотечественников, которые лежали без ног и без рук, как я видел лежащим маленького Зельтера на поле битвы».
Бой под Красным 2 августа 1812 года позволил современникам дать самые высокие оценки действиям русских. И.Ф. Паскевич, уже ставший генерал-фельдмаршалом Паскевичем-Эриванским, писал, что отступление «было не поражение, но торжество, соображая несоразмерность сил его (Неверовского. – А.Ш.) с силами Мюрата. Сам прославленный наполеоновский маршал, король Неаполитанский признался, что «никогда не видел большой неустрашимости со стороны неприятеля». Французский мемуарист Ф. Сегюр назвал эту ретираду «львиным отступлением».
Значение боя под Красным состояло в том, что Багратиону, как главнокомандующему ближайшей к Смоленску русской армии, удалось точно установить движение главных сил Великой армии. И он начал спешно перебрасывать войска для защиты города-крепости, сторожившего прямой путь на Москву.
…Отряд Неверовского отступал к Смоленску. В 6 километрах от него он к полудню 3 августа соединился с 7‑м пехотным корпусом генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского, посланным Багратионом на выручку отступавшего из-под Красного авангарда. Численность русских войск составила теперь 15 тысяч человек при 76 орудиях. Это был пока все, что можно было выставить на оборону города.
Ее организацию возложил на себя Раевский, как корпусной командир. Окрестности города были сильно пересечены и были неудобны для действий больших масс кавалерии. Поэтому предвиделось, что французы начнут приступ только с подходом значительных пехотных сил. В Смоленске сохранялись в полуразрушенном состоянии фортификационные сооружения XVII столетия, не считая мощной крепостной стены, построенной при царе Борисе Годунове.
Узлами обороны стали городские предместья – Красненское, Мстиславское, Рославльское, Никольское и Королевский бастион. В них разместились пехотные и егерские полки, орудийные расчеты. Крепостную стену защищали один пехотный полк и несколько сот выздоравливающих солдат из смоленских госпиталей. Переправа через Днепр, находившаяся в тылу, была защищена полком пехоты и полком егерей при 4 орудиях. Драгунский, уланский и 4 казачьих полка, выдвинутые вперед, стали наблюдать за неприятелем и сторожить его на Московской дороге.
Один из адъютантов главнокомандующего 1‑й Западной армии П.Х. Грабе, числившийся в гвардейской конной артиллерии, писал о смоленских днях славы русского оружия:
«На левом берегу собралось до 200 000 готовых кинуться на Смоленск, прикрытый тогда одной 27 дивизией под начальством генерал-майора Неверовского. День 2 августа принадлежит Неверовскому. Он внес его в историю. Атакованный авангардом под начальством Мюрата, за которым следовала вся огромная туча французской армии, не имея за собой до Смоленска ни малейшей опоры, Неверовский, окруженный, отрезанный, совершил свое львиное отступление, самими неприятелями так названное».
…К 17 часам вечера 3 августа кавалерия маршала Мюрата подошла к Смоленску на расстояние в 6 километров, оказавшись на реке Ясеная, впадавшей в Днепр. Маршал Ней, переправившись за ночь через реку, к 8 утра следующего дня развернул свои дивизии перед городом – против Красненского и Мстиславского предместий. На днепровском берегу расположилась 25‑я пехотная дивизия из Вюртемберга, то есть на левом фланге. Правый фланг занял резервный кавалерийский корпус Груши.
Первая атака на Смоленск началась в 9 часов, после прибытия к городу императора Наполеона. Она велась при поддержке артиллерии тремя колоннами линейной пехоты. Французам дважды удавалось ворваться на Королевский бастион, но оба раза они прогонялись из него контрударом в штыки. После второй неудачи маршал Ней приказал начать орудийную и ружейную перестрелку.
Красненское предместье и Королевский бастион (главное укрепление города) доблестно обороняла 26‑я пехотная дивизия генерал-майора И.Ф. Паскевича. Он и оставил для потомков яркое описание первого дня Смоленского сражения:
«Смоленск лежит на левом берегу Днепра и огражден высокой, но ветхой каменной стеной. Она снабжена 30 башнями. В некоторых местах неглубокий ров и перед ним покрытый путь с гласисом окружают стену. По западную сторону города на высоте находится большое земляное укрепление неправильной формы, называемое Королевским бастионом. На левой же стороне находятся городские предместья.
Я просил генерала Раевского позволить мне с 26‑й дивизией стать в Королевском бастионе, на который, по всем вероятностям, неприятель поведет атаку.
…Мы ожидали прибытия неприятеля. Около 6 часов утра я лег отдохнуть. Через полчаса меня разбудили. Неприятель уже показался…
Я бросился к 6 батальонам, лежавшим в резерве, и вывел их вдоль покрытого пути. Все 70 наших орудий были уже в действии. Но неприятель прошел ядра, прошел картечь и приближался к рытвине, составлявшей на том месте ров Смоленской крепости. Только что успел выстроить один из батальонов, как французы были уже на гласисе. Орловский полк открыл ружейный огонь и опрокинул неприятеля.
Полки мои бросились преследовать неприятеля. Я ударил отбой, возвратил их и вновь построил батальоны за прикрытым путем. Вскоре и неприятель получил подкрепление, опять пошел к нам, но, остановясь по ту сторону оврага, перестреливался и не смел делать на нас новых покушений.
На левом фланге против бригады полковника Ставицкого неприятель в стрелках и колоннах пошел к нашим батареям и сам выдвинул артиллерию. Его встретили картечью. Генерал Раевский, лишась многих людей и лошадей и боясь потерять орудия, приказал им отойти, но командир одной из артиллерийских рот, подполковник Жураковский, решил держаться и продолжал стрелять картечью. Вскоре последовало общее «ура», и неприятель был с этой стороны в большой потере».
К сказанному можно добавить, что 26‑я пехотная дивизия при защите Королевского бастиона потеряла в тот день около 400 человек. Защита Смоленска стала одной из самых славных страниц боевой летописи всех ее полков: Ладожского и Полтавского, Нижегородского и Орловского, 5‑го и 42‑го егерских полков, 26‑й (по номеру дивизии) артиллерийской бригады…
Произошли и конные схватки. Кавалерия Груши, более многочисленная, вынудила русскую конницу отступить в Никольское предместье, но пытаться ворваться туда не стала.
Наполеон надеялся, что к Смоленску поторопятся подойти армии Барклая де Толли и Багратиона. Поэтому
