Альфред Бестер. Они жили не так, как привыкли
В несущемся автомобиле сидела блондинка нордического типа. Ее белокурые волосы были собраны сзади в пучок, такой длинный, что он напоминал кобылий хвост. Вся одежда ее состояла из сандалий и грязных синих джинсов. Кожа у нее была очень загорелой. Когда она свернула на Пятую Авеню и направила автомобиль вверх по ступенькам библиотеки, крепкие груди ее очаровательно запрыгали. Она остановила автомобиль перед библиотечными дверями, вышла, но тут ее внимание привлекло что-то на другой стороне улицы. Она всмотрелась, заколебалась, взглянула на свои джинсы и скорчила гримаску. Потом стащила с себя джинсы и бросила в голубей, нежно воркующих и ухаживающих друг за другом на лестнице. Они с шумом взлетели, а она бросилась вниз по лестнице, перешла Пятую Авеню и остановилась перед витриной магазина. На витрине висело шерстяное платье сливового цвета. У него была высокая талия, полный лиф, и оно казалось не слишком побитым молью. Тут же была приколота цена – 79 долларов 90 центов.
Девушка порыскала между стоявшими на улице старыми автомобилями и нашла валявшуюся предохранительную решетку. Ею она разбила стеклянную дверь магазина, осторожно перешагнула через осколки, вошла и стала рыться на вешалках с пыльными платьями. Девушка была рослой и ей нелегко было подобрать себе одежду. В конце концов, она отвергла шерстяное сливового цвета и остановилась на шотландке 12 размера, уцененной со 120 долларов до 99 и 90 центов. Она нашла карандаш и книгу записей, сдула с нее пыль и разборчиво написала: «Долговая расписка на 99 долларов 90 центов. Линда Нильсен».
Она вернулась к библиотеке и вошла через парадные двери. Целая неделя потребовалась ей, чтобы взломать их кузнечным молотом. Она пробежала через большой холл, закиданный за пять лет голубиным пометом. На бегу она прикрывала руками волосы от случайных попаданий голубей. Она поднялась по лестнице на третий этаж и вошла в отдел эстампов. Как всегда, она записала в журнале: «Дата: 20 июня 1981 года. Имя: Линда Нильсен. Адрес: Центральный парк, пруд, лодочная станция. Занятие или фирма: последний человек на Земле».
Она долго спорила с собой над пунктом «Занятие или фирма», когда впервые проникла в библиотеку. Строго говоря, она была последней женщиной на Земле, но чувствовала, что если напишет так, то это покажется шовинистическим, а «последняя личность на Земле» звучало глупо, все равно, что назвать спиртное напитком.
Она сняла с полки папки и стала листать их. Она точно знала, чего хочет: что-нибудь теплое с голубым оттенком, подходящее под рамку двадцать на тридцать в ее спальне. В бесценной коллекции эстампов Хирошига она нашла прелестный натюрморт. Закрыв папки, она аккуратно сложила их на библиотечном столе и удалилась с эстампом.
Спускаясь по лестнице, она заглянула в другой отдел, прошла к задним полкам и выбрала две итальянские грамматики и словарь итальянского языка. Потом прошла по своим следам через вестибюль и, выйдя к машине, положила книги и эстамп на переднее сидение рядом со своим спутником – прелестной куклой китайца. Затем снова взяла эстамп и прочитала на обратной его стороне:
Отпечатано в Японии Италия 20 х 30 Суп из омаров Полированная глазурь Горячая полировка Моющийся
Она пробежала глазами первые две строчки, поставила эстамп на приборную доску, села в автомобиль и пустила его вниз по лестнице. Она ехала по Пятой Авеню, лавируя между проржавевшими, рассыпающимися обломками разбитых машин. Когда она проезжала мимо развалин кафедрального собора Святого Патрика, на дороге появился человек.
Он вышел из-за кучи щебня и, не взглянув направо и налево, стал переходить улицу прямо перед носом автомобиля. Она воскликнула, нажала сигнал, оставшийся немым, и затормозила так резко, что автомобиль завертелся и воткнулся в остатки автобуса номер 3. Человек вскрикнул, отпрыгнул чуть не на десять футов назад и застыл, уставившись на нее.
– Сумасшедший зевака, – закричала она. – Почему не глядишь, куда топаешь? Думаешь, весь город принадлежит только тебе?
Он пялил на нее глаза. Это был рослый мужчина с густыми, седеющими волосами, рыжей бородой и дубленой кожей. На нем была армейская форма, тяжелые лыжные ботинки, а за спиной потрепанный рюкзак и скатанное одеяло. Он нес дробовик с расколотым прикладом, а его карманы были чем-то туго набиты. Облик у него был, как у золотоискателя.
