Запах денег - Дмитрий Ромов

В закутке позади стойки проходит второе совещание за один вечер, правда, на этот раз в другом составе.

— Повтори, что ты мне сообщил, — киваю я капитану Торшину.

Цвет и Ферик молча буравят его глазами.

— Ашотик Большой заманил Абрама и его людей в шашлычку к Рубенчику и там всех порешил, включая и Рубенчика. Шашлычку поджог, все улики сгорели. Было это днём. Я когда узнал, сразу поехал. Там уже милиция работала. Я всё осмотрел лично.

Воцаряется тишина. Через некоторое время Ферик поворачивается ко мне и спрашивает:

— Кто это такой, Егор? Ему можно верить?

— Это капитан Торшин. Он был помощником майора Плешивцева из ГУБХСС. Они, собственно, крышевали Ашотика по катранам, может и в других вопросах помогали. Это те, что схватили меня с Айгюль и с моим человеком.

— Я в вашем захвате не участвовал, — сразу реагирует Дольф и даже делает полшага назад.

— Правда, — подтверждаю я. — Зато в другом участвовал, когда Абрам Ашотика поймал и пытал в гараже. Нахрена ты туда попёрся? Ашотика уже в живых бы не было и вопрос был закрыт.

Все взгляды обращаются на капитана, но он не смущается и пытается держать марку.

— Тогда приказ был лично от генерала Рахметова, заместителя министра. Он знает, что Ашотика мы с Плешивцевым курируем. Ему сообщили, что Абрам взял Ашота. И адрес точный сообщили. Задача была одна, отпустить Ашотика, а с вами возиться никто и не собирался, потому что это вообще не наша задача, у нас БХСС, сами понимаете, замучились бы объяснительные писать. Так что это было чисто для видимости.

— Кто сообщил? — спрашиваю я.

— Мне неизвестно, — разводит руками капитан. — Я получил приказ с конкретным адресом и всеми установками.

— А кто живым сегодня остался, тот и сообщил, — заявляет Цвет. — Есть выжившие?

Пока неизвестно. Ферик молчит, внимательно глядя на капитана.

— А твой резон какой? — спрашивает Цвет. — Зачем тебе Ашотика нам сдавать.

— Во-первых, — отвечает Дольф немного подумав, — с Ашотиком мне работать не хочется. Во-вторых, я Егору уже говорил, я бы хотел, чтобы все игровые точки в городе были в одних руках. Всё в одной корпорации. Это более устойчивая машина, и в таких условиях я вижу больше возможностей роста для себя лично. Как карьерного, так и финансового. И, в-третьих, безопасность. Находиться в вечном состоянии войны с соперниками удовольствие сомнительное. А так можно выстроить взаимные противовесы и обеспечить друг другу спокойную работу.

— Не знаю, Фархад Шарафович, можно ли ему верить, — говорю я. — Но теперь все мы об этом человеке знаем примерно одно и то же. Если бы я принимал решение единолично, я бы попробовал с ним посотрудничать.

— Другими словами, ты ему доверяешь? — прищурившись, смотрит на меня Ферик.

— В определённой степени, да, — киваю я.

— Где сейчас находится Ашотик? — спрашивает Цвет.

— В бане. Гуляет, празднует победу. Их там человек десять, включая приближенных. И шестеро в охране.

— У тебя есть люди? — спрашивает у меня Ферик, бросая короткий взгляд на Цвета. — Как думаешь с этим разбираться?

— Варианты имеются, но я хотел бы обговорить последствия, — отвечаю я. — Для кого я буду рисковать своими людьми, да и собой тоже? Кто займёт место Ашотика?

— Это будет собрание решать, — уклончиво отвечает Ферик и снова скользит цепким взглядом по Цвету.

— А какие есть варианты? — настаиваю я. — Просто, поймите, какая мне разница с кем работать, если от моего мнения ничего не зависит? А вдруг новый человек, например, будет ещё хуже Ашотика? Пусть уж тогда Ашотик и остаётся. Зачем менять шило на мыло, рискуя жизнями своих людей, да и собственной жизнью?

— Ашотика по-любому уберут, он беспредельщик, — гнёт своё Фархад Шарафович. — Да и если бы всё перешло к нему, он бы тебя выкинул отсюда, это точно. Опять же кандидатуру надо с «конторой» согласовывать и с ментами теперь уже, раз так всё разворачивается.

— Я предлагаю нам сейчас здесь всё согласовать, а органы поставим перед фактом.

— Некогда согласовывать, — нервничает Торшин. — Они сейчас разбегутся и будут дальше беспредельничать. Они и за тобой придут. Я же слышал, что в тебя стреляли. Думаешь отцы обесчещенных девиц? Это Ашотик, сто процентов.

