5 день 10 луны 10901 круга от начала мира.
[1]Вождь племени Белого Броненосца наблюдал за предпраздничной суетой. Ребятишки таскали хворост для вечерних костров. Женщины готовили еду для пира. Охотники строили временный "мужской дом". Только подростки, которые должны были стать совершеннолетними в этот раз, пытались делать вид, что сидят спокойно и с достоинством. Получалось не очень. Да еще шаман племени задумчиво прохаживался около поселка.
В предстоящем обряде для шамана не было мелочей. А потому Мутный Ручей старался предусмотреть все нюансы обряда. Ибо только личное внимание старшего духа-покровителя могло дать возможность правильно назвать тотемы вступающих в совершеннолетие подростков. Серьезная же ошибка в тотемном имени… О таком не хотелось даже думать. Казалось бы, все готово, традиции соблюдены до последней мелочи, но тревога не покидала старого шамана. Что-то не так, неправильно… И вождь нервничал, не понимая, почему.
День уже полностью вступил в свои права, и солнце стало заметно припекать, когда перед входом в поселок вождь увидел Мягкую Лапку, шаманку Туманной Анаконды. Она уже давно жила в половине дня пути от поселка вверх по склону горы. Там, в укрытой от посторонних глаз лощине, били из земли горячие источники. Иногда между камней с шипением вырывались струи пара. Эта лощина — одно из мест, принадлежащих Туманной Анаконде — хозяйке горячих вод и туманов, покровительнице домашнего очага и вареной пищи. Ее относили к старейшим духам, которые редко вмешивались в дела людей или оказывали племенам покровительство. Однако они могли селиться там, где считали нужным.
Соседство шаманки восприняли с радостью. В случае неприятностей с Туманной было к кому обратиться. Тем более, Мягкая Лапка оказалась спокойного нрава и очень хорошей травницей, что быстро оценили в племени. Жительницы поселка частенько отправляли к ней детей за настойками и мазями. Пару лет назад она взяла в ученицы Крадущуюся — младшую дочь вождя. Правда, в поселке поговаривали, мол, девчонка просто сбежала подальше от постоянных нотаций своей бабки. В это легко верилось: большая часть женщин племени смотрела на Крадущуюся с сочувствием.
Пакостный характер Свистящей Селедки с возрастом все более ухудшался и в последние годы ее за глаза, а иногда и в глаза стали называть по тотемному имени. Селедка и Селедка, и никак иначе. Лишь охотники еще пытались соблюдать вежливость, называя Свистящей. Наверное, не столько из уважения, сколько чтобы не нарываться на очередной истошный вопль: "Я под тебя, молокосос, не ложилась, чтобы ты меня Селедкой звал. Для тебя я — Свистящая". Внучку она воспитывала особенно старательно. Старушку приводило в бешенство, что Крадущаяся обществу девочек предпочитает мальчишескую компанию. Неразлучная троица в составе Крадущейся, ее старшего брата — Рожденного Утром и сына шамана — Толстого Сучка, была вдохновительницей и участницей большинства шалостей молодежи племени. Когда дочка начала увиваться вокруг шаманки, ее отец — Рассерженный Броненосец встревожился, заподозрив подготовку очередной пакости, однако Мягкая Лапка на удивление быстро нашла общий язык с девочкой. Уже через полгода за настойкой, предотвращающей зачатие, женщины поселка стали потихоньку ходить к Крадущейся, не утруждая себя подъемом на гору к шаманке. А после того, как девочке удалось спасти укушенного змеей охотника, Рассерженный Броненосец перестал беспокоиться о будущем дочери.
Мягкая Лапка посмотрела на толпу.
— Приветствую тебя, Рассерженный, и тебя, Мутный. Туманная сегодня с ночи плюет паром и сильно ругается. Предупреждает о беде. Я не смогла понять, о какой. Не вы ли прогневили ее?
Мутный Ручей покачал головой.
— Я тоже чувствую тревогу, но Белый Броненосец молчит. Мне пока не ведома грядущая опасность.
— Зато я знаю. Я все-все видела… Распустили молодежь, так теперь не жалуйтесь!..
Селедка выскочила вперёд, размахивая палкой, подобранной где-то по дороге.
— Вот эти трое опять все затеяли, да еще и мелкоту подбивают, портят. Ишь что удумали — покровителя нашего оскорблять!.. Она размахивала руками и тыкала палкой в сторону священной скалы. Возвышающийся рядом с поселком утес белого известняка напоминал очертаниями броненосца, припавшего к земле. И Селедка показывала куда-то в область его загривка:
— Они там гнездо из веток свили, чтобы сверху за обрядом наблюдать. У-у-у, глаза бесстыжие. Это ж додуматься надо, на покровителя нашего усесться. Я все видела, как они ветки таскали, да меж собой договаривались, когда кто подглядывать будет. И маленьких-то, маленьких тоже всех впутали, — Селедка ухватила за волосы пацаненка лет восьми и вытащила в круг в качестве образца этих самых "маленьких". Парнишка вертелся и пытался ускользнуть в толпу.
