Секунд-ротмистр
Александр Смирнов
© Александр Смирнов, 2017
ISBN 978-5-4485-6486-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Моему деду посвящается
В историю, о которой было написано сотник книг, Меншиков Федор теперь уже не верил. Хроники, которые он запоем читал в юные годы, будучи студентом МГУ, в один миг оказались фальшивыми. Да к тому же теория, которую до своего первого путешествия в прошлое, Федор считал не иначе как полным бредом, начала приобретать вдруг четкие очертания. Исчезли в один миг Александр Невский, Иисус Навин, Юлий Цезарь, и казалось непонятно что делать и во что верить. А ведь как все прекрасно начиналось. Мишка Путятин, старый приятель из МГУ, вдруг предложил создать машину времени, доказав Федьке, что эта столь безумная идея осуществима. В качестве определения даты, в которую отправлялась капсула, предложил использовать астрологические гороскопы. Ведь летописи можно было вести от любого события значимого в жизни людей, будь то рождения Миссии или Великая Французская революция. Ведь даже окончание ее в различных летописях – девятого ноября тысяча семьсот девяносто девятого года от Рождества Христова, в других – восемнадцатого брюмера десятого года революции. У других же народов эта дата записано также иначе, и если бы сейчас в России ходило, как это было до Петра, летоисчисления от сотворения мира, то цифры оказались совершенно иные не похожие ни на одну из современных дат. А гороскопы эта такая вещь, особенно когда анализ происходит мгновенно, а вероятность совпадения одинакового положения звезд на небосклоне довольно мала. Решив, что попытка не пытка, Федька согласился. Машину тогда они в течение года собрали, пришлось повозиться.
Ну, а дальше Меншиков никогда вспоминать не любил. Когда вдруг во время своего первого путешествия они с приятелем обнаружили, что история была совершенно иной, все вдруг резко изменилось. Федька не сдержался и впервые поступил импульсивно, а все из-за того, что Мишка, будь оно неладное, решил вернуть историю в то русло, которое, по его мнению, должно было быть правильным. А почему? Да потому, что согласно той истории, его предки правили миром, а он был из тех, кто сейчас бы управлял страной, а не коротал бы свои дни в каком-то МГУ. Хорошо, что о своем изобретении Путятин никому не рассказал.
Федька помнил, как вовсю гнал свою зеленую «Газель» к городу Нарве. В кабине связанный и спящий валялся, одетый в сине-желтый мундир Путятин. Решение пришло неожиданно, когда Мишка рассказал о своих планах. И вот теперь у дальнего предка Федора – Александра Даниловича Меншикова будет новый холоп. И что в том, что он из будущего. Кто поверит пленному шведу? Да и вернуться тот обратно в свое время уже вряд ли вернется, а если и захочет изменить историю, так пусть попробует. Тогда в дороге Федор усмехался, представляя, как будет жить его приятель в прошлом.
Да вот только совесть всегда брала почему-то свое. Месяцев пять после тех событий он продержался, а потом… Вспоминать те дни Федька так же не любил. Скатился почти до самого края пропасти. Рассказал, по пьяни, о случившемся Александру Сашкову, еще одному товарищу по университету. Тот заявлять в милицию не стал, да и зачем. Трупа то нет. А раз нет оного, то дело все равно не заведут. Впрочем, у Сашкова оказались свои планы на машину времени. Меншиков, когда его бредовую идею услышал, рассмеялся. А потом, когда Александр Сашков уехал, долго от навязчивой мысли избавиться не мог. Наконец не выдержал. Завязал пить горькую и позвонил приятелю в Москву. А дело то было не такое уж сложное. Всего-то проверить правильный ли гороскоп у товарища. Тут конечно может возникнуть вопрос, а причем тут машина времени и какой-то личный гороскоп? Проверить, действительно ли события в будущем, начертанные в нем, произойдут? Если бы. Сашков хотел уточнить, как могла его предыдущая инкарнация, будучи купцом, жить в Австралии пятнадцатого века, когда сам материк был открыт намного позже. Ведь не сходится? То-то и оно, что нет. А если история была такой, как утверждал Федор, то бред Сашкова не казался таким уж странным.
Вот и проверили. Ну, а дальше понеслось. Докатились до такого состояния, что Александр уволился из университета и перебрался к Меншикову под Псков, где тот усиленно проводил работы над усовершенствованием машины времени.
