Всю первую половину января пришлось решать постоянно возникающие задачи и проблемы. Какие? Разные. В первую очередь связанные с обороной и закреплением отбитой у врага территории.
Я уже говорил, что не хотел надолго задерживаться в Лиде. Смущал меня большой отрыв от основных сил группировки – 160 км. А это вам не это! Кроме того, у моего отряда фактически не было флангов. Только небольшие группы бойцов и партизан, оставленные для прикрытия дороги на Минск. Планируя операцию, думал после разгрома гарнизона города, захвата и уничтожения аэродрома сразу отступить к укреплениям «старой границы», где и занять оборону, но не судьба. Сначала мои планы проиграли трофеям. Я не мог их оставить врагу, а уничтожать было жалко.
Зашел к Константинову, которому доложил о выполнении поставленной задачи. Разговор с ним был, как никогда, тяжел. Он ознакомил меня с положением дел группы войск. Они были далеко не так блестящи, как казалось со стороны. Положение группировки с каждым днем становилось хуже. Москва подкреплений в виде боевых соединений не присылала, что было и ежу понятно. Для переброски только одного стрелкового батальона без тяжелого вооружения требовалось не менее 45 транспортных самолетов типа Ю-52. Лишних транспортных бортов нашему командованию взять было неоткуда. Большинство транспортных самолетов ВВС были задействованы на поддержке остатков войск, находящихся в окружении в районе Вязьмы и Смоленска. Нас же поддерживал только транспортный отряд Паршина и часть МОАГ, а это капля в море. Сформированные из бывших пленных части на линии соприкосновения с врагом несли потери не только от врага, но и дезертирства. Все госпитали были «под завязку» забиты больными и ранеными. Не хватало продовольствия, боеприпасов, зимней одежды и медикаментов. Мы-то в Лиде, сидя на трофейных складах, этого не замечали, а в Минске все было очень сложно. Продовольствие, захваченное на складах в Минске, быстро сокращалось. Нужно было кормить не только военных, но и гражданское население. Возникли большие проблемы с обеспечением населения и частей топливом для обогрева домов. Пришлось часть прошедших «фильтр» отправлять на лесо– и торфозаготовки. Туда же отправили и пленных немцев. Город и его окрестности постоянно подвергались налетам авиации врага. Обе авиагруппы Особого назначения не справлялись с потоком эвакуируемых. Положение на фронте было тяжелым. Если на северном и северо-западном участках, где действовали мы, оно было более или менее нормальным, то на остальных участках обстановка была очень сложной. Прорваться к Логойску, Жодино и Осиповичам не удалось. Немецкое командование, маневрируя резервами, сдерживало наше продвижение. Тяжелые бои шли под Столбцами и Несвижем. Ставка же требовала расширения освобожденной территории. На бумаге группировка выглядела сильной, имевшей на вооружении авиацию, танки и артиллерию. На самом деле в строю было не более 32 тыс. человек военнослужащих и около 5 тыс. партизан, тонкой линией растянутых по линии фронта. Главной ударной силой были части, переброшенные из-за линии фронта. Основными проблемами в срыве нашего наступления Константинов считал слабую «сбитость» подразделений, отсутствие надлежащей разведки, «партизанщину», отсутствие необходимого боевого опыта у комсостава, освобожденного из плена (500 командиров скрывалось среди пленных красноармейцев в лагере на Масюковщине, еще около полутора тысяч находилось в «Zweiglager» на Переспе) и в штабах группировки. Тем не менее Михаил Петрович не унывал, говоря, что не все так плохо и есть время все поправить. Нам пока противостояли только тыловые, охранные и вспомогательные части Вермахта и полиции. Из-за этого группировке удается бить врага. В конце того разговора мы с ним обсудили дальнейшие планы действий моего отряда. Выслушав мое предложение об оставлении нами Лиды и отходе на линию «старой границы», генерал в этом отказал, сославшись на необходимость как можно дольше держать линию фронта дальше от Минска. Нужно было выиграть время для формирования новых подразделений и проведения мобилизации местного населения. Нам была поставлена задача – продолжать активные действия на всех направлениях, особенно на Барановичском и Слонимском. Требовалось провести разведку в направлении Гродно и Вильно, изучить возможность нанесения туда удара для освобождения пленных в местных лагерях. При этом подкреплений нам не обещали. Мы своей активностью просто обязаны были уверить немецкое командование, что основной удар группой войск будет наноситься из нашего района на север в тыл ГА «Север». Моего начштаба он так и не вернул, сказав, чтобы выкручивался сам – «не маленький, а он здесь нужен», Алексеева припахали в оперативный отдел штаба группировки…
Через сутки после встречи Нового года Акимов из Молодечно прислал мне около тысячи человек, сведенных в два штрафных батальона. Безоружных, ослабленных пребыванием в лагере и практически раздетых. И еще парочку таких эшелонов обещал. У меня своих прошедших «фильтр» было почти столько же. Хорошо хоть трофеи имелись. Пришлось преобразовывать «истребительный» батальон в полк четырехбатальонного состава. Комсостав для него брать из «старой гвардии» и из освобожденных из плена командиров. Часть «профильтрованных» выделили в подразделения тяжелого вооружения и для экипажей бронепоездов. Наиболее ослабленные были направлены для гарнизонной службы в Ивье, в села, расположенные вдоль автотрассы на Минск, и на железнодорожной станции по пути на Молодечно. Было у меня ощущение, что они нам еще там понадобятся. Не могли немцы не воспользоваться шансом и не попытаться перерезать нам пути отхода. Да и бойцам надо было прийти в себя. Кстати, это дало неожиданный результат – бойцы с помощью местных жителей нашли несколько десятков танков, автомашин и орудий, брошенных нашими войсками в ходе отступления и не найденных немцами, и их срочно потребовалось приводить в порядок.
С техникой вообще проблем было много. Я уже говорил про трофеи, их было очень много. Если с авиацией проблема решалась переброской исправных самолетов в Минск и дальше за линию фронта, то с наземной техникой такой фокус не прокатывал. Требовалось ввести в строй и модернизировать трофейные и найденные танки. Танки, что не смогли поставить в строй, пустили на бронепоезда или использовали в качестве БОТов в обороне города и аэродромов. Из остальных сформировали несколько танковых рот и тяжелую танковую роту на КВ. С модификацией особо ничего сделать не получилось. В основном навесили экраны, у легких танков наварили лобовую броню. На пару Т-34 и КВ с разбитых немцев установили командирские башенки, поменяли радиостанции и оптику. Вот и все…
