Василий Кожелянко
Дефиле в Москве
Утром первого ноября 1941 года львовский поезд медленно приближался к черновицкого вокзала. Командир разведывательной роты первого куреня бригады специального назначения Украинского войска хорунжий Дмитрий Левицкий смотрел в вагонное окно на окраины Черновцов, вынырнувших из еще нехолодного седоватого тумана. Три года его толкла судьба, и он не был дома. Три года прошло от того тоже осеннего, но холодного и мокрого вечера, когда агенты сигуранцы ворвались в помещение, где происходило эксклюзивное собрание провода студенческого ячейки ОУН. Жандармы и агенты в гражданском профессионально крутили ребятам руки, одевали бранзулетки, били под дых и привычно бубнили стандартное румынское «футуз кручя…»
Связали Ореста Митковського, Теодора Савчука, Илария Забродского, Василия Безверхого, его ближайших приятелей, студентов, как и он, Черновицкого университета. И сидеть бы Дмитрию Левицкому вместе с ними в Дофтани, если бы не знание джиу-джитсу, не черноземная физическая сила и бельгийский браунинг, выданный ему накануне самим Зубром, близким соратником Степана Бандеры. Дмитрию кузнечные кулаки, с которых порой смеялись его очень интеллигентные товарищи, три пули из браунинга — одна в люстру пана Купчанки, хозяина конспиративной квартиры, и две — в телеса секретных агентов, а также длинные и резвые ноги проложили ему путь мимо румынской тюрьмы.
Некоторое время Левицкий скрывался в семьи в Великом Кучуров, а впоследствии в крестьянском наряде вместе с хозяевами из Каменной, которые ехали в горы жечь уголь, на телеге перебрался в Вижница. А уже там местные контрабандисты за серебряный швейцарский портсигар переправили его на польскую сторону.
Румынская власть долго цыкала в глаза отцу, старому доктору Теофилу Левицкому, но арестовать не решились, — должны были считаться с международной заключением: черновицкого психиатра сам Зигмунд Фрейд уважал за постоянное полемику с психоанализом на страницах специальных журналов. А больше у Дмитрия никого не было, если, конечно, не считать Генцю. Есть ли она в Черновцах? Или вороватый папаша вместе с верезгливою мамулей не переправили ее в Вену, как собирались еще тогда, в 1938 году? Очень кареглазая Генця Мангеровна таки попила тогда его кровушки, говорила, чтобы перешел тогда в ее политическую веру, чтобы запустил бакенбарды, как у Жоржика Цимерманна, и зачёсывался бы не на левый, а на правый пробор, так, мол, он похож на немецкого канцлера. Но Дмитрий именно поэтому и носил коротенькие усики и зачёсывался наискось, чтобы быть похожим на своего непревзойденного кумира — великого фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера. Она этого не понимала, потому что поглядывала на восток, за Днестр, и он имел подозрение, что гуляла с залётными комсомольцами. Время их рассудило. Где теперь большевики? Агонизируют за Уралом. На его таки получилось. Через шесть дней в поверженной Москве, на их Красной площади, сам фюрер Адольф Алоизович и вожди стран — союзниц Рейха будут принимать дефиле победоносных армий. День выбран неспроста: 7 ноября большевики почитали как день своего прихода к власти в 1917 году. На трибуне мавзолея первого большевицкого премьера, мумия которого по приказу фюрера похоронена где-то в Петербурге (Адольф Великий боявся непогребенных трупов), будут стоять большие люди, юберменши Европы, конструкторы нового порядка: Адольф Гитлер, дуче Муссолини, маршал Антонеску, адмирал Хорти и еще с десяток руководителей государств Антикоминтерновский пакт. А главное не то, что испанский вождь Франко будет обниматься с императором Японии на фоне храма Василия Блаженного, самое важное для Дмитрия и, как он думает, — для Украины, то, что на мавзолее равный среди равных, легітимне и полноправно будет стоять вождь Украинского государства — Степан Бандера.
Площадью в первых рядах продефилирует, конечно, немецкие солдаты: батальон СС, батальон вермахта, затем люфтваффе и моряки. А за немцами — вторыми — третьими и не какими-то там четвертыми, вторыми, пойдут украинцы. В первом шалаше с черными петлицами войск специального назначения и серебряными аксельбантами промарширует и он, хорунжий Дмитрий Левицкий. Уже за ними пойдут итальянцы, румыны, мадьяры и остальные союзники. А вторые — украинцы! Ибо каким бы был самоуверенным и националистическим фюрер Адольф, а понимал, что без миллионного Украинского войска, чьи полки первыми ворвались в Москву, еще неизвестно, чем бы закончилась экспедиция на Восток.
