и их пришлось оставить на месте. В ходе этой уже ночной атаки русских войск большие потери понесли французские 57, 61 и 11‑й линейные полки. Последний потерял 300 человек и всю полковую артиллерию. Подошедшие два батальона Испанского полка ружейным огнем нанесли большой урон русским драгунам.
Будущий генерал от инфантерии князь А.И. Горчаков 1‑й впоследствии так описывал день 24 августа – пролог Бородинского сражения:
«Надо было защищать большой курган, находящийся на средине, справа – деревню Шевардино и влево – лес на старой Смоленской дороге.
Наполеон усиленно желал овладеть сими местами, дабы в тот же день достичь до Бородинской позиции, где Кутузов его ожидал, но наши редуты не были еще устроены. Для сего Наполеон употребил значительное число войск, а именно: весь корпус князя Понятовского, всю кавалерию Мюрата и три дивизии корпуса Давуста (Даву. – А.Ш.).
Сражение было самое жаркое. До самой темноты все три пункта были удержаны. Я оставался в надежде и желании, что совершенная темнота ночи прекратит оное, но между курганом и деревней услышал я сильный топот неприятельских ног. Темнота так уж велика была, что издали усмотреть нельзя было количество оных, а по звуку только узнать можно было, что это была кавалерия и в значительно сильной колонне.
Надлежало необходимо остановить стремление неприятеля до прибытия кирасирской дивизии, а в резерве оставался у меня один батальон Одесского пехотного полка и довольно слабый. Я воспользовался сильной темнотой, приказал сему батальону идти атаковать неприятеля, но запретил стрелять, а идучи, бить сильно в барабаны и кричать «ура».
Сие отчаянное действие получило совершенный успех, ибо остановило движение неприятеля. В сие время кирасирская дивизия поспела прилететь, пошла в атаку и опрокинула неприятеля».
Доблесть полков 2‑й кирасирской дивизии (Военного ордена, Екатеринославского, Глуховского, Малороссийского и Новороссийского) в день 24 августа отметил и главнокомандующий, который обратился к войскам Главной армии со следующим приказом:
«Главная квартира при селе Бородине.
Горячее дело, проходившее вчерашнего числа на левом фланге, кончилось к славе российского войска. Между прочим, кирасиры преимущественно отличились, причем взяты пленные и пять пушек. Предписываю объявить сие немедленно войскам.
М. Кутузов».
Разрушенный в ходе боя Шевардинский редут уже не представлял серьезного препятствия на пути наступления Великой армии. И потому оборонять его уже не имело смысла. Главнокомандующий приказал Багратиону отойти к деревне Семеновское. В 23.00 русские войска под прикрытием ночной темени оставили Шевардинский редут и увели с него орудия. Три разбитые пушки достались французам как трофеи.
Французские потери в том бою составили примерно 4–5 тысяч человек, русские, которые подвергались более губительному артиллерийскому огню, несколько больше – 5–6 тысяч человек (или 5,3 тысячи). Русских пленных в тот день почти не было.
Польский офицер Г. Брандт, побывавший на следующий день у Шевардинского редута, рассказывал следующее. По его словам, с той стороны укрепления, где штурмовали французы, убитых было немного, но лежали трупы кавалерийских лошадей, как французских, так и русских. На других склонах людских трупов было гораздо больше. В самом же редуте «не было ни души».
На следующий день после боя Наполеон делал смотр 61‑му линейному полку, наиболее пострадавшему в бою (86 человек убито, 555 – ранено, 33 – попало в плен, 138 – пропало без вести или отстало; всего потерь – 812 человек). Император спросил полкового командира, куда он девал один из своих батальонов. Тот ответил кратко и понятно:
– Сир, он в редуте.
В день Шевардинского боя русский главнокомандующий с первыми прозвучавшими выстрелами отправился в расположение 6‑го пехотного корпуса Д.С. Дохтурова, чтобы выяснить намерения неприятельского командования. Одетый в сюртук, в фуражке и с казачьей нагайкой через плечо, светлейший князь сидел на складной деревянной скамейке, молча наблюдая за происходящим, и своим видом вселяя уверенность в сердца своих воинов. С невозмутимым спокойствием принимал он донесения, разговаривал с подъезжавшими офицерами, а когда усилилась пальба у редута, отрывисто бросил реплику:
– Не горячись, приятель!..
Шевардинский бой, с одной стороны, дал французам лучшую возможность развернуть свои войска, спокойно обозреть позиции русских на левом фланге, достаточно верно оценить их силы и намерения, перегруппировать свои силы. Не случайно командный пункт императора Наполеона в день Бородинского сражения был устроен на высоте у Шевардино.
С другой стороны, русским проведенный бой дал лишнее время для устройства полевых укреплений, более точного определения неприятельских сил. Бой за Шевардинский редут позволял М.И. Голенищеву-Кутузову достаточно точно предположить, что главный удар Великая армия будет наносить в начальной фазе предстоящего сражения по левому флангу русской позиции. Однако полководец не стал менять диспозицию своих войск, оставив их на прежних местах. Он старался предупредить возможное изменение Наполеоном направление атак.
…Весь день 25 августа противоборствующие армии – французская Великая и русская Главная – не предпринимали серьезных боевых действий. Они усиленно готовились к предстоящему генеральному сражению: вели разведку, производили перегруппировку войск, устраивали артиллерийские позиции, подтягивали тылы, людям давался отдых. Солдаты и офицеры готовили оружие, чистили амуницию, «боролись» с голодом и ночным холодом.
Все же в двух местах Бородинского поля стрельба велась. В Утицком лесу в передовых частях Польского корпуса пытались выяснить численность противника на Старой Смоленской дороге. Разведку боем провели у села Бородино и французы.
Стороны проводили усиленные рекогносцировки, со всеми возможностями стараясь уточнить расположение сил противной стороны в более подробных деталях. Аванпосты той и другой стороны старались помешать этому, поэтому ружейная пальба весь день слышалась то там, то здесь. Но не более того.
В тот день «появилось» объяснение тому, почему во французской истории Бородинское сражение называется битвой на Москве-реке. Разведка из стоявшей на крайнем левом фланге легкой кавалерийской дивизии дивизионного генерала Орнано (двоюродного брата Наполеона Бонапарта), перейдя реку Войну, остановило своих коней где-то недалеко от впадения реки Колочь в Москву. Солдаты напоили своих лошадей водой из реки и, вернувшись в свой стан, сообщили о том, что на окраине поля битвы протекает река Москва…
В ночь на день битвы император Наполеон лично провел рекогносцировку позиции противника, проехав по линии передовых постов и пытаясь по числу огней костров определить расположение русских войск. Днем же было установлено, что русские редуты в очертании не имели законченности.
Личная рекогносцировка, тщательное изучение днем поля битвы в сопровождении своих маршалов привела императора Наполеона к следующим выводам, которые позволили ему принять окончательный план на завтрашнее сражение.
Во-первых, с потерей Шевардинского редута левый фланг противника оказался сильно ослаблен. Об этом говорил и Багратион, ставя в известность главнокомандующего и начальника его штаба Беннигсена, «что в настоящем положении левый его фланг
