сражались толпой, и плохо вооружены для боя с янычарами. Немногочисленные присланные русские войска, не смогли организовать снабжение греческих повстанцев оружием, боеприпасами, что вообще было ахиллесовой пятой [41] нашей армии, да еще организовать обучение греков не представлялось возможным.
Причем, стоит заметить, даже имевшиеся в распоряжение русского командования силы использовались, крайне нерационально, что тоже часть случалось в войнах 18–19 веков. Вместо того чтобы нарастить силы, атакующие османов во внутренних районах Морей, русские десантные войска, совместно с наиболее боеспособными из греков — маниотами, безуспешно осаждали турецкие крепости на юге Пелопоннеса.
Алексей Орлов сам после проводил анализ своих неудач: «…нужно было начать с того, чтобы утвердиться во внутренности Морей; береговые крепости пали бы тогда сами собою, ибо русский флот преграждал бы им сообщение с морем, а турецкий флот не был ещё снаряжен и находился в Константинополе и Дарданеллах».
Поддержка восстания инспирированного из заграницы, и окончившегося неудачей, имело тяжелые последствия для всего населения Пелопоннеса. Богатая и плодородная греческая провинция, подверглась опустошению от действий османской армии, многие её жители стали жертвами насилий и террора, так как в глазах султана являлись отступниками и предателями. Были разрушеныи разграблены в ходе военных действий многие города, сожжены тысячи оливковых и тутовых деревьев, остались необработанными поля, что нанесло долгосрочный негативный эффект. Спасая свою жизнь, тысячи греков укрылись в горах, или бежали на острова и даже в Малую Азию, откуда затем через сто пятьдесят лет вынуждены были бежать обратно. По подсчетам греческого исследователя МихаилаСакеллариоса [42], было убито, продано в рабство или покинуло страну до 40 000 человек, или каждый седьмой отгреческого населения Мореи, на момент восстания.
Но если посмотреть на событие с другой стороны, несмотря на тактическое поражение, десантные войска Алексея Орлова выполнили ту задачу, что им предстояло решить. Они отвлекли на себязначительную частьосманской армии, дав тем самым возможность Румянцеву, успешно провести наступление на Дунае. Сил у русского полководца было не много, и вполне вероятно, не будь послана Архипелагская экспедиция, и корабли простояли бы в Кронштадте, фрегаты средиземноморья возили мирные грузы, а русская армия с берегов Дуная откатилась бы за Днестр и османские крепости выстояли бы в этой войне.
Но как обычно у нас, должен быть виноватый, и Алексей Орлов пытался взвалить на греков неудачность своего предприятия. Он писал Екатерине II: «Здешние народы льстивы, обманчивы, непостоянны, дерзки, трусливы, лакомы к деньгам и добыче, так что ничто удержать не может их к сему стремлению. Легковерие и ветреность, трепет от имени турок суть не из последних также качеств наших единоверцев».
Императрица поддалась увещеваниям брата ее фаворита на тот момент, и сочла греков виновниками поражения в Морее, так как надо было сохранить лицо при такой игре: «Когда морейские греки столь худо подражали примеру храбрости, мужества и твердости, коим вы обще руководствовались, и не хотели извлечь себя из-под ига порабощения, их собственным духом робости, неверности и обмана над ними сохраняемого; то вы весьма благоразумно и прозорливо сделали, что, оставя их собственному жребию, обратили соединенные наши морские силы на преследование морем неприятеля».
Но у историка Сергея Михайловича Соловьева [43] (1820–1879) было своё мнение на данный вопрос, и он отверг обвинения греков в трусости: «Греки, с которыми имел дело Орлов, не были трусами, но при условиях своего быта они не были способны к наступательному движению, к битвам в чистом поле; они были храбры, неодолимы в войне оборонительной, при защите искусственных или природных укреплений».
По словам же другого историка — Владимира Антоновича Уляницкого [44] (1855–1920), для Екатерины II жители Мореи являлись только орудием её военных планов, и вся экспедиция была, в сущности, результатом увлечения мыслью о её возможности, и присутствие, как материальных сил, так и исполнителей.
Греческие историки тоже не согласны с объяснениями Алексея Орлова, причин своих неудач, и считают, что Пелопоннесское восстание было отвлекающими военными действиями в русско-турецкой войне, оплаченными греческой кровью, и русским деньгами. Греки подчёркивают, что у восстания не было объективных предпосылок для успеха на тот момент времени, что русско-греческие силы были малыми, без плана и должной организации, но, несмотря на эти факты, признают восстание определенным рубежом для последующих событий по сопротивлению османам, вплоть до Греческой революции 1821 года.
Английский историк Дуглас Дакин [45]указывает в своих работах, что до французской революции и наполеоновских войн надежды всех греков на помощь в освобождении от османского ига были обращены к единоверной России, где господствовала Российская Ортодоксальная церковь греческого обряда. Это весьма способствовало деятельности российских агентов, которые вели пропаганду среди греков, о возрождении Византийской империи, и ведущей возможности греков в такой империи самореализоваться. Среди агентов можно указать Георгиоса Папазолиса (1725–1775), неудачного торговца на линии Салоники — Одесса, затем русского офицера от артиллерии, родом из городка Сьятиста, Западная Македония. Именно он, с братьями Орловыми, разработал оптимистический план восстания на Пелопоннесе, для содействия военных операций России против Турции в 1769 году, а значит, стоит предположить экономическая составляющая в проекте тоже присутствовала, причем возможно даже была определяющей. Согласно трудам Дугласа Дакина, Папазолис был скорее горячим греческим патриотом, нежели агентом на службе российских интересов. То есть он хотел использовать всю мощь Российской империи в своих интересах. Для того чтобы ускорить события он заверил императрицу Екатерину II, а значит ввел в заблуждение, о готовности маниотов поддержать действия русских и подделал подписи их вождей! В то время как в действительности маниоты заявили ему: «что они не в состоянии вести военные действия за пределами своих гор». Таким образом, с появлением немногочисленных российских кораблей у берегов Пелопоннеса в феврале 1770 года, удалось сформировать только два легиона по тысяче человек в каждом, в то время как, например в Московском [46] и Санкт-Петербургских легионах русской армии, числилось 5777 человек в каждом.
Сам купец-артиллерист Георгий Папазолис сконцентрировал свои усилия на клефтах [47] и арматолах [48]родной ему Македонии и горы Олимп, еще один источник греческих мифов? Его цель была оказать с севера помощь Пелопоннесу. Но силы десантных сил, присланных с Балтики, против ожиданий греков, были незначительны, а силы морейских повстанцев, которые удалось поставить под знамена легионов, не соответствовали обещаниям Папазолиса Алексею Орлову и Екатерине II.
Димитриос Макрис, греческий разбойник, один из предводителей клефтов в XIX веке и арматол
Завершающие недели восстания историк Дуглас Дакин описывает следующим образом, осуждая действия подчиненных Орлова: «Хотя русские сделали Наварин своей базой, тысячи греческих беженцев,