— Нет, если моё мнение не учитывается, я не буду участвовать, — твёрдо говорю я. — Хотя у меня есть кандидат, который точно устроит «контору» и в ценности которого я смогу убедить ментов.

Ферик поджимает губы и дышит недовольно и громко.

— Рано ему ещё, — наконец, выдаёт он. — Молодой больно. Ещё не все свои дела переделал, чтобы за чужие хвататься.

— Ну, уж не моложе меня, правда? — развожу я руками.

— Воры будут недовольны.

— Так вы их убедите, с вашим-то авторитетом. Решайте, Фархад Шарафович. По сути это единоличное ваше решение. Только человек с максимальным авторитетом может принять на себя бремя таких решений.

— Да хватит меня разводить, — мотает он головой. — Я тебе не девка, чтобы на лесть вестись!

— Всё сошлось, все звёзды с нами. — не сдаюсь я. — Сегодня наш день. Подумайте сами, кандидат этот имеет к вам уважение и практически сыновьи чувства, советуется с вами, ценит ваше мнение. Где вы ещё такого союзника найдёте? Вы, можно сказать, непосредственно в дело входите, а не со стороны наблюдаете, как это до сих пор было. А тут ведь не только катраны, планы у нас куда как серьёзнее.

При этих словах глаза Ферика резко сжимаются, превращаясь в узкие щёлочки. Он внимательно смотрит сначала на меня, а потом на Цвета. Цвет едва заметно кивает, подтверждая сказанное мной. Ферик Матчанов стискивает зубы, пытаясь оценить щедрость только что полученного предложения и, наконец, соглашается.

— Да, — говорит он. — Хорошо. Пусть будет Цвет.

Да будет Цвет, сказал электрик.

Мы пожимаем руки под недоумёнными взглядами Торшина, который, кажется не совсем понял, что сейчас произошло.

— Капитан, — говорит Ферик. — Вот твой новый партнёр. Паша Цвет. Говори, куда ехать.

Он говорит, а я звоню Александру и объявляю подъём по тревоге. Мы вылетаем в холодную декабрьскую ночь. Я, Игорь, Цвет и непобедимый Иван Драго, он же капитан Торшин. За рулём ветеран такси Сергей Сергеич, он город, как свои пять пальцев знает. Следом за нами мчит второе авто. Там сидит охранник Цвета и два человека из охраны казино.

Оружия у нас нет, но это сейчас и не важно. Отряд, спешащий сейчас из деревни Дьяково вооружён до зубов. И, в конце концов, есть же палки и обломки арматуры, есть камни, орудие пролетариата. Я смотрю на своих спутников, на их сосредоточенные лица и вижу в глазах огоньки пламени, вызываемого адреналином, и мне становится даже весело, что ли. Неправильное слово, но как лучше сказать, не знаю. В бой, братья, в бой! Наше дело правое! Да даже, если и нет, победа будет за нами!

Шины шуршат по асфальту. Мы несёмся по пустынным улицам, расцвеченным новогодними кометами и звёздами, слепящими глаза серпами, молотами, ёлками и снеговиками. Дорогая моя столица, золотая моя Москва! С Новым годом, товарищи! Пролетарии всех стран, присоединяйтесь к нашему празднику. Да здравствует «Оливье»!

Когда мы подъезжаем к деревне, где парится Ашотик с друзьями, замечаем на обочине «Кубань» защитного цвета. Тормозим и я иду туда с Торшиным. Забираемся внутрь и немного проезжаем вперёд.

— Здесь останови, — отдаёт он команду. — Вплотную не будем подъезжать, чтобы не услышали.

Останавливаемся. Я выглядываю, «Волги» подъезжают следом и тоже останавливаются. Гасят огни.

— Самохвалов! — вызывает бойца командир отряда.

— Тута… — появляется из темноты салона мужик в афганке.

— Толян, иди проверь. Осмотрись. Там вроде охрана выставлена.

— Понял, — кивает Толян. — Антоха, пошли со мной, поглазеем.

Торшин показывает, куда нужно идти.

— А у вас чё, задание? — спрашивает сержант водитель.

— Разговорчики, — чеканит командир, — отставить! И потуши папиросу, не отсвечивай и воздух не порть.

Толян с Антохой растворяются в темноте. Дом, к которому они уходят, с дороги не видно. С улицы тянет дымком. Вдалеке лает собака. Лунные отблески едва пробиваются через хмурую вату облаков.

Проходит минут пятнадцать, и разведчики возвращаются.

— Отдельно стоящий бревенчатый дом, — докладывает Толян. — Во дворе баня и гараж. Баня с верандой или сенями, довольно