"Эвон куда мы забрались", — подумал Винарский. — "Хутор Подсобное хозяйство — опорный пункт обороны. И самый дальний край — как раз здесь. Однако". Севернее, за селом, звучала артиллерийская канонада. По всей видимости, советские танки завязли где-то на подступах. Сколько им понадобится времени, чтобы выйти на рубеж атаки, час, два или больше — гадать было бессмысленно, да и ни к чему. К тому моменту одинокий Т-70 наверняка обнаружат и почти гарантированно уничтожат. "Ну что ж, начнем, пожалуй. Концерт по заявкам… Партер полон… А галерка… галерка подтянется".
— Макарыч, танцуем! — прокричал сержант водителю, заряжая пушку осколочным.
— Танцуем, командир! — весело проорал в ответ Барабаш, и бронированная машина рванулась наверх из оврага.
* * *
Первый снаряд разорвался в центре колонны, снеся капот небольшого грузовичка. Остановившийся танк качнуло, и второй выстрел Винарский позорно промазал. Зато третий превзошел самые смелые ожидания. Осколочная граната попала в кузов одной из машин, после чего рвануло так, что ударной волной смело не только разбегающихся велосипедистов, но и пару соседних кунгов. "Боеприпасы он, что ли, вез?" — сообразил сержант после того, как разлетевшиеся по округе комья земли и осколки обстучали броню семидесятки. Сидевший рядом Марик очумело тряс головой, оглушенный грохотом взрыва нескольких тонн тротила, аммонала или чего там еще было у фрицев. В течение последующей минуты, израсходовав три зажигалки и один подкалиберный, сержант достал-таки пытавшийся укрыться за разбитыми машинами топливозаправщик, завершив окончательный разгром немецкой колонны. Боевое охранение, шедшее в хвосте, уже не могло пробиться через воцарившийся на дороге огненный ад, и семидесятка без помех добралась до окраины села. Плотная дымовая завеса, гудение пламени и продолжающиеся подрывы боеприпасов надежно скрывали советский танк, прорывающийся в глубину вражеского опорного пункта.
Въехав в село, Макарыч по команде командира остановил машину между двух дымящихся развалин, бывших когда-то обычными деревенскими домами. Покрытый копотью танк казался на их фоне еще одним небольшим сараем с обвалившейся крышей. Южный ветер гнал волну черного дыма и гари прямо через хутор. Спустя некоторое время сержант разглядел в пыльном просвете кусочек дороги и группу немецких солдат, тащивших нечто тяжелое из дома напротив, что стоял сразу за проселком. Злорадно оскалившись, Винарский влепил в их сторону осколочный, а секунд через двадцать еще один. Дав, на всякий случай, туда же пару очередей из ДТ, он скомандовал водителю продвинуться чуть вперед, а затем повернуть налево, чтобы, прикрываясь низенькими глинобитными строениями, углубиться в село, не выскакивая на центральную улицу.
Однако выполнить задуманное не удалось. Впереди на дороге в разрыве дымной пелены мелькнул угловатый силуэт германской самоходки, и сержант тут же послал снаряд в ее сторону, на удачу. Тупой бронебойный искрой скользнул по корпусу немецкой машины, сорвав закрепленные на нем запасные траки. Самоходка вздрогнула на мгновение, а потом, чуть повернувшись, сползла к дальней обочине под прикрытие высокого полотна дороги. "Эх, еще бы секунд пять-семь и подкалиберным в борт — красота", — с досадой подумал Винарский, не успевая с перезарядкой. Но поразмышлять о превратностях судьбы ему не дали — на сцене появился еще один участник. Как оказалось, следом за артштурмом шел танк, который также съехал с дороги, но уже в другую сторону, как раз в ту, где под дымовой завесой прятался советский Т-70. Еще минута-другая, и немец должен был появиться прямо перед машиной Винарского, лоб в лоб. "Что, дуэль? Нафиг, нафиг. Уйдем-ка мы лучше влево, вот за эту домину. Мы прятки с детства любим".
Быстро проскочив вдоль длинной кирпичной стены то ли барака, то ли колхозной фермы, семидесятка повернула за угол. "Ох, ё мое", — сержант инстинктивно нажал на педаль и… подкалиберный улетел в молоко. Ответный выстрел вражеского панцера тоже оказался неудачным — встреча двух бронированных машин оказалась неожиданной для обеих сторон. Видимо, только этим и можно было объяснить такие нелепые промахи с дистанции в десять-пятнадцать метров. Но теперь все это ушло в прошлое, осталось только одно — выяснить, кто из двоих быстрее, сильнее, удачливей. Кому — проиграть, а кому — …
Успеть-успеть-успеть. Перезарядка. Время словно бы растягивается плавными мазками движений ног, рук, плеч, глаз. Снаряд из магазина — камора, левая рука — поворот башни, правая — ствол, глаза — прицел — контур мишени, правая нога — педаль до упора — выстрел. Выстрел!
Вращающаяся болванка втыкается в маску орудия немецкой "трешки", слегка "закусывает" броню, но тут же уходит вверх огненным рикошетом. Пушка вражеского танка дрожит, по стволу пробегает волна. Над маской вспухает дымный разрыв и через микромгновение тонкостенный цилиндр, переломленный у самого основания, улетает куда-то к черту на рога в облаке непонятных ошметков.
Время вновь приходит к своему естественному состоянию, и секунды опять становятся секундами. Но еще ничего не заканчивается. Контур в прицеле растет и закрывает обзор — пользуясь преимуществом вдвое большей массы, немец пытается протаранить маленький Т-70, вмять его в стену, опрокинуть набок, раздавить, обездвижить и уже потом добить — гранатой, броней, чудом господним. Макарыч судорожно рвет рычаги, жмет на педаль, сжигая фрикционы бешеным вращением валов завывающих моторов, но не успевает, никак не успевает отскочить вместе с машиной от накатывающейся многотонной махины.
…Чудеса на войне встречаются не то чтобы часто, но, как правило, регулярно, хотя и довольно неожиданно, как раз тогда, когда их совсем не ждешь. "Дружественный огонь" — штука довольно неприятная, особенно для тех, кто под этот самый огонь попадает. А для противной стороны, наоборот, он как улыбка фортуны и иногда тот самый один шанс на миллион, что выпадает самым упорным и терпеливым. Случайность это или судьба, но на сей раз не повезло немцам. Оставшаяся у дороги самоходка угостила снарядом коллегу, перепутав его с нахальным русским. Подбитая "трешка" остановилась буквально в двух шагах от заглохшего Т-70. Синие язычки пламени быстро пробились сквозь развороченную броню, облизали кресты на башне, и спустя несколько мгновений немецкая машина превратилась в один большой чадящий дымом костер…
Из уничтоженного панцера так никто не выбрался — видимо, вражеские танкёры не смогли пережить собственную неудачу и еще раз подтвердили интернациональную истинность мрачной поговорки про братскую могилу для экипажа.
