Петров Олег
Один Из Восьми
Полигон Тюра-Там, 2 сентября 1958 года
Сергей Королев аккуратно положил трубку на рычаг и буквально сполз в рабочее кресло. Есть посадка! Облегчение было огромным, непередаваемым. Первый, самый важный полет, удался на славу, несмотря на тяжелейшие неполадки. Что сейчас начнется! Мировой резонанс, как нетрудно догадаться, будет огромным. Он был бы еще больше, пронюхай журналисты о реальных проблемах, с которыми пришлось справляться… Неплохой фильм можно снять, лет через десять…
Однако, пожинать плоды успеха легко и приятно, и этим займемся потом. Сейчас нужно решить, что делать с проблемой. А проблема немаленькая. Чем можно объяснить то, что вылизанная вторая ступень «семерки», с которой никогда не было фатальных трудностей, отказала? И не просто отказала, а очень похоже, что от души рванула? Иначе бы не слетела гироплатформа корабля, свалив БЦВК (бортовой цифровой вычислительный комплекс — прим. авт.) в индикаторный режим(режим, отключающий БЦВК от управления ориентацией — прим. авт.). И не сработал автоматический отстрел корабля от ракеты по превышению углов! А Комаров (Владимир Комаров, первый космонавт в этой версии истории — прим. авт.) оказался молодцом, несмотря на серьезность ситуации не стал никого пугать, просто доложил о «преждевременном отключении» двигателя, а что там было на самом деле… Королев по данным телеметрии уже примерно знал почти все, что там произошло, кроме первопричины, разумеется.
Комаров вовремя сориентировался и через ОВК (пульт особо важных команд — прим. авт.) отстрелил аварийную ступень, после чего вручную стабилизировал корабль и продолжил полет по программе. Молодчина! Никакой он уже не «орелик», а настоящий, матерый орел, гроза неба! Но что произошло со второй ступенью?
Королеву захотелось прикорнуть хотя бы на полчаса, и не потому, что ему так уж хотелось спать! Ему хотелось увидеть ответ. Вдруг опять вещий сон? Он их видел немало за последний год с небольшим, но так и не понял, кто и откуда передавал информацию, помогавшую избежать множества ошибок и просчетов. Приятно было бы получить на блюдечке причину аварии, и не нужно будет думать, гадать и орать на замов. И кстати, о замах. Он собрался было устроить общее совещание, но передумал, потому что не имел достаточной информации. Если придется ругать Валентина (Глушко — прим. авт.) за взорвавшийся двигатель, так хотя бы, по делу. Предположим, что это был не заводской дефект, с этим у нас строго, контроль ввели такой, что немцы в Пенемюнде позавидовали бы. Тем более, для первого обитаемого корабля проверки были тройные. Тогда, что остается? Остается внешнее воздействие!
А откуда ему взяться? Телеметрия давала довольно ясную картину — тяга начала падать, хоть и очень незначительно, секунд за сорок до аварии, и одновременно происходило повышение температуры практически на всех узлах двигателя, где стояли датчики. Все очень походило на вялотекущий пожар из-за повреждения магистралей. Потом, температура резко скакнула вверх, началось разрушение деталей турбонасоса, и закономерный финал — взрыв. В принципе, повезло, что баки были почти пусты, и второй раз повезло, что недобор скорости получился не такой уж большой. Но в чем причина пожара? Разболтанных трубопроводов, как в памятном прошлогоднем случае, быть не могло. Значит, произошло что-то еще…
Попробуем обойтись без вещих снов, подумал Королев. Мы что, сами не разберемся?! Если пометить на мысленном графике времени точку, когда по телеметрии начались аномалии, получим где-то 175-ю секунду или чуть раньше. И что у нас может происходить в это время?
Королев поднялся с кресла и не торопясь, вышел в коридор, а оттуда на улицу, под ясное степное небо. День только начинается, и уже серьезно припекает, но ветер свеж, воздух чист, и дышится так легко, что хоть песню запевай! Главный с облегчением зашагал прочь от домика прямо в открытую степь, погрузившись в раздумья.