— Придется их наказать. Как думаешь, Мутный?
— Надо на время обряда отослать их из поселка. Мало ли как покровитель отреагирует?.. Всех, кто участвовал.
— А все, все участвовали! — Селедка никак не могла успокоиться. — Кто ветки ломал, кто таскал, а кто просто смотрел. Вся молодежь испорченная. В мое время им бы давно уже отцы семь шкур спустили, и были б все послушные да почтительные! А теперь и отцы хороши! Нет бы старую мудрую женщину послушать! Ведь говорила же я! Сколько раз говорила!
Мутный Ручей поморщился:
— Ну ты, положим, тоже смотрела. Выходит, участвовала?
— Так я-то — только чтобы рассказать!
— Чтобы рассказать? А почему не остановить?
— Так я же… о чем бы тогда рас… — тут она поняла, что сболтнула не то, и быстро поправилась: — А я испугалась, испугалась! Они такие вымахали, и я бы их останавливать полезла? Зато сейчас всем говорю.
— Ясно с тобой все. Замолчи.
Рассерженный Броненосец вышел вперед. Его разговор с матушкой тоже утомил. И по молодости-то она была не подарок, сколько он помнил, а уж к старости…
— Я не буду разбираться, кто участвовал, а кто нет. Все эти обезьяньи дети, старше восьми кругов, включая вас, — его взгляд уперся в неразлучную троицу, — сейчас собираются и идут к источникам Туманной Анаконды. Рожденный Утром, ты — старший. Принесете ей дары и благодарность за предупреждение.
Лицо Рожденного Утром приобрело такое выражение, будто он сжевал слишком много семян папайи Их горьковато-жгучий вкус уважали охотники и воины, но ненавидели женщины и дети.
— Да уж, благодарность… Такую затею сорвала.
Сказал тихо, но отец услышал.
— Поблагодарить! И надолго там не застревайте. Быть добрыми гостями и освободить от себя хозяйку не позднее заката. Сомневаюсь, что Туманной будет приятно на вас смотреть. Заночуете на спуске — прихватите гамаки. Все! Я сказал.
Сочтя свою задачу выполненной, Рассерженный Броненосец отправил двоих воинов в сторону священной скалы, убирать "гнездо". Мутный Ручей побрел следом. Когда толпа немного разошлась, Мягкая Лапка отвела в сторону Крадущуюся.
— Слушай меня, девочка. Вы, конечно, начудили, но вряд ли ваши глупые детские шалости могли обеспокоить Туманную. Мне по-прежнему тревожно. Я останусь в поселке. Может, смогу сообразить, о чем покровительница предупреждала. Как провести принесение даров, ты знаешь. Справишься. Только помни, Туманная очень сердита. К дарственному камню подходите осторожно — ошпарить может. Да… и еще, девочка, будь внимательней к знакам. Вдруг тебе удастся понять, о чем она предупреждает. Ты нравишься Туманной, я давно заметила. Ну все, идите.
Пока Крадущаяся пыталась осмыслить сказанное наставницей, отряд "добровольных дарителей" уже собрался и увязывал приношения для Туманной внутрь скатанных рулонами гамаков. Малыши капризничали и дулись, так что Крадущейся пришлось собираться практически бегом. В качестве дара она взяла глиняную фигурку марги.
5 день 10 луны 10901 круга от н.м.
У входа в поселок собралась разновозрастная компания от восьми до тринадцати кругов, человек в двадцать. Только Рожденному Утром скоро исполнялось четырнадцать, но к обряду этого года он все-таки опоздал родиться. Отправляться с "толпой мелкоты" было особенно обидно. На сестру, которая, собственно, и придумала затею с гнездом, он посматривал весьма сурово. Когда все собрались, Толстый Сучок подошел к другу.
— Ну что, Старший, все готовы — можно идти.
В ответ ему были два изумленных взгляда.
— Сучок, c каких это пор я стал зваться Старшим?
Рожденный Утром непонимающе хлопал глазами, а Крадущаяся о чем-то глубоко задумалась. Сучок кивнул головой, состроил ехидную рожицу Крадущейся и, подойдя ближе, ответил шепотом:
— Во-первых, вождь сказал: "Ты старший". Во-вторых, ты действительно старший из всех нас. Ну и в-третьих, через год у тебя совершеннолетие. И то, как тебя зовут сейчас, станет частью имени. Ты хочешь на всю жизнь остаться "Рожденным Утром"?
