Ходоки в миры СССР - Ал Коруд

— Да не подпирай, не видишь — тесно!

— Ползи давай! Это вот мне тут повернуться негде.

— Хочешь меня дрыщем обозвать?

— Дрыщ и есть.

— Счас как двину!

— ДЯ те потом двигалку оторву. Ну чего там?

Во тьме хода раздавался сдавленный шёпот, слышалась возня и чье-то усердное пыхтение.

— Да не видно ни фига! Мы точно туда идем? Может, подсветим?

— Я тебе подсвечу! Спалишь нас к чертям.

— Да не туда залезли. Зуб даю, ход поменялся. Все, пропали мы. Так и останемся между…

— Не ссы и ползи дальше! Лом порожняк гнать не будет. Ему же потом за такое башку оторвут.

— Ну это да. Эй, вроде что-то показалось.

Щуплый, похожий на молодого пацаненка парень, наконец, облегченно выдохнул. Впереди робко забрезжил лучик света, он пролез три метра вперед и отодвинул в сторону деревянную загородку, изображающую щит лаза, затем внимательно огляделся. Несмотря не несолидную габаритность, паренек вел себя уверенно, двигался легко и тихо.

— Чего там шароебишься, Сеня? Помогай!

Его более здоровый напарник с усилием доставал из потайного лаза старомодного вида чемодан. На такой глянешь — взгляд не остановишь. Разве что удивишься, что с подобным старьем еще кто-то ходит. Щуплый подначил товарища:

— А как же твоя физическая форма, Миша?

— Да задолбался в этой тесноте его тащить. Принимай!

Михаил осторожно вылез наверх, прикрыл за собой люк хода и огляделся. Он в отличие от своего напарника был высоким и мускулистым малым. В каждом скупом движении здоровяка сквозила внутренняя и скрытая до поры, до времени сила. Короткая прическа отлично очерчивала красивой формы череп, широко расставленные скулы показывали природную русопятость, а серые глаза холодно поблескивали в полутьме сарая.

— Попали точь-в-точь. Такое дерьмо только в этой копии может быть. Тьфу ты, весь вымазался!

Семен оглянулся и поднял с покрытого деревянной трухой пола небольшую заплечную котомку, что притащил с собой.

— Тогда переодеваемся?

Михаил искоса глянул на своего компаньона и кивнул:

— Давай мне рубаху клетчатую. Штаны потянут, за рабочие сойдут в любой копии. Работяга везде работяга.

— Ботинки у тебя больно дорогие. Смотри, срисуют.

— Да они в пыли все. И обычно глядят на обувь лишь женщины.

— А я думал, они на твою спортивную на задницу пялятся, — рассмеялся щуплый, меняя футболку с модным принтом на простого кроя рубашку. На свои вихрастые патлы Сеня натянул кепку восьмиклинку и стал выглядеть записным хулиганом из ближайшей подворотни.

— Готов? Глянь, что там?

Сеня подошел к двери сарая и аккуратно через большую щель снял изнутри дешевый замок, которым она закрывалась. Затем осторожно выглянул наружу и цепко оглядел двор пошарпанной временем пятиэтажки. В некоторых копиях их называли по имени неудачника вождя «хрущевками», но в большинстве миров прилипло хлесткое прозвище «пятиметровки», возникшее из-за малюсенькой площади кухонь. Любили советские люди на них посидеть, посудачить. Ничего необычного он не увидел. Проржавевшие и некрашеные остатки металлической детской площадки, разросшиеся кусты, бурьян, вездесущий мусор и группа занятых распространенной игрой аборигенов.

— В углу народ в домино режется, детки на площадке убиваются. Но в целом тихо. Лишних глаз нет, да просмотр с окон затруднен ветками.

— Двор проходной?

— Ага. До угла шагов тридцать, там дальше заметен кусок большой улицы с аллеей.

Михаил подошел к выходу из сарайки и сам оценил обстановку.

— Вон и желтый дом через дорогу. Значит, нам туда.

— Хрена у тебя память!

— Вот потому я и главный. До дяди Натана отсюда меньше квартала. Идем ближе к стенам, не торопимся. Понял? Менты тут пуганые.

— Не лечи отца, и баста!

