то, что он уже больше не гениален».
Теперь главнокомандующий с полным на то правом доносил в далекий Санкт-Петербург государю о том, что «неприятельская армия лишена способности отдалиться от него». Тем самым подтверждалось то, что преследование ведется настойчиво, последовательно и, что самое главное, эффективно.
Но все же повод для немалого беспокойства у М.И. Голенищева-Кутузова был. Поскольку соперник у него «состоялся» более чем опытный и ранее на удивление удачливый, реально зрела опасность того, что Наполеон сманеврирует на юго-запад и соединится со свежим, почти не потрепанным в боях 12‑м армейским корпусом австрийца Шварценберга. А рядом с ним находился корпус генерала Ренье, основу которого составляли немецкие войска из Саксонии. Адмирал П.В. Чичагов со своей 3‑й Западной армией действовал против них крайне нерешительно.
То есть от великого тактика и стратега Наполеона можно было ожидать самых неожиданных ходов. Ведь он был до Русского похода 1812 года непревзойденным мастером ведения маневренной войны, умевшим поразительно для военной истории просчитывать ходы своих противников.
Русский главнокомандующий потребовал от армии Чичагова и корпуса Витгенштейна более решительных действий. Теперь все его усилия были сосредоточены на том, чтобы окружить остатки наполеоновской армии, не дать ей переправиться через Березину и заставить врага капитулировать. Достичь этого можно было только путем согласованных действий Главной и 3‑й Западной армий, 1‑го отдельного армейского корпуса.
Адмирал П.В. Чичагов двинул свои войска вперед и занял город Борисов, разбив перед ним польскую дивизию генерала Я.Г. Домбровского. Борисов стоял на реке Березине, при ее пересечении с трактом Смоленск – Минск. Русские атаковали вражеские редуты у города на рассвете 9 ноября после ночного марша. Редуты несколько раз переходили из рук в руки. В итоге боя полякам, преследуемые казаками и гусарами, пришлось поспешно отступать. Победители потеряли около 2 тысяч человек, побежденные – столько же, не считая 2,5 тысяч пленными, а также 8 пушек.
Витгенштейн наступательным движением 1‑го отдельного армейского корпуса оттеснил войска маршала Виктора из Череи. Неприятель здесь упорствовать не стал, отойдя поближе к главным силам наполеоновской армии.
В главной армейской штаб-квартире светлейшего князя Смоленского стало заманчиво казаться, что остатки общеевропейской Великой армии теперь зажаты в треугольнике Черея – Лошницы – Толочин. Но император-полководец Наполеон I так, однако, не думал. На то он и был Бонапартом.
…В городе Орше, где французская армия могла прикрыться Днепром, Наполеон долго не задержался. Было получено известие о том, что русские войска заняли Минск. Приближалась 3‑я Западная армия адмирала П.В. Чичагова, которая и стала обладательницей огромных минских складов с провиантом и военным имуществом. То есть на 100‑листовой карте России в глазах императора французов реально вырисовывалось полукольцо окружения.
Все же нескольких дней, проведенных в Орше, хватило Наполеону на то, чтобы провести частичную реорганизацию своей Великой армии. Но только эта реорганизация действовала на него самого, генералитет и воинство крайне удручающе. Получалось так, что остатков целой дивизии едва-едва хватало на полноценный батальон, но один-единственный.
1‑й пехотный корпус маршала Даву, на пополнение которого поступил французский гарнизон Орши, был сведен в три (!) батальона инфантерии, то есть пехоты. Остатки корпуса вице-короля Италии Евгения Богарне были сведены в два (!) батальона, маршала Нея – в три батальона. А корпус Жюно составил собой только один пехотный батальон!
Император Наполеон стремился сохранить «честь» французской, доселе непобедимой армии. Своим приказом он повелел снять с древков орлы и знамена. Ответственность за их сохранность была возложена на командиров полков, уже упраздненных как боевая единица.
От такой реорганизации Наполеон, как военный вождь, все же в чем-то выиграл. Теперь один его сводный батальон пехоты был сильнее, чем армейская номерная дивизия, вышедшая к Орше. То есть он такими мерами сохранил боеспособное ядро Великой армии для будущих боев.
В Орше нашелся резервный артиллерийский парк из 36 орудий и значительные по такому случаю другие артиллерийские склады, в которых хранился боезапас. Это дало возможность сформировать шесть 6‑орудийных батарей, отданных в подчинение корпусным командирам. Армия пополнила израсходованные боеприпасы из оршанских складов.
Однако требовалось найти лошадей для артиллерии. Наполеон отдал приказ сжечь все повозки, сохранение которых не вызывалось безусловной необходимостью, а лошадей передать в артиллерию. Оказались без тягловой силы и два «понтонных экипажа», имевших до 600 крепких, но изнуренных лошадей.
Из Орши император французов повел остатки Великой армии к Березине. В случае удачной через нее переправы линия границы с герцогством Варшавским смотрелась на карте Российской империи совсем рядом. Как говорится, рукой было подать «до Европы».
…От Красного преследование французов велось передовыми отрядами генералов Бороздина, графа Ожаровского и барона Розена. Уже в первые дни они оказались «обременными» большим числом пленных. Отступавшего неприятеля преследовал теперь не авангард Главной армии, а казаки и армейские партизанские отряды (летучие корпуса), подкрепленные конной артиллерией и пехотой, обычно легкой егерской.
Что представляли собой остатки Великой армии, двигавшиеся по заснеженной дороге западной окраины Российской империи? Суждения историков достаточно известны, поэтому лучше всего обратиться к свидетельству одного из рядовых наполеоновских беглецов. Таким, скажем, может быть благодаря своим яркосюжетным мемуарам кирасирский офицер француз Тирион. Он рассказывает:
«Много историков уже описывали это злочастное отступление и много еще таковых будут приниматься за этот тяжелый труд. Но каково бы ни было их число, и каковы бы ни были их убеждения, ни одному из них не удастся дать верное изображение этой армии беглецов и деморализованных солдат, давших до сих пор столько доказательств терпения, выносливости и мужества.
Кто бы мог поверить, что эти изможденные и оборванные люди, бежавшие в беспорядке и без дисциплины, были те же самые, которые несколько месяцев тому назад, уже истомленные чрезмерной усталостью и лишениями, дрались так мужественно и побеждали!
Уже было невозможно отличить генералов и офицеров; как и солдаты, они были одеты во все, что им попадалось. Зачастую, генерал был покрыт плохим одеялом, а солдат – дорогими мехами.
Эгоизм был единственным двигателем этих несчастных. Если два человека находили немного дров и разводили костер, то третьего, подошедшего отогреться и умиравшего от холода, жестокосердно гнали прочь, если только он не приносил своей доли дров для поддержания огня. А, между тем, у костра было место, и две протянутые к огню и замерзшие руки не отнимали тепла от собственников костра.
Оригинальное зрелище всевозможных одежд представляла эта длинная колонна призраков. Все мундиры армии были перемешаны. Рядом с шелковыми всевозможных цветов шубами, отороченными дорогими северными мехами, помещалась фигура в пехотной шинели или кавалерийском плаще. Головы были плотно закутаны и обмотаны платками всех цветов, оставляя отверстия