Можно сказать, что теперь все понятно. Началось все, конечно, не на 175-й секунде, потому что любой аварийной ситуации требуется время для развития. Поэтому Сергей был уверен, что роковое «внешнее воздействие» произошло еще раньше, на 160-й секунде, когда отстрелилась САС (система аварийного спасения — прим. авт.) и отделился головной обтекатель. Вот еще одна недоработка, на которую ни один «вещий сон» не обратил внимание. Обтекатель был разработан для полной версии корабля и испытан для нее же. Но агрегатный отсек корабля был еще не готов, поэтому вместо него стоял макет. Облегченный, не равный по весу и прочности оригиналу, и потому, потребовавший дополнительных креплений к опорному кольцу. Скорее всего, именно это и привело к нештатному отделению. В испытательных беспилотных полетах несколько раз повезло, а в этот раз нет — или одна половинка обтекателя, или обе, задели хвостовой отсек второй ступени, повредив магистрали или оболочку баков… Еще несколько секунд — и получите пожар со взрывом…
Значит, не так уж всемогущ тот, кто стоит за его снами, если не смог предвидеть такую очевидную проблему. Впрочем, черта с два она очевидная, ведь опять никто из сотен людей, готовивших машину к старту, об этом не подумал. Все считали, что на такой высоте аэродинамическими силами можно пренебречь и импульса от пиропатронов хватит, чтобы половинки обтекателя разошлись на безопасное расстояние. И не просто так считали, но и с цифрами доказывали. Схему отделения обтекателя защищали, как положено, перед комиссией, которую на хромой козе не объедешь. И вот что вышло…
— Сергей Павлович! — раздался сзади знакомый голос. — Можно на пару слов? А то я вас в кабинете искал…
Его догонял Борис Черток, сжимавший в руках несколько внушительных бумажных рулонов. Копия телеметрии? Похоже.
— Можно и не на пару, Борис, — улыбнулся в ответ Королев, остановившись. — Не могу уже сидеть, надо пройтись. Что у тебя такого срочного?
— Я знаю, что аварийная комиссия еще не сформирована… — не очень уверенно начал Черток.
— Но тебе в любом случае быть председателем, так что не страшно, — подбодрил его Главный. — Есть идеи по нашей аварии?
— Уже сейчас ясно, что это был пожар в хвостовике, — изложил Борис. — Где-то со 170-й секунды. Потом перегрев, механическое разрушение и взрыв. Тут все понятно. Но вот по причине все не так ясно. Я думаю, было внешнее воздействие…
— Обтекатель, — кивнул Королев, и подмигнул. — Верной дорогой идете, товарищи. Так что, формируйте комиссию и доказывайте. Я уверен, что так все и было.
— Хорошо, — облегченно вздохнул Борис. — Рад, что вы к тем же выводам пришли, Сергей Павлович. Валентин Петрович сильно переживает, все бормочет, что ему такая фигня и не снилась…
Королев не выдержал и расхохотался, немного смутив Бориса, который, естественно, не понял, в чем тут шутка.
— Скажи Валентину, — наконец, выдал Главный, — Что мне тоже ничего не снилось, поэтому он, скорее всего, не виноват! Собирай комиссию, делай все, как учили. Мне сейчас нужно в Москву лететь.
— Сделаем, Сергей Павлович, — кивнул Черток. — Про Комарова новости есть?
— Только сообщение о посадке и что он жив и здоров, — серьезно ответил Королев. — Только вот, из-за промаха наш орелик сел буквально на голову американам. Теперь там МИД и Политбюро с ними разговаривают, меня просили не беспокоиться. Так что, за Володю я спокоен.
— Невероятно, — пробормотал Борис. — Чуть больше, чем за год, от ПС к полету человека…
— Смухлевали мы, Борис, — немного огорченно объяснил Главный. — Тебе ли не знать! Пустили половинку корабля, на орбиту не вышли, маневров не совершали, ориентацию не строили, с орбиты не сходили… Пошли на рекорд, стрельнули фактически боевой ракетой, и даже в американов, как видишь, попали…
Оба посмеялись, представив лица американских моряков, которым на голову опустился советский космический корабль… Будем надеяться, что кинокамеры у них были.
Камеры, как выяснилось позже, у американцев были. Причем, хорошие и цветные, целых две штуки. Пустившись тридцатиузловым галопом, шустрые морячки моментально покрыли несколько миль, оказавшись совсем близко от снижающегося корабля, и засняли все, начиная с момента наддува поплавков и до самого отплытия советской эскадры с капсулой и первым космонавтом на борту. Кадры были впечатляющие, уникальные с точки зрения истории, и поэтому, разумеется, разошлись по миру всего через несколько дней после события.
Но первыми эти кадры увидел, конечно, Вернер Фон Браун со своими «эсесовцами». Насмотревшись, он распорядился снять качественную копию и передать русским, пусть изучают. Все-таки, это их аппарат и их человек. Сегодня мы им поможем, а завтра они нам. Вернер всерьез рассчитывал опередить русских в орбитальном полете, а спуск с орбиты — это, извините, посложнее суборбитальных прыжков, и никто не гарантирует посадку на своей территории, мало ли что может случиться…
