СССР: вернуться в детство 2 - Ольга Войлошникова

ВСЁ БЛИЖЕ

Заканчивался май. Мы строили планы. И всё бы ничего, но периодически бабушка начинала бояться лететь.

— Знаешь, баб, — философски выступала я, — на всём нужно бояться ездить. И на поезде, и на самолёте. А ещё больше на машинах бьются. И что теперь? Пешком в Москву идти, как Ломоносов за рыбным обозом?

Бабушка смеялась, но совсем бояться не переставала.

— Что же делать? — говорила я. — Пошли пешком? Пять тыщ километров. Если восемь часов в день шлёпать, к августу дойдём. Ты как, готова?

Бабушка вздыхала и спрашивала:

— Можмыть, я на поезде?

Но мама почему-то была против.

Я ей потом говорю:

— Да что ты упираешься? Пусть едет на поезде, если так хочет — спокойно ей, да и ладно. Приедем на вокзал, встретим, всё нормально будет.

— Так мы, получается, не в один день приедем! Мы ж быстрее долетим!

— И что с того? Успеет нагоститься, мы же надолго!

Ехали мы на четыре недели. Три с половиной — четыре, разница невелика. И если для нас троих (мамы, Жени и меня) была проплачена аренда съёмной квартиры — как раз на июль, то бабушка должна была остановиться у своего брата. Так что, так даже лучше, пожалуй, будет. Меньше невестке глаза намозолит.

В конце концов мама сдалась и поменяла бабушкин билет. Торжественная обязанность посадить бабушку и чемодан в поезд была возложена на дядю Сашу, и в этом отношении можно было больше не беспокоиться — всё будет нормально.

В июне мама на три недели уехала на сессию. С билетами в этот раз проблем не было, Евгений постарался. Вернулась с пометкой «переведена на второй курс», страшно довольная собой. Неделю мы готовились к свадьбе и паковали чемоданы.

Я, например, в отличие от прошлых раз, взяла с собой минимум, объявив маме, что планирую что-нибудь на месте прикупить, и там же это и носить, поэтому мой чемодан поехал полупустой. Она, подумав, тоже не стала особо нагружаться.

Второго июля (в субботу) — мы торжественно гуляли свадьбу(схема практически та же, как с Наилем, исключая наряд милиции), а вот второго дня в нашем случае не предполагалось. Потому что на воскресенье у нас уже были билеты на самолёт.

ЛЕТАЙТЕ САМОЛЁТАМИ АЭРОФЛОТА!

В самолёте я люблю у окна сидеть. Сначала. Пока видно, как земля из-под ног улетает. А потом — когда уже всё, летим — возле прохода. Потому что лететь чуть ли не шесть часов, лазить через коленки я не люблю — и что делать? Это я вспомнила, когда второй раз в туалет пошла. Вернулась и говорю своим:

— Давайте, товарищи, сдвинемся, а то я ведь вас замучаю: сели-встали, сели-встали!

Итак, устроилась я с краю, раскрыла свой портфельчик. Мама, кстати, когда этот портфельчик увидела, сильно удивилась, дескать — зачем, всё же взяли? А вот всё, да не всё. Я вообще в прошлой жизни сильно привыкла с небольшим тактическим рюкзаком ходить. Когда меня спрашивали, я говорила: «Да вы что, там же вся моя жизнь!» Документы, деньги, карты, таблетки… Документы в этот раз везла мама. Зато у меня в рюкзаке был кошелёк с личными денежками (и ещё один неочевидный свёрток с денежками, пакуя который, я остро сожалела об отсутствии повсюду доступного безналичного расчёта), были таблетки (опять же, из доступного: анальгин, валидол, но-шпа и прочее подобное, дорожная аптечка), было несколько носовых платков (один из них влажный: намоченный, выжатый и слегка сбрызнутый водкой, завёрнутый в двойной полиэтиленовый пакет — ввиду отсутствия в продаже влажных антибактериальных салфеток), рулончик туалетной бумаги, лёгкая косынка на голову на случай солнца (перегреваюсь я быстро) и ещё кой-какие важные и нужные мелочи. В числе мелочей имелась и тетрадь для рисования с несколькими карандашами. Чем заниматься шесть часов? Я решила поделать наброски. Вон сколько тут всего интересного, рисуй-не хочу.

Самолёт был полон, народ не особо капризен, но периодически кто-нибудь чего-нибудь хотел, и стюардессы беспрерывно суетились. Вот, соки понесли. Занятно, чашечки коричневые, одновременно похожие на мыльницы и на бакелитовые контейнеры для использованных билетов, что в автобусах висят. Я рисовала всё подряд: раздающих, принимающих, чашки, руки, ожидающие лица. Почему-то у меня с натуры всегда лучше, чем с картинки получается.

