Установленный на пригорке пулемет был уже виден за припавшими к винтовкам папахами только что окопавшейся охраны.
Луч было зашедшего в прозрачные облака солнца скользнул по золотым погонам офицера, вырвавшегося, остервенело посылая шпорами взмыленного коня, далеко вперед. Он, опередив лаву, с гранатой в руке мчался, выписывая зигзаги, прямо на тяжелый треск пулемета. Красноармеец, в спешке выскочивший из окопной ячейки, начал с лихорадочной торопливостью целиться, но не успел опередить разрыва, снятый хладнокровно метким выстрелом Некрасова. Воздух разорвал грохот взметнувшегося на месте пулемета разрыва. В кинувшем гранату офицере Юрий узнал Женю. Спотыкаясь о разметанное тело пулеметчика, несколько красноармейцев, не пригибаясь, метнулись смотреть, сильно ли поврежден пулемет. Но это уже не имело значения. Бой переломился в той точке, которая превращает беззащитного под обстрелом кавалериста в вызывающую ужас беспощадную силу: шашка Юрия полоснула наотмашь по лицу бородатого красноармейца, в растерянности выронившего винтовку. Другой, молодой, с соломенной бородкой и яркими глазами, прежде чем бородатый упал, прикрываясь его оседающим телом, вывернулся, пытаясь схватить под уздцы лошадь Некрасова, а цыгановатый парень, бешено раздувая ноздри, замахнулся для штыкового удара. Опережая светловолосого, Некрасов жестким ударом шпор послал коня и, на лету зацепив шашкой, помчался ко второй линии укреплений: через первую линию передовые в атаке проскакивают, почти не вступая в бой… Первая линия — последним верховым.
— У-р-р-а-а!!
Второй ряд наспех вырытых ячеек.
Третьи укрепления — край рощи — наперерез скачущие по степи всадники: контратака? Хаки… погоны…
Свои? Откуда здесь свои? Немного — не больше десяти человек… меньше… Ах, ну да — тот разъезд.
— Г-н штабс-капитан! — Бледный от усталости вольноопределяющийся вскинул руку к задетой пулей фуражке. — Дальше противник оттягивается!
«Загнули», — подумал Некрасов, устало скользнув взглядом по Евгению, подъехавшему шагом.
— Ранены, Розенберг?
— Да, г-н подпоручик. Но я могу держаться в седле.
— Где командир разъезда?
— Убит, г-н подпоручик. Где-то в прорыве между первыми и вторыми укреплениями.
— Вот как? — Евгений усмехнулся какой-то мысли и знакомым, лениво-безвольным жестом провел рукой по лицу.
— Бой переместился, — с неохотой произнес Некрасов, — фланга дальше уже нет, лезть атакой на стенку — глупо. Попробуем обогнуть с тылу: если будет возможность — ударим, нет — соединимся со своими.
— Вам виднее, Юрий. — Женина рука успокаивающе скользнула по шее коня. — Тем более что Вам, вероятно, надлежит взять на себя командование моими людьми.
— Что?
— Можете считать, что я уже под полевым трибуналом. Приказа атаковать фланг не было. Приказ недвусмысленно гласил передвигаться к центру боя вслед за пехотой.
— Надеюсь, подпоручик, что, когда этот салонный розыгрыш пришел Вам в голову, Вы сообразили, что он пахнет расстрелом, — с расстановкой проговорил Некрасов, с ненавистью глядя на Женю. — И мои слова не являются для вас неприятным сюрпризом.
— Я не исключал этой вероятности, г-н штабс-капитан, — равнодушно ответил Евгений. — Впрочем, это не имеет значения. Вы полагаете, что я должен сдать командование сейчас?
— После боя.
— Эти мне Долгоруковские замашки… — Тени от слабой коптилки скользили по безразличному мальчишескому лицу Сережи, на которое исподволь взглянул Некрасов. — Простите, прапорщик, мое раздражение объясняется тем, что немало довелось из-за этого расхлебывать — хуже нет, когда некадровые лезут подражать кавалергардским геройствованиям… Ничего хорошего из этого, как правило, не выходит. В случае с Вашим братом — обернулось удачей, но по чистой случайности. Не помню, к сожалению, в каком это было бою — сами знаете, какое стремительное наступление разворачивалось от Вешенской к Тихорецкой… Бой был очень длинным — чересчур длинным и, сместившись к хутору, завяз в одной из точек. Хутор был на двух холмах, превосходно простреливающиеся подступы; как сами можете представить, сомнительное удовольствие выбивать противника с такой позиции…
— Вы не помните названия хутора?
— К сожалению, нет.
— И что же? Это сомнительное удовольствие и досталось Жене?
— Именно. Пехота и около эскадрона кавалерии. Основная часть кавалерии была брошена дальше — хутор не давал выровнять наступление. Из штаба приказ за приказом: скорее брать — а цепи лежат. За каждую пробежку — проходят все меньше. И вот вашему брату пришла в голову несколько отдающая самоубийством идея воодушевить цепи, подняв кавалеристов в психическую атаку. Командующий эскадроном поручик Тураев был за несколько минут до этого убит. Надо сказать, прошли как на параде, поднять цепи удалось, выбить красных удалось, все удалось — в том числе и самоубийство. Вашему брату многое удавалось — иногда, к сожалению, слишком многое.
— Вы что-то имеете в виду?
— Нет, пожалуй, ничего конкретного. Но надо отдать должное, этой удачной атакой ему удалось загладить одну свою ошибку, допущенную за несколько часов до этого.
— Какую?
— Мне не очень понятна эта история — он неизвестно с какой целью нарушил приказ.
Неизвестно с какой… Такие, как Женька, проходят по жизни, вовлекая всех и вся в тянущуюся за ними спутанную цепь ошибок…
Некрасов не видел этой атаки, но не мог отделаться от ощущения, что видел. В германскую, в Восточной Пруссии, он участвовал в двух подобных атаках, по законам военной магии без единой царапины выйдя из обеих — они немногим отличались от нашумевшей атаки кавалергардов князя Долгорукова, половина из трех блестящих эскадронов легла в ней под германскими пулями.
«Дворянская атака»… Пеший строй… Мерная поступь рока в твоих шагах… Ты идешь один, чеканя шаг, навстречу огню — без единого выстрела. Цепи развернуты так, что в одиночку идет каждый…
Левой… левой… левой… Сердце стучит в едином ритме с шагом цепей… Левой… левой… Папироска в небрежно отведенной руке… Смерть не страшна, потому что ты сам — смерть. Потому, что перед тобой побегут, не могут не побежать: нет ничего страшнее этой силы смерти, которую ты с гордо поднятой головой несешь навстречу пулям.
Блеск погонного золота… Блеск сверкающих сапог, чеканящих по пыльной траве парадный шаг… Презрительная складка небрежно цедящих французские ругательства ртов… Непреклонность движения редеющих с каждым шагом цепей…