Через минуту из двери полуразваленного строения просочилось двое парней. У одного за плечами котомка, второй тащил увесистый потертый чемодан старого дизайна. Оба ничем особым не выделялись. Мало ли какие дела у них случились в старом покосившемся сарае. Шли они, не торопясь, о чем-то тихо переговариваясь. Но сидевший за столом худощавый мужчина с перебитым носом цепким взглядом уловил в их поведении некую странность и тут уже подозвал к себе долговязого подростка, что сидел неподалеку на скамеечке.

— Генка, проследи-ка за этими двумя фраерами. Только осторожно, на рожон не лезь.

Родной племянник молча кивнул дяде и незаметно исчез. Это он неплохо умел делать, выполняя иногда поручения своего авторитетного родственника. Того пацан безмерно уважал, как и многие в их районе. Три ходки, одна за тяжкие, положение среди воровского криминалитета. Мужичок тут же перевел взгляд на костяшки, которые держал в расписанных синим руках. Впрочем, воровские партаки виднелись у многих из сидевших за столом. На Хитровке сидельцем быть выгодно и уважительно.

Тем и жили — не тужили!

Три звонка в дверь оторвали сидевшего за рабочим столом мужчину от занимавшего его целиком дела. Сначала ставшее настороженным лицо расплылось в легкой улыбке. К трем быстрым сигналам добавились два характерных, почти слившихся в один. Это был знакомый для хозяина квартиры код — «Свои». Ловко накинув содержимое стола широкой салфеткой, мужчина мимоходом глянул в окно и поспешил в прихожую.

Небольшая лысина заблестела от света электрической лампочки, а сам он прильнул к дверному глазку. Только вот тот, как, впрочем, и дверь были необычными. Сам глазок выведен наверх, а система наблюдения походила на перископную. Задумка и исполнение хозяина. Да и дверь только снаружи выглядела простой и не привлекала внимание. Укрепленные косяки, основательный запор делали непрошенное проникновение в квартиру сложным и весьма затратным мероприятием.

Удовлетворившись увиденным, мужчина выдохнул, аккуратно промокнул лоб платочком и начал священнодействие. Запор открывался затейливым механизмом с помощью колеса, затем пришел черед обычному дверному замку. Наконец, дверь в квартиру на втором этаже распахнулась.

— Дядя Натан, тут можно в мумию превратиться, пока вас дождешься.

— Проходите быстрее! Не наследили?

— Обижаешь.

— Культурные люди, Сеня, обувь в прихожей снимают.

— Да ладно, не в говне же!

— Сеня!

— Ладно, ладно! Может, чайку? Я уж думал, что мы застряли в чертовом лазе, весь переволновался.

Анатолий Иосифович Вайсбейн бросил испытывающий взгляд на гостей:

— Нормально прошли? Хвоста не было?

Плечистый Михаил остановил жестом своего чересчур бойкого на язык напарника и поставил перед хозяином самый весомый аргумент. Тот оценил на глаз вместимость чемодана и в первый раз за их встречу улыбнулся:

— Ждите в большой комнате. Будет вам и кофе, и какава с чаем.

Пока в импортной кофеварке готовился дорогой сорт кофе, Натан Иосифович оценил обстановку на улице через хитро расположенные зеркала, что были установлены за окном. В глаза снаружи не бросались, но давали неплохой обзор на небольшой двор и проход с проспекта. Затем заботливый хозяин сноровисто нарезал недорогой колбасы, черняшку хлеба и выставил посуду из буфета на поднос.

— Наливайте сами. Не маленькие!

— Благодарствуем!

Молодые организмы упрашивать не пришлось, стопка бутербродов исчезала стремительно. Натан Иосифович, удобно развалившийся в кресле, дождался, когда гости насытятся, и лишь тогда с некоторым нажимом спросил:

— Ну и кого вы, шантрапа мелкая, привели за собой! Кого я когда-то учил оглядываться и сторожиться? И после этого вас можно назвать ходоками?

Михаил неторопливо обтер руки салфеткой и лишь потом решил ответить, глядя прямо в глаза хозяина квартиры:

— Порожняк не гони, Йосич.

Натан чуть не подпрыгнул — терпеть не мог этого прозвища.

— Это я гоню! Идите сюда, шлемазлы, — он подвел здоровяка к окну и показал на второе сверху зеркало. — Еще будешь мне говорить, что этот пацанчик тут просто так отсвечивает.

Здоровяк нахмурился:

— Сеня, дуй сюды! Узнаешь?

Семен нехорошо сверкнул карими глазами:

— Вот сучара! Я его срисовал в том дворе, гасился на скамейке позади играющих быканов. Но вряд ли пацан сам