Ещe час неторопливой езды по практически пустым улицам. И внутренний двор Лубянки встретил его приветливо распахнутыми воротами. Затем минут пятнадцать по коридорам, что характерно без соблюдения конвойного ритуала: "Лицом к стене. Не двигаться...". И он оказался в ещe одном кабинете, а не в камере, как ожидалось.
- Будете ждать здесь. - Сказал молчавший всю дорогу сержант. - Можете курить и отдыхать. - Сержант кивнул на потрепанный временем диван у дальней стены и вышел.
Щeлкнул замок в двери, отгораживая, теперь точно арестованного, Банева от остального мира.
Андрей присел на диван и задумался. Что ещe важного он упустил? Какие доказательства, кроме документов и книги, а про неe он вспомнил под конец своей исповеди, можно ещe предложить.
Эх, жаль нет дедовской тетради. Тетрадь осталась в одном из шкафов дедовой библиотеки, заполненной томами воспоминаний полководцев второй мировой.
Дед Владимир Николаевич Банев, полковник танковых войск в отставке, прошедший всю войну "от звонка до звонка", никакой другой литературы не признавал. Внимательно и вдумчиво штудировал мемуары, как советских военачальников, так и зарубежных, которых ему удавалось достать. Сравнивал, анализировал, делал выписки в толстую "амбарную" тетрадь. Пытался составить свою историю войны, которая была бы максимальна правдива. Андрей помнил, как лет в четырнадцать, рассматривая толстые переплеты, спросил у деда: "А зачем ты немцев читаешь - они же врут?" Дед тогда отложил очередной том, снял очки, пожевал губами, как всегда делал, пытаясь сосредоточиться, и сказал: "Видишь ли, Андрейка, врут они все - независимо от национальности". "А зачем же ты тогда их читаешь?", - удивился Андрей. "Правду невозможно спрятать совсем, даже в самой жуткой лжи обязательно есть малая толика истины, нужно только суметь еe найти", - ответил дед, - "сравнивая разных авторов можно найти правду, ибо она будет повторяться во всех книгах". Иногда дед начинал рассказывать и Андрей, раскрыв рот, слушал об танковых атаках и встречных боях, характеристиках танков наших, немецких и союзнических, ибо за четыре года войны пришлось старшему лейтенанту Баневу повоевать на самой разной технике. Впрочем, начинал он еe сержантом и только к сорок третьему году, хлебнув лиха на долгом пути от Бреста до Сталинграда, получил свою первую звездочку. А закончил войну командиром танкового батальона в Праге. Уже взрослым, после армии, как-то спросил Андрей деда, как получилось, что он, прошедший всю войну от первого до последнего дня, дослужился только до старшего лейтенанта, а другие за это время до генералов взлетали. Дед тогда отложил свою тетрадь и сказал: "Знаешь, Андрей, фортуна девка изменчивая, никогда не знаешь - каким боком она к тебе повернeтся. К тому же, война войной, а звания в первую очередь давали тем, кто больше начальству угоден. А как ты воюешь - особой роли не играло. Хочешь жить - будешь стараться хорошо воевать, а не умеешь или учиться не хочешь, значит, сгоришь синим пламенем на каком-нибудь пустыре. А самое главное везение, без него на войне никак. Вот ты говоришь, генеральское звание, а знаешь, сколько генералов мне пришлось хоронить, особенно в сорок первом и сорок втором. А сколько раз состав моего взвода, роты, а потом батальона сменился от Сталинграда до Праги. Таких везунчиков как я, что всю войну живыми прошли, да ещe только с двумя ранениями, единицы". После этого разговора Андрей по-другому посмотрел на свою службу в армии и понял, что дед прав. Война должна менять людей и успех в мирной жизни, вовсе не значит, что он будет тебе сопутствовать на войне. А когда началась война в Чечне, он убедился насколько это правильно, ибо для войны пришлось срочно производить в генералы подполковников, которые действительно умели воевать. Самое обидное, что после прекращения активных боевых действий вышестоящее начальство немедленно от них избавилось, отправив на "активную политическую деятельность".
Больше всего Андрей был благодарен деду, за то, что он приучил его к серьeзному чтению, а самое главное всестороннему анализу прочитанного. Когда начался "перестроечный дурдом", Андрей, единственный из всех его знакомых, сумел сохранить трезвую голову для проведения анализа событий в стране. И, самое главное, первый понял, что цели провозглашенные и реальные - диаметрально противоположны. Что "господа демократы" восприняли главный постулат творца фашистской пропаганды Геббельса: "Чем больше врать и громче орать, тем скорее поверят". Тогда Андрей возненавидел "дурацкий ящик" за попытку воспроизвести его в "клинические идиоты", ибо всерьeз воспринимать несущуюся оттуда "демократическую правду" мог только окончательный кретин. Андрей пытался, как советовал дед, читать разные точки зрения, но очень скоро убедился, что господа "демократы" не собираются повторять ошибок советской власти восьмидесятых годов и давать высказываться своим противникам на главном устройстве промывания мозгов, по крайней мере, во время "прайм-тайма". Реальным итогом этого психологического давления было то, что Андрей любое высказывание из "дурацкого ящика" воспринимал как попытку очередного оболванивания и категорически его отметал.
Ну а после того, как к пятидесятилетию Победы господа "демократы" постарались переписать историю войны, окончательно "обосрав" все действия Советской армии, Андрей возмутился и решил продолжить работу деда. Перечитав всe сделанное им, он принялся за дополнение его исследований, добавив к мемуарам советских и немецких генералов книги англичан и американцев, которые начали печатать "демократические" издательства, пытаясь доказать, что войну выиграли западные союзники, а Советский Союз только мешал им, ибо его генералы ничего путного сделать просто не были способны.
Ну а когда, к концу девяносто восьмого года, Андрею удалось приобрести компьютер, случайно сумев сыграть на курсе доллара во время "дефолта", его исследования приобрели новое направление. В Интернете, до того как его превратили в свалку всякого хлама, порнухи и рекламы, можно было отыскать редкую информацию, которая помогала ему в проведении его, с дедом, исследования. Отыскав очередной сенсационный факт, который не сочетался с высказываниями "демократов", он всe больше убеждался что история Второй Мировой войны сфальсифицирована процентов на восемьдесят, причем не только советской стороной, как пытались доказать западные и "демократические" издательства, а в большей степени именно западными союзниками.
Наибольшее удивление вызывал сам факт нападения Гитлера на Советский Союз в сорок первом году, уже имея за спиной одного врага в виде Англии с еe немалым военным потенциалом. Среди множества высказываний в духе предателя Суворова-Резуна о "превентивном ударе" немцев против мерзавца Сталина, пытавшегося покорить Европу, попадались упоминания об английских и французских планах нападения на Россию совместно с фашистской Германией. Самое удивительное, что "демократы" призывали безоговорочно верить бредням бывшего офицера разведки и нынешнего "борца за демократию" Резуна, ежегодно повторявшего одни и те же домыслы, громогласно обзывая их новыми доказательствами, и ни в коем случае не верить намного более убедительным аргументам его противников.