Посередине полёта самолёт внезапно начал снижаться. Оп-паньки! А полёт-то с дозаправкой! А я и не знала, что в Омске садиться будем. Почти два часа пришлось ждать, пока вокруг самолёта танцевали с бубнами, доливали топливо и прочее.

Не успели второй раз взлететь — понесли обед. На белых пластмассовых подносиках были расставлены те же круглые пиалушки с разлитым чаем и прямоугольные тарелки (снова коричнево-«бакелитовые» или, для разнообразия, такие же, но белые). Кушать полагалось обычными стальными столовыми приборами, прям как через двадцать лет в бизнес-классе.

Основная горячая еда — рис с курицей. В дополнение вареное яйцо, несколько прозрачных пластиков сырокопчёной колбаски, кружочки свежего огурца, плавленый сырок, булка слегка подозрительного вида, несколько упакованных в целлофан печенюшек, яблоко, бумажная упаковка рафинада на два кусочка и соль с перцем в крохотных бумажных же пакетиках. И хлеба кусок — куда же без хлеба! — в персональном лотке.

Первым делом я оценила, что столько риса не съем (ну не съем, я же мелкая) и предложила часть Жене отложить. Вот он здоровый, мало ему будет.

— И хлеб мой заберите. И сыр плавленый. Бутерброд можно сделать.

— Я, наверное, яйцо тоже не съем, — усомнилась мама.

— Давайте их с собой возьмём? — предложила я. И соль в пакетиках. Пока до Солнечногорска доберёмся, столько времени пройдёт.

Я лично сунула в портфель яблоко и печеньки в упаковке. Неприкосновенный запас. И сахар с самолётиком — на память. А перцем сразу рис с «синей птицей» присыпала.

Стюардессы закончили разносить по салону обед и возвращались в свой буфетный закуток.

— Извините, — я подняла руку, привлекая внимание, и девушка остановилась рядом со мной.

— Да?

— А у вас нет молока?

— Молоко только к кофе, — слегка покачала она головой.

— Хорошо, тогда мне кофе. Только кофе не сыпьте и кипяток тоже не надо, а всё остальное как обычно.

Стюардесса засмеялась, посмотрела на Женин китель, включая нас, видимо, в некий круг «своих», и слегка заговорщицки кивнула:

— Хорошо.

Через минуту она поставила передо мной чашечку с порцией молока со словами:

— Ваш кофе, пожалуйста.

— Спасибо вам огромное! — искренне поблагодарила я и вылила молоко в чай. Люблю чай с молоком. Без сахара.

А китель Жене предложила надеть я. С моей точки зрения, на деда он (китель) должен был произвести благоприятное впечатление, хотя бы относительно (по сравнению с обычными, гражданскими) приблизив Женю к высшей касте военных. А мне надо было, чтоб у них срослись взаимоотношения, на этом строился мой план. Ладно, наш с Женей план. Пока мама была на сессии, мы его вдвоём сочинили. Уж не знаю, насколько это всё окажется жизнеспособно, но иначе шансы пробиться в любое издательство стремительно падали к нулю, уж в этом я себе отчёт отдавала вполне трезво.

Китель у диспетчеров оказался сильно похожим на лётчицкий, только значки немного другие (или как эти кружочки называются?) — с радаром.

НАШЕ СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ

Так вот, что касается плана. Мало было иметь дедушку-генерала с потенциальными знакомыми, которые могли бы договориться с другими знакомыми, уже нужными. Надо было, чтобы дед ещё и согласился совершать хоть какие-то минимальные необходимые мне действия. А для этого он должен был быть железобетонно уверен в целесообразности этих действий, потому как был дед Али принципиальным до зубовного скрежета.

Нет, вы не подумайте, что я принципиальность осуждаю. Это наоборот — здо́рово. Только вот провести товарища дедушку через все вышеперечисленные стадии у меня лично не получилось бы никак. Я же кто? Ребёнок. Это нечто такое мелкое, понимаете… если категориями леса пользоваться — существо, которое даже не в зелени подлеска бегает, а где-то там, в опавшей прелой листве копошится. Высшим хищникам до него интереса нет и быть не может.

А Женя шансы на конструктивную беседу имел. К тому же, он считал, что дело мы собираемся провернуть правильное, потому как (пока мама была на сессии, и он страдал от уныния), я ему мою рукопись