Закрыл глаза и тут же вспомнил вчерашний день, а точнее утро. Последствия после «снятия стресса», как всегда напоминали состояние — пили с русскими летчиками за то, что вчера не умер…
Мой юмор с бодуна обычно оригинальностью не блещет…
Какими летчиками?! Их сразу куда-то увезли! А пили в баре «Погребок», где почти всем отрядом стресс снимали. Что интересно — проснулся в своей постели. А как попал домой, не помнил. Хорошо посидели, раз память украсилась белым пятном.
На прикроватной тумбочке кто-то заботливо оставил бутылку водки и стакан, наполненный наполовину. Кто, интересно, такой заботливый? Спасибо три раза скажу ему за оставленный опохмел. А это не Маринка мне «живую воду» оставила? Кстати, где она? Но опохмеляться не стал. Есть другие средства. Сегодня мне нужно посетить множество мест, причем мотаться придется на машине. Контрастный душ хорошо взбодрил. Остатки хмеля выветрились. Затем побрился и с удовольствием обозрел в зеркале вполне приличную физиономию.
Мы ввалились в «Погребок» почти всем личным составом, после того как сдали всё и вся. Не хватало только пятерых ребят, которых жены встретили у входа конторы и сразу «уволокли» домой, категорично обламывая мужиков от привычного «снятия стресса». В баре нас уже ждали Любшин и Легких. Они заранее договорились с хозяином заведения и, до нашего прихода, отшивали желающих выпить в сторону.
Столики уже сервированы. На каждом водка и закуска. Садимся и разливаем беленькую.
Первую, как водится — за успешно завершенный рабочий день. Вторую — за выздоровление Олега Жихарева. Третью — за всех ребят, что теперь не с нами. А потом уже сидели и разговаривали, прерываясь на общий тост.
Любшин и Легких уже подчапуренные. По литре кагора треснули, пока в больнице сидели. Интересно, а крови столько же слили? От них не убудет, оба размером с приличный шкаф. На вид трезвые, только глаза добрющие…
У обоих кулаки что твои тумбочки. Силы у каждого не меряно. Но добрые и не обидчивые, хотя «обижать» таких надо быть полным отморозком.
Между тостами рассказываю процесс освобождения и разминирования. Затем Легких рассказал о состоянии Олега, как они сдавали кровь, плавно перешел на медсестричек, таких хорошеньких…
Гиганты причмокнули губами и синхронно закатили глаза. Ну да, мы там с бомбами и мертвяками обнимаемся, а они…
За соседним столиком, Генка Смольняк, наш снайпер, говорит громко:
— А помнишь, «фак»?
— Какой? — Это Лёнька Маслов, тоже из гнезда снайперов. Они так и сели все вместе. Мы прислушиваемся.
— Ну, тот, что бортпроводница показывала?
— А, да, помню, и что?
— Оказывается, это она активировала аварийный трап и одновременно сигналила нам об этом. Я не поленился спросить, как экипаж вышел.
— Странные сигналы, не поймешь — то ли посылают, то ли информируют.
— Ага, от стресса ещё не то покажешь.
— Кому факи, а кому сладкие маки, — улыбается Легких. Видно то ли кагор сладкий вспомнил, то ли медсестричку…
Мы сидели за столиком у прохода. Одно место пустовало.
— А что за состав в бутылках был? — Спрашивает Любшин. Голос у него тоже гулкий.
— Черт его знает! Самоделка, — пожимаю плечами, — Поспешаев говорил — на акватол похоже.
— Что за штука? — Интересуется Андрей.
— А не плоско-параллельно ли теперь?
— Верно. Давай за мирную химию! — И мы сдвигаем тару.
Я приоткрыл глаза. Большинство пассажиров дремало. Остальные делились на смотрящих в иллюминаторы и читающих журналы. Глянул на часы — всего час прошел, а лететь ещё три.
Закрыл глаза и окунулся в прошедшие события.
Далее процесс снятия стресса помнился смутно, но как потом выяснилось, нас развезли по домам на служебном автобусе по прямому приказу «Большого аврала». Моё тело подняли наверх Легких и Любшин, они же и ставили опохмел, прихваченный из бара.
На следующий день мотался по городу, заканчивая дела. В управлении всё прошло как по маслу. Отпускные и зарплату выдали. Ещё подкинули премию, за что — не помню, но был очень удивлен. Уже на выходе столкнулся с Белкиным. Подполковник (пока) окинул меня начальствующим взглядом и хмыкнул:
— Вчера я имел честь лицезреть Вязова лыка не вяжущего. Куда спешим?
— В больницу к Олегу.
— Сегодня у криминала день выходной — спецназ никому не нужен, — как-то печально сказал Белкин, — но к Жихареву я сегодня поехать не смогу. Привет ему передай.
— Хорошо.
— И это, — Николаич придержал меня за рукав, — наградной лист ушел в Москву, так что…
Он подмигнул. Мигание может означать что угодно, от — не унывай, что мало дали, до — когда проставляться будем? Подмигнул в ответ:
— Адрес один — бар «Погребок».
— Ответ верный. — Рассмеялся Белкин и качнулся, верней всё качнулось. Открыл глаза, ага, это была воздушная яма. Похоже, начинаем снижение. Из-за занавески вышла бортпроводница и, сияя ярче солнца, сообщила:
— Уважаемые пассажиры, наш самолет начинает снижение, просим всех пристегнуть ремни безопасности и привести спинки кресел в вертикальное положение. Через тридцать минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города Алматы. Температура воздуха в районе аэропорта тридцать восемь градусов тепла.
Я скосил глаза в иллюминатор. Там, среди редких облаков, в самой дали, угадывались снежные горные вершины.
С собой у меня только одна сумка, в которой немного вещей, мыльно-рыльное, да ноутбук с цифровым фотоаппаратом. Сумку такого размера можно было взять с собой в салон самолета, поэтому, после приземления, в аэровокзале я не свернул с основной массой пассажиров к месту получения багажа, а направился прямо на выход, где меня сразу атаковали таксисты. Они закружились вокруг как оводы, что напомнило мне недавние приключения. Аж всего передёрнуло, как представил такой размер кусачей братии. Эти не кусались, но норовили с сумкой помочь. Пришлось рявкнуть:
— Я на машине.
Таксоманы сразу отвяли.
Вышел на площадь.
Эх, красота!
Яркое солнце слепило глаза. А под ним, в синей дымке, во всем своем великолепии, алмазным блеском сияли горы. Казалось, до них только рукой подать. Непременно там отдохну пару дней. Заберусь на самую вершину какой-нибудь горы и проорусь. Все равно, что кричать, главное, что бы хватило на весь выдох, хоть это не одобряют. Зато, какое наслаждение потом во всём теле и благодать на душе! Затем спущусь вниз и окунусь в водопад с очень холодной, текущей с ледника, водой. А ночью буду лежать у костра, и смотреть на большие звезды, очень яркие и такие близкие.
— Кошелёк или жизнь! Ой!