А пока Дмитрий Левицкий едет на один день в Черновцы, чтобы увидеть отца и Генцю, если удастся.
Черновцы напоминали зоопарк, в котором слуги пооткрывали все клетки и ушли. Румыны передавали власть украинцам. Вылез им боком 1918 год: тем же путем, что шли тогда на Черновцы, румынские войска отходили в направлении Глубокой, а из Кицмань в город входили колонны украинских частей. Украинских военных с синими петлицами, что указывало на их принадлежность к пехоты, было мало — фронт! В основном шли зеленопетличники (национальная гвардия) и кое-где с черными петлицами в масках — коммандос — подразделения специального назначения Службы безопасности Украины. Румыны, еще недавно свирепые ненавистники всего украинского, а теперь — союзнички по Антикоминтерновському блоку, покидали Черновцы связи с Берлинским сентябрьским пактом. Президента Украины Степана Бандеру и маршала Антонеску за стол переговоров посадил сам Гитлер. Наш президент согласился на некоторый компромисс и отказался от претензий на Южную Буковину с Сучавой, зато румынский диктатор держался стойко, как настоящий римский легионер, пока немецкий фюрер разозлился и отругал Иоанна Антонеску, как нашкодившего гимназиста, мол, что мне с вашей румынской нефти, если не буду иметь на Восточном фронте миллионной украинской армии, к тому же боеспособной, в отличие от… Тут Адольф Великий проявил великодушие и не назвал, кого он имел в виду.
— А кто покорил Транснистрию? — язвительно спросил Антонеску Гитлера.
— Господин маршал, это уже юг Украинского государства, — разъяснял Гитлер. — Что мне с того, что вы якобы взяли Одессу? А если бы я не нашел общий язык с украинцами, у нас в тылу появилась бы их повстанческая армия, которая бы оттянула на себя часть войск.
— Непременно, — улыбнулся Степан Бандера.
— Ну и что? — Антонеску с вызовом окинул взглядом Гитлера и Бандеру, который сидел за столом напротив.
— А то, — вскипел Гитлер, — что тогда большевики всех нас разобьют!
— И заберут у вас не только Северную Буковину, но и Бессарабию, господин, — добавил Бандера.
Как-то помирились. Румыны согласились отдать не всю Северную Буковину, а лишь этнически украинские районы. Это — безобразие, но до времени пусть будет так, — мыслили украинские князья. Пока мы союзники, пусть…
Хорунжий Левицкий от вокзала пошел пешком, хотелось присмотреться к Черновцов в украинской ипостаси. Вывески на лавках и кофейнях еще кое-где были румынские, но на городской ратуше уже реял сине-желтый флаг, да и кое-где появились лозунги «Свой к своему по свое». Дмитрий зашел в одну кофейню с таким лозунгом, которое было наспех написано на кусках картона, и дальше кривыми буквами: «Веселий заклад у Грицька Федюка. Кофе, бутерброды, горячие блюда и различные напитки. Просим украинцев и союзников.»
«Этот Гриша, видно, хороший политик», — позаботился Дмитрий и зашел в зал. Она была далеко не пустая как на военное время. Сидело всякого разношерстного люда. Двое степенных сельских хозяев в кожухах пили пиво и ели селедку, в углу возле них стояли их плети, — значит, где-то на улице должны быть телеги, на которых они привезли в город дрова, сено или древесный уголь, выжженное в Карпатах тяжким трудом с риском для жизни. Было с полдесятка девиц профессии известного, было несколько поношенных барчуков, возраста и занятия неопределенных, без таких не обходится ни одна кнайпа Европы, за стойкой трое румынских офицеров-артиллеристов пили коньяк и кофе.
— Ладно, господин хорунжий! — выбросил вверх правую руку и подбежал к Левицкого корчмарь Грицько, которому больше бы подходило называться дядей Гришей, потому что уже имел какой-то год, до того был еще и плохо выбрит и имел «траур» на ногтях. Дмитрий заметил, что Гриша хорошо разбирается в знаках различия Украинского войска и по двух серебряных ромбах на побегах узнал в нем хорунжего.
— Ладно Гитлер и Степан Бандера! — рявкнул в ответ Левицкий.
— А полковник Мельник не горазд, пане хорунжий? — задорно спросил корчмарь Дмитрия.
— Ладно, почему не в порядке, — Дмитрий имел хорошее настроение и не хотел вымуштровувать зарвавшегося Гришу. Румынские офицеры с любопытством взглянули на него.
