Анатолий Спесивцев - Азовская альтернатива

Решился на написание альтернативки и вынужден начинать с предупреждений.

1. Ни в коем разе не считаю себя ни украино— ни русофобом. Если кому чего померещится, это его проблемы.

2. Роясь в документах той поры, так и не нашёл ни одного русского или малороссийкого, где бы моя родная земля называлась Украиной. Так её называли только поляки. Наверное, имея для этого основания, для них, мы таки действительно, были окраиной. Я не поляк.

3. Ни в коем разе не считаю себя антисемитом. Но у ненависти крестьян к евреям тогда, были серьёзнейшие основания. Богатейшие члены еврейской общины тех лет, сделали всё, что бы напроситься на геноцид. И озверевшие хлопы, с всегда готовыми пограбить казаками, охотно этот геноцид осуществили во времена Хмельниччины. То, что пострадали, в основном, невиновные, норма для всех стран и времён. К чести восставших, даже в те времена, у многих евреев был выбор: умереть евреем или стать православным. А детей или красивых женщин, так зачастую и не спрашивали. Конечно насильственное крещение — безусловное зло, но после деяний евреев-арендаторов, с моей точки зрения, ожидаемое. Хотя и не оправдываемое. Резня невиновных, даже во время освободительной, самой, что ни на есть справедливой войны, резнёй остаётся. Попытаюсь избежать этой, совсем не славной страницы истории, хотя, не уверен, что это возможно.

4. Моё неприятие модной сейчас на Руси имперской модели, вызвано итогами правления царей и генсеков, имевших власть поболе царской. Абсолютная власть развращает абсолютно. Мы легко убедимся в этом, почитав внимательно нашу историю.

5. Отнюдь не считаю себя пророком. Готов, даже жажду, выслушать любую конструктивную критику.

6. С произведением уважаемого Сварги мой опус роднит сугубо точка бифуркации. Причём, только место, он начал свой тайм-лайн от 1641 года.

7. Возможно, кого-то удивит прямая речь характерника. Точнее, её некоторая корявость. Дело в том, что он говорит, в основном, на украинском, понятном русскому, но несколько непривычном, даже в переводе, русскому уху.

8. В связи с частым, и не всегда, добрым, поминанием одним из героев современных писателей и их героев, спешу предупредить, что буду вставлять только тех сочинителей, которое пишут интересные для меня вещи. А если Аркадий и помянёт кого злым и не тихим словом, уж простите беднягу. Об удачах героев Конюшевского или Махрова и Орлова, ему остаётся только мечтать.

— …и, таким образом, создастся впечатление, что крайне непрофессионально задуманное покушение, удалось чисто случайно, из-за невероятного выверта судьбы.

— А эта группировка… точно походит на… людей способных, на такое сумасшествие? Ведь последствия…

— О да. Совершенные отморозки. Знающие, впрочем, своё место. Иначе их давно бы зачистили. Но они успели натворить столько, что все посчитают инцидент их рук делом. Тем более, только они, пользуются до сих пор оружием времён второй мировой. Все остальные, давным-давно, вооружились современными стволами. А у этих идиотов, представьте, даже гранаты, выкопанные из окопов иногда идут в дело.

— Самоубийцы. Странно, что их не списали в отход. Ведь группировка небольшая?

— Совсем небольшая. Но в том посёлке нет ничего, что могло бы привлечь стоящих людей.

— Не было ничего.

— Что? Ах, простите, не было, до последнего времени ничего стоящего. Вот им и позволяли там резвиться. А теперь там кое-что скоро появится, и их интересы придут в противоречие…

— Неужели они настолько отморозки…

— Нет, не думаю, что они в действительности решились бы. Поорали бы спьяну, погрозились бы показать кузькину мать, и успокоились бы. Но после происшествия, да с такими следами…

— Не слишком ли много следов, не подозрительно ли, что все следы ведут именно к ним?

— О, нет. На редкость неинтеллектуальная публика там подобралась. Думать они не умеют, да и не хотят уметь.

— Но ты сам сказал, что они знают своё место. Следовательно, хоть немного, но умеют думать.

— Нет, нет. Осторожность у таких, идёт не от ума, а от инстинкта, стремления выжить.

— А оружие никуда вывести не может?

— Почему никуда не может? Обязательно выведет. На эту самую группировку. Его привезёт, прямо к месту преступления, один из их поставщиков. Стволы, естественно, мы используем свои. Сам он, правда, в группировку не входит, но его тесные с ней отношения, не для кого не секрет. Он давно чёрной археологией балуется, раскопанное реализует. Боеспособное оружие продаёт им. С существенной скидкой, за покровительство. Ему обещан очень жирный куш за своевременную доставку стволов и патронов. Патронов, естественно, из складов, не из раскопок, я знаю, у него есть знакомый, способный украсть ящик-другой. Будет на процессе важным свидетелем.

— Этот чёрный археолог, он не успеет?

— Нет, конечно. Будет одним из двух бандитов убитых мужественной, но неудачливой охраной. Вместе с заместителем главаря той самой группировки. Ещё один уже лежит под кайфом в укромном месте. Он достанется охране живым. Всё равно рассказать что-нибудь связное, или, хотя бы вспомнить случившееся с ним за последние сутки, он не сможет, даже если будет очень стараться.

— Ну… вроде бы… но что-то меня продолжает беспокоить. Какое-то нехорошее предчувствие.

— Не беспокойтесь. Всё под контролем, никаких сбоев не предвидится. Да их просто не может быть!

В городе надо было быть к четырём, на дорогу нужно было не более часа, если, конечно, охранники высокопоставленного визитёра не перекроют весь Приднепровск, а не только центр. Что крайне маловероятно. Не то сейчас положение у этой крякозябры, чтоб вытворять подобное. А соваться с ТАКИМ грузом к зданию обкома, Аркадий не собирался.

«По уму надо бы, на всякий случай, подъехать к месту встречи пораньше. Но не хочется. Уж, если быть честным с самим собой, на эту встречу не хочется ехать совсем. Сколь не соблазнительную сумму за товар не обещали. Чуе серденько, дело пахнет керосином».

Однако, хочешь, не хочешь, а если нарушишь контракт в таком деле, платить придётся собственной головой, Аркадий это понимал и увиливать не собирался.

«Но можно же провести время до передачи груза в своё удовольствие? Возражений не слышно. Значит, можно. Благо, тут невдалеке, курганчик подозрительный есть. Как бы не скифских времён. Вот его разведаем».