Александр Мазин - Князь

– Ничего нету, великий князь, – староста-улич, приземистый, рыжебородый, тяжелорукий, смотрел вниз, в растрескавшуюся серую землю. – Все как есть вымели.

– Кто вымел? Что ты болтаешь, мужик! – высокий юношеский голос сорвался, дав петуха. – Я, князь твой, приехал за данью! И ты дашь мне мое!

Серый в «яблоках» холеный красавец, боевой конь князя, почуяв настроение хозяина, пошел вперед, но был осажен железной рукой прирожденного всадника.

– Не дам, – глухо, по-прежнему не поднимая глаз, проговорил староста. – Нету ничего…

Неподалеку протяжно замычала корова.

– Вот врет! – подал голос один из дружинных. – Скотина есть, и зерно, если поискать, найдется. Дозволь, княже?

– То забирать нельзя, – пробубнил староста.

– Не серди меня, мужик! – воскликнул князь. – На моей земле я решаю, что можно, что нельзя!

Загорелая, не по-юношески жилистая рука легла на рукоять длинной, слегка изогнутой сабли, еще полгода назад принадлежавшей печенежскому хану.

Староста в первый раз поднял голову, поглядел исподлобья.

– С одного бычка две шкуры не снимешь, великий князь, – сказал он. – И по Правде, и по обычаю. Можешь меня убить, но не будет тебе дани.

– Что ж… – пухлые губы князя тронула недобрая усмешка. – Сам напросился.

Серебристая молния вынырнула из ножен и…

…Сбитый с ног староста шлепнулся на землю, а сбивший его грудью гнедой конь, статью не уступающий княжескому, встал между князем и смердом.

– Не надо, княже! – Всадник гнедого, огромный, длинноусый, в высоком, сдвинутом на затылок шеломе спокойно встретил взгляд бешеных голубых глаз. – Не убивают свою корову, если чужой сдоил молоко. А вот вору десницу укоротить – это доброе дело! Так, княже?

Юный князь выдохнул. Сабля скользнула в ножны, словно змея в норку.

– Так, воевода, – нехотя вымолвил князь, смиряя гнев. И с еще большим усилием выдавил: – Благодарю, что удержал… То – по Правде…

Воевода киевский Серегей, которого когда-то звали Серегой Духаревым, видел, чего стоило юному князю обуздать свою ярость. Это чертовски трудное дело для юного воина – держать чувства в узде. Но именно это умение делает воина – князем. Этому учили Святослава наставники: Свенельд, Асмунд и он, Сергей Духарев, человек, рожденный в другой эпохе, но давно уже ставший своим – в этой. Великий князь киевский Святослав Игоревич оказался отменным учеником и обещал превзойти учителей… если переменчивая судьба не оборвет жизнь князя-воителя раньше…

Сбитый с ног староста лежал в пыли, закрыв глаза, – ждал смерти.

– Чиж! – обратился воевода к отроку, который обвинил старосту во лжи. – Подними его!

Дружинник спрыгнул на землю, подскочил к старосте, занес ногу, намереваясь пнуть…

– Я сказал подними, а не ударь!

Рык воеводы мгновенно изменил намерения дружинника.

Чиж ухватил старосту за руку.

– Вставай, мужик! – сказал он почти ласково. – Вставай, не убьют тебя.

Сергей огляделся. Вообще-то так себе деревенька. Дюжины две дворов: крытые соломой избы, землянки… Сотни полторы поселян… Сейчас все попрятались: за тынами, в избах, в норах… А кое-кто вообще сбежал. Ясное дело: пришел князь за данью, а дани уж нет. Страшно. Но еще страшнее – если князь последнее отберет? Как тогда зиму пережить?

Отец Святослава так и поступил однажды. С древлянами. Решил содрать три шкуры с одного бычка… И потерял собственную.

«Кто же нас опередил?» – подумал Духарев.

– Кто? – спросил он старосту.

– Не-е ведам-м… – промычал тот. – Вои пришли, взяли…

Пенек деревенский. Для здешних, южных, все воины на одно лицо. И все – берут. С них, с отцов их, с дедов-прадедов. Стригут, как овец. Но овцы на то и овцы, чтобы их стричь.

– Одеты как?

– Ну-у… – староста глядел не в лицо воеводы: в полированное зерцало на груди. – Как вы, токо поплоше. На ко́нях…

– Имена! Как они друг друга называли? Старшего как звали? Ну!

– Кажись… Погошем… – Староста поскреб затылок. – Или Тогошем…

– Тотошем? – раздался звонкий голос князя.

– Ага! – Староста обрадовался. – Точно, Тотошем его кликали!

– Угры[1]! – пухлые губы киевского князя изогнулись по-волчьи. – Угры, Серегей.

– Давно?

– Как месяц в рост пошел.

Духарев прикинул: от новолуния прошло дней семь. Многовато.

Святослав выжидающе глядел на своего воеводу: что скажет?

А что сказать? С ними – большая сотня[2]дружинных. Хватит, чтобы перехватить угров в поле, но слишком мало, чтобы биться на угорской земле. Успеют ли они перехватить? Семь дней все-таки… Или послать за подкреплением? В любом случае надо драться. Спускать такое нельзя.

– На конях, говоришь? – сказал Духарев старосте. – А что у вас взяли, тоже на коней вьючили?

– Не-е! – староста мотнул кудлатой, серой от пыли головой. – Они повозки у нас взяли… Одну, две… – Староста зашевелил губами, считая… – Шесть повозок!

Сергей посмотрел на Святослава, князь тоже посмотрел на воеводу – и просиял. Повозки поселян – не кочевые кибитки. С повозками не разгонишься, колеса не те.

– Достанем? – беззвучно спросил князь.

– Достанем, – кивнул воевода.

Сколько приходило угров, никто не спросил. Как догонят, так и посчитают. Тем паче мертвых угров и считать проще.

Степь, степь, степь. Дикое Поле…

Мелькнула вдали стайка кочевников. Удирают. Угры или печенеги, издали толком не разберешь. Углядели пыль над дорогой (пыль в степи далеко видать), сунулись, увидали сверкающие брони да русские стяги – сыпанули прочь. Не те. У тех возы с добычей, седельные сумы полнехоньки, а у этих только стрелы в саадаках.

– Э-эх! – с сожалением вздохнул юный князь, уже приподнявшийся на стременах и потянувшийся к луку. – Зайцы!

Он пронзительно засвистел, отзывая разъезд, погнавшийся было за степняками.

Коней беречь надо.

Сергей улыбнулся, погладил толстые усы – отличительный признак воина-варяга. Молодец, князь, понимает дело.

Однако ж и киевлян в степи уважают. А прежде не так было. Когда Серегин конь первый раз вошел в ковыльное море, никто из степняков русов да варягов в грош не ставил. И вполне заслуженно. Обычная северная оборонная тактика: спешиться, встать стеной, щитами прикрыться, копьями ощетиниться в степи – верная гибель. Завертится «карусель», завизжат степняки, защелкают луки… И конец. Степная стрела дырочку всегда найдет.