Колдун 2 (СИ) - Кай Вэрди

Постучавшись, Алексей шагнул в кабинет заведующего отделением.

— Здравствуйте. Доктор, я по поводу…

— А! Здравствуйте, проходите, — оторвал взгляд от монитора седой мужчина в белом медицинском халате, надетом поверх синего операционного костюма, и, узнав Алексея, чуть улыбнулся в приветствии. — К сожалению, сохранить беременность нам не удалось, — прямо посмотрев на вошедшего, без какого-либо перехода продолжил он.

Алексей прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Как Аня?

— В физическом плане — относительно нормально. После процедуры ЭКО прошло всего четыре недели, поэтому большой необходимости в операционном вмешательстве не было. Выкидыш произошел естественным путем. Эмбрион был жив, то есть о замершей беременности речи не идет. Кровотечение мы приостановили медикаментозно до приемлемого. Разумеется, мы еще понаблюдаем за Анной, и проведем дополнительные обследования, чтобы выяснить причину выкидыша, но… — доктор снял очки, устало потер пальцами глаза и взглянул тяжелым взглядом на Алексея. — Скажите, а вы не задумывались об усыновлении? Может, хватит уже попыток? Вообще, рекомендуется делать шесть, в крайнем случае восемь попыток процедуры. Анна перенесла за три года девять процедур, не увенчавшихся успехом. Причины отторжения эмбрионов мы обнаружить не можем.

— Я уже предлагал Анюте усыновить ребенка… — вздохнул Алексей. — Но она словно зациклилась на желании иметь собственное дитя. Никакие аргументы не помогают… А без ее желания мы не сможем подать на усыновление.

— Кстати о зациклилась. Если в физическом плане ее состояние относительно удовлетворительное, то в психологическом… — доктор снова вздохнул. — Я бы посоветовал вам обратиться к психологу. На сегодняшний день ее психическое состояние внушает серьезные опасения. Я понимаю, что потеря желанного и долгожданного ребенка — это тяжелое испытание для женщины, но чтобы настолько…

— Конечно, Сергей Борисович. Возможно, вы кого-нибудь посоветуете нам? — с надеждой взглянул на него Алексей. — Может быть, психолог поможет убедить Анюту в том, что нам стоит усыновить ребенка?

— Хорошо, я подумаю. Время у нас пока еще есть, — кивнул доктор, водружая очки на переносицу. — А пока попробуйте поговорить с Анной и успокоить ее. Пусть поплачет, пожалуется. Обычно слезы помогают женщинам пережить тяжелые моменты. Она молчит… Лежит и молчит. Не плачет, не злится, вообще не проявляет эмоций. А это плохо. Очень плохо.

— Спасибо. Я поговорю с ней, — поднялся со стула Алексей. — А еще… Доктор, а мы сможем еще попробовать ЭКО? Не сейчас, потом, попозже, — взглянул он с надеждой на врача. — Я не для себя, не подумайте… Мне все равно, какого ребенка Анюта вынесет мне из роддома — он в любом случае будет моим, и я буду рад любому малышу. Ей сложнее, я понимаю… Мне нужно знать, что говорить… что обещать ей.

— Двадцать семь лет — совсем не возраст. Конечно, можно будет еще попробовать, и не раз. Но я настаиваю на том, чтобы сделать перерыв года на два-три. Пусть организм отдохнет от гормональной терапии, придет в норму, и Анна успокоится, отвлечется. Возможно, тогда ЭКО даст результат, — задумчиво проговорил доктор. — Перед выпиской я назначу вам обоим восстанавливающую терапию. Было бы неплохо съездить отдохнуть, вероятно, сменить климат. В любом случае, ее организм нуждается в передышке. И да… В последнее время меня серьезно беспокоит ее потеря веса. Необходимо, чтобы она поправилась в буквальном смысле этого слова. Она невысокая девушка, но вес стоит поднять хотя бы до шестидесяти, а в идеале — до шестидесяти пяти килограмм. При меньшем весе пусть о следующем ЭКО даже и не мечтает. И чуть позже, через месяц-два, я бы провел более детальное обследование вашей супруги.

— Хорошо… Хорошо, я понял. Спасибо большое, Сергей Борисович. Пойду к Анютке… — Алексей, получив кивок от доктора, снова вернувшегося к монитору, вышел за дверь.

Отойдя от кабинета, он присел на стоявшую у стены банкетку, и, опершись локтями на свои колени, обхватил голову руками. Почему, ну почему все так? За что им с Анютой такое испытание? И ведь не понятно, почему не получается! Словно Господь твердо решил не давать им ребенка. Анютку жалко… Она так переживает! От нее уже половина осталась. За эти три года она действительно очень сильно похудела, возле губ появились горькие морщинки, а в темно-каштановых, словно соболиная шкурка, кудрях промелькнули ниточки седины. И что она только терпит! Ему смотреть на нее страшно, когда она стонет от болючих уколов, или сворачивается в клубок от боли, или выходит из кабинета в слезах… И все ради того, чтобы взять на руки собственное дитя. Он бы так не смог… А она даже слышать не хочет, чтобы взять отказничка. Хотя, кажется, ну какая разница? Родители ведь не те, кто рожает, а те, кто воспитывает, кто не спит ночами, кто видит первую улыбку, первый зуб, первый шаг, те, кто делит с ребенком первые победы и первые поражения… Хотя… Может, это ему все равно — что так Анютка вынесет из роддома дитё, что этак… А ей каково? Родное дитя она чувствовать еще в животике начнет, как он толкается, как растет… Потом роды… Тоже то еще испытание. И приемного грудью кормить не сможет, только из бутылочки… Наверное, для женщин это невероятно важно.

Алексей тяжело вздохнул и поднялся. Надо идти к Анютке, обнять ее, дать ей высказаться, выплакаться. Может, и впрямь ей полегче станет? А потом взять на работе отпуск, месяца через три-четыре, в марте, например, и махнуть с ней куда-нибудь в Турцию или Египет на пару недель, а то и на месяц. И правда, пусть отдохнет, развеется. А потом, после отпуска, настоять, чтобы она снова на работу устроилась. Не важно куда, лишь бы не сильно уставала — все-таки и смена обстановки будет, и с людьми общаться станет, да и занята будет, глядишь, и увлечения какие-нибудь новые появятся… Все лучше, чем дома станет одна киснуть, его дожидаясь. Да, так он и сделает. Вот только чуть окрепнет Анечка, в отпуск съездят, и надо ее на работу устроить.

* * *

— Блин, Лёш, плохая была идея пойти в тот ресторан… — бледная как мел Аня со стоном рухнула на кровать.

— Что, опять? — поднял голову с подушки Алексей. — Анют, может, все же скорую вызовем? Сильное же отравление, видимо. Тебя