– Боже мой, – прошептал он скрипучим голосом. – Наконец хоть кто-то. Я так и знал. Я знал, что найду кого-нибудь. – Затем он увидел длинные белокурые волосы, и лицо его вытянулось. – Женщина, – пробормотал он. – Уж такова моя проклятая вшивая удача…
– Ты что, спятил? – спросила она. – У тебя нет другого занятия, как переходить улицу на красный свет?
Он в замешательстве огляделся.
– Какой красный свет?
– Ну ладно, здесь нет светофора. Но разве ты не мог поглядеть, куда идешь?
– Извините, леди. По правде говоря, я не ожидал, что здесь будет уличное движение.
– Нужно иметь простой здравый смысл, – проворчала она, сдавая автомобиль назад.
– Эй, леди, одну минутку.
– Да?
– Послушайте, вы что-нибудь понимаете в телевидении? В электронике, как это называется…
– Пытаетесь быть остроумным?
– Нет, это мне нужно. Честное слово.
Она фыркнула и хотела ехать дальше, но он не ушел с дороги.
– Пожалуйста, леди, – настаивал он. – У меня есть причина спрашивать. Так разбираетесь?
– Нет.
– Черт побери! Вечно мне не везет. Леди, простите меня, не в обиду вам будь сказано, но в городе есть какие-нибудь парни?
– Здесь нет никого, кроме меня. Я последний человек на Земле.
– Забавно. Всегда думал, что последний человек – это я.
– Ладно, я последняя женщина на Земле.
Он покачал головой.
– Нет, наверняка еще должны быть люди, выжившие по каким-нибудь причинам. Может быть, на юге, как вы думаете? Я иду из Новой Гавани. Мне кажется, что если я доберусь туда, где потеплее, то там будут какие-нибудь люди и я смогу кое-что спросить у них.
– Что именно?
– О, вы уж не обижайтесь, но женщина это не поймет.
– Ну, если вы хотите попасть на юг, то идете не в ту сторону.
– Юг там, не так ли? – спросил он, показывая вдоль Пятой Авеню.
– Да, но там вы окажетесь в тупике. Манхэттен – остров. Вам нужно попасть в Верхний город и пройти по мосту Джорджа Вашингтона в Джерси.
– В Верхний город? Как туда пройти?
– Идите прямо по Пятой до Кафедрального парка, затем по Западному склону и вверх по Речной стороне. Вы не заблудитесь.
Он беспомощно поглядел на нее.
– Вы нездешний?
Он кивнул.
– Ладно, – сказала она, – садитесь. Я подвезу вас.
Она переложила книги и куклу на заднее сидение, и он сжался возле нее. Трогаясь с места, она бросила взгляд на его поношенные лыжные ботинки.
– Идете пешком?
– Да.
– А почему не едете? Вы могли бы найти машину на ходу, и везде изобилие газа и масла.
– Я не умею ей управлять, – подавленно сказал он.
Он тяжело вздохнул, машина подпрыгнула и рюкзак ударился о его плечо. Краешком глаза она изучала его. У него была широкая грудь, мощная спина и крепкие плечи. Руки большие и твердые, а шея мускулистая. Несколько секунд она размышляла, потом кивнула самой себе и остановила машину.
– Что случилось? – спросил он. – Почему мы не едем?
– Как вас зовут?
– Майо. Джим Майо.
– Меня Линда Нильсен.
– Да? Очень приятно. Так почему мы не едем?
– Джим, я хочу сделать вам предложение.
– Ну? – Он с беспокойством уставился на нее. – Буду рад выслушать вас, леди… то есть, Линда, но должен вам сказать, что у меня есть кое-какие мысли, которые занимают меня уже долгое время… – Голос его сорвался, он отвернулся от ее напряженного взгляда.
– Джим, если вы сделаете кое-что для меня, то я сделаю для вас.
– Что, например?
– Ну, мне страшно одиноко по ночам. Днем не так уж скверно – у меня всегда масса дел… Но по ночам ужасно одиноко.
– Да, я понимаю… – пробормотал он.
– Я хочу изменить такое положение.
– Но чем в этом могу помочь я? – нервно спросил он.
– Почему бы вам не остаться на некоторое время в Нью-Йорке? Если останетесь, я научу вас водить машину и найду автомобиль, так что вам не придется идти на юг пешком.
– Это идея. А трудно водить машину?
– Я научу вас за пару дней.
– Вряд ли у меня выйдет так быстро.
– Ну, за пару недель. Зато подумайте, сколько тогда времени вы сэкономите в таком длинном путешествии.
– Ну, – сказал он, – звучит это великолепно. – Затем он опять отвернулся. – А что я должен сделать для вас?
Лицо ее вспыхнуло от возбуждения.
– Джим, я хочу, чтобы вы помогли мне притащить пианино.
– Пианино? Какое пианино?
– Прекрасное, розового дерева, из пивной на Пятьдесят Седьмой стрит. Я хочу, чтобы оно стояло у меня. Гостиная буквально плачет по нему.
