— Это несерьезно. Любой оперативник на линии, подкупленный теми людьми о которых вы говорите, придумает десяток таких источников и проконтролировать это будет сложно. Нужно все-таки оценивать реальность получаемых разведданных.
Я поворошил снимки, выбрал снимок всего этого района, начал его просматривать. Пикеринг и Вачовски внимательно наблюдали за мной.
— Не могу понять…
— Что именно?
— Что здесь за объект. Этот объект не может быть крупным.
— Почему?
— Любой крупный объект требует большого объема перевозок — как людей, так и грузов. Скорее всего, здесь нужна будет железнодорожная ветка. Где она? Я ее не вижу.
— Но ограждение вы заметили?
— Заметил. Хитро поступили — на тридцать километров отнесли.
— Вот именно. Они огородили огромную пустынную территорию. Я уверен, здесь есть и минные поля, и датчики движения. Была проделана огромная работа. Туда же ведет подземный кабель высокого напряжения от ЛЭП.
— Да я увидел… — я положил снимки на стол — что вы от меня хотите?
— Мы хотим, чтобы вы выяснили, что это за объект. И только.
— И только? Вы сами себя слышите?! То что вы мне предложили, называется "шпионаж", "измена Родине".
— Это не ваша Родина.
— Это наше вассальное государство. Забыли? Мы отвечаем за его безопасность. Выяснять что-либо для североамериканской разведки я не буду.
— Мы не представляем…
— Послушайте меня, господа. Вы пригласили меня сюда, чтобы рассказать том что вас беспокоит — и я выслушал вас. Но если вы ищете человека, который предаст — не по адресу. Я русский офицер, офицер флота и дворянин. В нашем роду нет и не будет предателей. Я выясню, что это за объект. И поступлю так как сочту в этом случае нужным. Перед вами же я никаких обязательств не беру. Честь имею.
Мисс Вачовски хотела что-то сказать — но посол перебил.
— Господин Воронцов, я понимаю вашу позицию и уважаю ее. Но я хочу взять с вас слово, слово офицера и дворянина. Дайте мне слово, что сделаете все, чтобы не допустить войны между нашими народами. Тогда я буду спокоен.
Я утвердительно кивнул
— Такое слово я могу дать. Война никому не нужна.
Ночь на 03 июля 2002 года
Великая Хорватия
Пожаревац
Наверное, это и в самом деле безумие. Позднее сотник, чудом выживший в мясорубке, вспоминал о том, что они тогда сделали, и удивлялся, как им хватило ума сотворить такое. впятером, без поддержки, в чужой стране, с которой Россия даже не воюет… Это Австро-Венгрия воевала… готовилась воевать, а Россия не воевала.
Но все таки они это сделали. Безумству храбрых поем мы песню…
Они просто залегли рядом с полотном, накрывшись накидками — четверо, два автомата и два пулемета. Еще один — от него зависело все, смогут они сделать то, что задумали, или им придется штурмовать Пожаревац впятером против всех — находился на позиции двумястами метрами ближе к городу. Снайперская винтовка Steyr, неавтоматическая, но с отличной оптикой и глушителем. Нужно было сделать как минимум два выстрела, все это во время прохождения состава. Выстрел, перезарядка — затвором, а не автоматически, как привыкли русские казаки — снайперы, и снова выстрел. Все это — почти что в темноте, можно сказать наугад. Если хоть один выстрел окажется неточным — привет. Приехали… воевать впятером против целой части. Ну, не части… но рота тут точно есть, скорее даже усиленная рота.
Соболь сказал, что он и четыре раза выстрелит и попадет. А Соболь ни разу не обманывал…
На эту мысль сотника натолкнуло расположение вагонов в составе. Первыми шли пассажирские вагоны с личным составом. Вторыми — крытые полувагоны, совсем такие как на русских железных дорогах. Третьими — платформы с техникой. Вот и пришел в голову вопрос — а что если эти платформы отцепить?
По идее — на каждой платформе должен быть стрелок. Охранник. Долженствующий следить, чтобы этого не произошло. Но будет ли? Европа все таки. Пусть и южная, где все не так в "правильной Европе".
Если будет охранник — он умрет. Если нет — значит, все поживут. Пока. Если наконец охранник будет, но Соболь не сумеет его "чисто снять" — тогда умрут они.
Вот такая вот головоломка.
Божедар, сильно нервничающий — лучше бы его вообще в стороне оставить, но нужен был буквально каждый — в который уже раз полез к рельсам, положил на них ладонь, что бы понять, едет ли по ним состав.
— Гудят, аж страшно! — сообщил он
Сильная рука стащила его с полотна, отвесила добрую оплеуху…
— За что?
— Говорил тебе, не суйся наперед!
Сам сотник думал, что они будут делать, если первой пойдет дрезина. Самая обыкновенная дрезина или автомотриса[16], несколько автоматчиков, возможно пулемет и прожектор. Этого уже хватит, не говоря о том, если будут использовать тепловизор или радар. А что — запросто, ситуация здесь далека от нормальной, может быть и то и другое. Если пустят такой авангард перед основным поездом — им опять-таки хана.
Божедар, обиделся, засопел, но ничего не сказал…
— Кажись и в самом деле идет… — сказал Чебак
— И ты зараз туда же!
Сотник был просто на нервах, но он четко слышал — и в самом деле — идет. Точно идет, такой глухой гул, едва заметная вибрация рельсов, возникающая при передвижении по ним многотысячетонного состава. И в самом деле — идет.
— Плюс! — донеслось из рации. Дело сделано.
— Готовность! — Велехов говорил в полный голос, опасаться было уже нечего…
Первым появился тепловоз — большая, темная, неудержимо надвигающаяся масса, он шел по рельсам как призрак, тяжело пыхтя, не включая головного прожектора, лишь тускло светилась в темноте кабина, подтверждая, что это не призрак, это и в самом деле состав. Ни один дурак не стал бы лежать на насыпи рядом с самыми рельсами, если бы не нужда… через их Вешенскую теперь тоже ходили поезда, они пацанами шуровали на путях. на грузовом дворе станции, нот такого, лечь к рельсам им и в голову не приходило…
Грозный лязг, гул накатывал на них, лежащих и прячущихся, и не было от него никакого спасения.
Тепловозов было четыре, прицепленные цугом они вытаскивали огромный, почти на семьдесят вагонов состав, земля стонала от его тяжести. Сразу за ними пошли вагоны — пассажирские, с наглухо задраенными черной материей окнами, с закрытыми тамбурными дверьми — похоже здесь озабочены были больше не безопасностью, а скрытностью, потому и пошли ночью, потому и задрапированы все окна до единого, потому и нет в открытых тамбурных дверях часовых с фонариками и автоматами. Сами себя обхитрили.
