Воспользовавшись халатностью часовых, группа немецко-фашистских диверсантов проникла на территорию штаба, где попыталась осуществить захват оперативных документов и уничтожение командования корпуса. В завязавшейся перестрелке десант понёс потери и отступил, не доведя свой умысел до конца. Однако при отступлении парашютистами противника был похищен и уведён в лес начальник оперативного отдела штаба… стрелкового корпуса полковник Венедиктов А. П. Это было выяснено только по окончании боя. В результате проведённой проверки полковник не был обнаружен ни среди живых, ни среди мертвых. Принятыми мерами обнаружить и отбить его не представилось возможным.
Наши потери, по состоянию на 07.35 23 апреля, составляют:
Убито шесть средних и восемь старших командиров. Погиб начальник штаба корпуса — генерал-майор Литвинов В. В. Ранено пять старших и три средних командира. В бою погибли двадцать три бойца из состава роты охраны штаба и роты управления. Тридцать восемь бойцов ранено.
Потери противника составляют:
Один офицер (гауптман) и восемь солдат.
Среди нападавших имеется большое количество раненых, о чем свидетельствуют многочисленные следы крови и остатки перевязочного материала.
ВРИО начальника штаба… стрелкового корпуса Полковник Горячев Н. Н.
— Садись, майор! — Полковник Чернов указал на стул.
Гальченко, не ломаясь, присел.
— В общем, так, дорогой ты мой, дела у нас хреновые!
— У нас? — удивленно приподнял бровь собеседник. — С какого это рожна? Вроде бы без происшествий всё…
— Ну, не лично у нас, не в школе, я имею в виду. Вчера ночью на штаб корпуса было совершено нападение — немцы десант сбросили. Тихо подобрались, сняли часовых, закидали гранатами караульное помещение. Словом — отработали по полной! Даже начштаба подстрелили — угораздило же его в этот момент совещание проводить!
— Нехило… мастерски сработали.
— А ты думал?! Там тоже, понимаешь ли, не лопухи — тебе ли не знать? Так что тут вся округа на ушах стоит да землю роет.
— Ну, а наша роль в этой кутерьме какая? Не в гости же вы сюда приехали?
— Дело в том, майор, что немцы не просто так на штаб навалились. Как раз получено было указание о разработке важной операции фронтом. И эти субчики утащили в лес начальника оперативного отдела корпуса!
Майор присвистнул:
— Ничего себе! Извините, Михаил Николаевич.
— Да я точно так же отреагировал, когда об этом узнал! — Полковник раздражённо махнул рукой. — Будто у нас своих задач нет!
— Надо понимать, Михаил Николаевич, нас тоже к этим поискам пристегнули?
— Правильно мыслишь…
— И я должен поднять в ружьё комендантский взвод, чтобы прочесывать лес?
— Ну совсем-то уж за дурака меня не считай, Александр Иванович? Не первый год знакомы, чай!
— Извините, товарищ полковник.
— Ладно, не дуйся! Тут идея похитрее есть…
Полковник пододвинулся к столу и разложил на нём карту:
— По имеющимся сведениям, Венедиктов ранен.
— Начоперотд?
— Он самый. Идти долго не сможет, если вообще в состоянии это делать. Немцы, ясное дело, полковника не бросят, на руках понесут. Но далеко они его так не утащат, а уж через фронт…
— Понятно.
— Мы перехватили их радиограмму — они просят самолет. Да и другие сведения у нас уже имеются. Не все тут лаптем щи хлебают!
— Куда?
— А вот тут есть загвоздка… Подходящие площадки в округе есть, только все они заняты нами. Десант понес потери, и в открытый бой они не полезут. Так что уходить будут тихо. И вариант у них остается один-единственный — вот он! — Карандаш полковника указал точку на карте.
— Пост ВНОС?
— Точно так! Он на недостроенном аэродроме базируется, и самолет там сядет. Там мы их и перехватим. Если возьмём живыми радиста и командира — такую комбинацию завернуть можно будет!
— И как они себе такую операцию представляют? Насколько я в курсе, пост постоянно на связи находится. Десять минут невыхода в эфир, и туда рванут комендачи ВНОС. Самолет же за это время даже и сесть не успеет. А если и сядет, на обратном пути его перехватят истребители.
— Немцы это понимают тоже…
— Так что, повторяю ещё раз — мне нужны только добровольцы! — Гальченко прошелся перед строем курсантов. — Риск даже не высок — запределен! Вам предстоит не просто рисковать своей жизнью — к этому вы привыкли, а самим сунуть голову в волчью пасть! И ждать! Ждать команды! Любой из вас может быть убит и не имеет права поднять руку для своей защиты! Предупреждаю всех — немецкий радист и командир группы нам нужны живыми! Без никаких вариантов! Вторая, не менее важная задача — радист самолета после начала атаки не должен ничего передать! Живым он не особо нужен, но лишним не станет. Так что взять его тоже было бы неплохо.
Строй молчал.
— Никого не тороплю, подумайте… но времени у нас нет! На всё, — майор посмотрел на часы, — пять минут. Через пять минут всем собраться здесь. Марина! Ко мне подойди.
Присев на скамейку, он показал ей на место рядом:
— Садись.
Девушка осторожно присела на краешек.
— Тут вот в чем дело, Котенок… Так уж сложилось, что тебе доверено выполнение важной задачи. Ну, нет у нас больше никого на роль радистки! Ребята рискуют, и я могу их понять. Им в некотором роде сложнее. Немцы их будут брать — и брать жестко. Могут попросту ножами порезать, хотя не думаю, что они это сразу делать начнут. Там тоже, знаешь ли, не вчерашние школьники собрались. Головы у них на плечах есть, и используют фрицы их по назначению — соображают. Их главная цель — чтобы никто как можно дольше не поднял тревогу. Радист на посту постоянно дежурит у станции — таков порядок. То же самое делает и телефонист. Они должны моментально передать, как только что-то в воздухе засекут. Если на том конце поймут по почерку или по голосу, что на связь вышел не тот радист — всей операции конец! С телефонистами проще, они меняются, и голоса у них разные. А вот радисты — их всего несколько, и почерк каждого известен, — не перепутают. Так что трогать тебя немцы не станут. И нервировать чрезмерно не будут — а ну как ты в обморок брякнешься? Поэтому постараются обойтись с ребятами не так резко и безжалостно. Во всяком случае, на твоих глазах и до того момента, как сядет самолет.
— Иначе — никак?
— Нет. Только перед посадкой самолета они вынесут на поле полковника. Чуть поторопимся — утащат назад в лес. Рисковать мы не можем, его надо отбить живым. Или… исключить возможность его повторного захвата немцами.