Ну, а дальше, как говорил Меншикова, их все сильнее и сильнее втягивало в авантюры. Они не обращали внимания на то, что действиями своим запросто могли изменить ход истории и сделать то, что когда-то хотел сотворить с историей мира Миша Путятин. А уж погибнуть в круговороте неизвестности так тем более не боялись, мир в котором они жили, казался намного страшнее того, что был когда-то в прошлом. И даже не верилось, что он станет лучше.
Вот только бывают в жизни человека такие минуты, когда он задумывается не только о прошлой своей инкарнации, но пытается заглянуть в будущее, ища причины своих неудач в своем прошлом. И не находя ответов пытается разложить на составляющие уже и историю своего рода.
Вот только возникает вопрос, а знаем мы историю своей семьи? Можем ли мы сказать, кем был тот или иной предок до Великой Октябрьской революции?
У Сашкова, как выяснилось, был только один ответ. И он звучал как – Увы, нет!
Осень 201.. года. Под Псковом. Дом Меншикова.
– Я все чаще стал склоняться к мысли, – как-то раз тоскливо проговорил Александр Сашков, сидя за накрытым столом у Федора на кухне: – что мой род когда-то был проклят.
Меншиков удивленно взглянул на приятеля. Он не ожидал, что того так разнесет с бутылочки бургундского, урожая тысяча шестисот десятого года. Хорошее вино, каких в наши времена уже редко сыщешь, вряд ли могло так подействовать. Это ведь не та бормотуха с всякими там пищевыми е-добавками1, коими были наводнены в последнее время магазины и палатки города Пскова. За эти бургундским Федька лично смотался в семнадцатый век. Десять бутылок отменного вина, лично выменял у русского трактирщика, что проживал в славном городе Ла-Рошель в те годы. Эх, жаль он тогда Сашкова с собой не взял. Глядишь, таких речей сейчас бы не толкал. Вспоминал бы, если конечно в войне за независимость Европы от Руси-Орды выжил, о тех событиях, да наслаждался бы жизнью. Ведь у человека она одна, не смотря на всякие там инкарнации.
– Что это тебя с такого отменного вина, – проговорил, вздыхая Федор, – в депрессию потянуло? Вроде мы с тобой все точки поставили еще в Австралии на все вопросы. – Меншиков попытался выговорить слово – инкарнация, но язык, будь оно не ладное, ни в какую не желал этого делать. Федька в отчаянии махнул рукой, отчего чуть не уронил свой стакан на стол. Выругавшись, успел подхватить, расплескав всего лишь несколько капель. – Неужели ты предполагаешь, что Ульян Меркурьев2был проклят?
– Да нет, – проворчал Сашков, – дело не в нем.
Но все равно Александр задумался. Нужно ведь было как-то объяснить старому приятелю, что он подразумевает, ведь пока они друг друга просто не понимали. Один раз Сашков вот точно так же требовал от Меншикова отправиться в прошлое. Тогда это у них получилось. Правда, повозиться изрядно пришлось. Даже одного знакомого в Австралии привлечь. Хорошо, что хоть тайна путешествия осталась секретом. Но как бы то ни было, причину гибели купца узнали, тот ушел в открытое море и сгинул. Даже поняли, почему он это сделал. Заодно с людьми интересными познакомились. Все вроде нормально, а тут эта ненужная хандра ударила. Депрессия овладела, когда вроде бы для нее и причин как таковых-то и не было. А все потому, что не везет! Вот не везет и все, хоть вешайся. Может проклятье, какое? Вот как тут не подумать об этом? Как?
– Видишь ли, Федор, – проговорил Александр, – знать, кем ты был в предыдущей жизни это одно, а располагать сведениями о своей семье это совершенно другое. Тебе интересно знать, от кого идет твой род? – Впрочем, увидев реакцию Федьки, улыбнулся, – Ну, тебе-то хорошо, ты хоть до Меншикова всю свою родню знаешь, а я? А ведь судьба Ульяна Меркурьева – на мою совсем не влияет. Несмотря на то, что женский тип, который нравится Меркурьеву и мне, один и тот же. Я даже встречался с одной, да вот только… Супругой она моей так и не стала. Я, Федька, понимаешь, до сих пор холост…
– Санек! Нашел о чем печалиться, – перебил его Федор, наклонился и достал с пола еще одну бутылочку, – я вот уже больше года холост и не жалею.
Федор Меншиков еще недавно был женат. О своей супружеской жизни он распространяться не любил, один раз, правда, в пьяном угаре проговорился, что делил очаг со своей благоверной аж больше двух лет. Вот только рутины хрупкая семья не выдержала. Развалилась. То ли Федор поумнел, то ли она стала «умной» – они разбежались.
