— Ну? — поинтересовался Ларин, когда все было закончено, — ты скажешь мне кто вы и откуда? Рано или поздно я все равно узнаю все, что мне нужно, но это может облегчить твои страдания.
— Я Остис, афинский гоплит, — нехотя пробормотал грек, подняв на Ларина глаза, в которых появилось желание жить.
— Сколько кораблей пришло сюда из Афин? — ухмыльнулся Леха, удовлетворенный тем, что разговор все-таки завязался.
— Я служу на триере, — буркнул в ответ Остис, — в нашем отряде было почти семьдесят кораблей.
— А квинкерем? — уточнил Ларин, щурясь на солнце и с радостью разглядывая пустынный горизонт со стороны Одесса, — ведь они тоже были в вашем флоте?
Гоплит замолчал, но перехватив короткий взгляд, брошенный адмиралом скифов в сторону командира своих морпехов, заставил его думать быстрее.
— Точно не знаю, — выдавил он, наконец, — С нами были еще фиванцы.
— О своих-то ты знаешь, — скорее заявил, чем спросил Леха, вновь обращая взгляд на пленника, и немного поторопил его, — Ну?
— Афинских было штук двадцать… — все больше теряя волю, ответил гоплит, — и фиванских еще почти столько же. Точно не знаю.
— Уже что-то, — почти добродушно усмехнулся адмирал, скрещивая руки на груди и делая несколько шагов перед пленником в задумчивости, — хорошо же вам заплатили римляне, раз вы собрали такую армаду и отправились воевать так далеко. Жадность, как говорится…
Он замолчал, не договорив, и вновь посмотрел на пленника. Грек молчал, ожидая своей участи.
— Про спартанцев не спрашиваю, — смилостивился Леха, — знаю, вы с ними не дружите. Да и по морю, они не ходят. Расскажи лучше, что стало с греческими кораблями после шторма?
Грек поднял изумленные глаза на адмирала скифов, но Леха предупредил его ответ.
— Я знаю, что ты не бог и не прорицатель. Расскажи, что сам видел.
— Наш передовой отряд из тридцати триер пытался перехватить ваши корабли у самого берега, — начал грек, — остальные шли позади.
— А, так ты, значит, из авангарда этой флотилии, — пробормотал довольный Ларин себе под нос, — прекрасно, продолжай.
— Но, ветер помешал нам догнать скифские корабли и навязать им бой до темноты, — ответил грек, — да еще этот шторм, разыгравшийся так не вовремя.
— Кому как, — вставил слово Леха, настроение которого улучшалось с каждой минутой.
— Когда вы завершили окружение, уже смеркалось, — продолжал разговорившийся грек, — и сражение я видел не все. Наша триера атаковала одну из ваших и… пустила ее на дно. Пока мы дрались, мимо прошло несколько скифских кораблей. Один из них, кажется, квинкерема, повредил несколько афинских судов, но тоже был остановлен и захвачен.
— Захвачен? — напрягся Ларин, — ты помнишь его название?
— Нет, было уже темно. Что стало с другими судами скифов, я не знаю.
— Ты мне лучше скажи, — направил его мысль в нужное русло адмирал, — что стало с вашими кораблями.
Гоплит тряхнул головой, на которой запеклась чья-то кровь, слепив волосы, словно пытался вспомнить.
— Пока шторм входил в силу, большинство триер попыталось отойти к берегу, — наконец заговорил он вновь, и в его глазах Леха увидел ужас пережитого за эту ночь, — все равно было уже ничего не видать и навархи прекратили бой. Но ураган помешал этому. На моих глазах перевернулось почти половина кораблей из нашего отряда, и многие греки отправились на встречу с Посейдоном, который отчего-то прогневался на нас.
Посмотрев на адмирала, нависавшего над ним, словно статуя морского бога, он добавил:
— К тому моменту афинские квинкеремы приблизились к нам, чтобы помочь окончательно разбить ваши силы, но им это не удалось. Несколько из них столкнулось друг с другом, некоторые опрокинул ветер, а остальные пропали во тьме. Больше я ничего не видел. Нас носило всю ночь, мы чудом спаслись вместе с другой триерой, оказавшейся рядом. Но… тут показались вы.
— Ну, что же, — кивнул довольный Ларин, — если все так, как ты говоришь, то ты принес хорошие вести. Ваш флот, если не уничтожен ураганом, то потрепан основательно. Поэтому я тебя не убью.
На лице гоплита против воли промелькнула радость.
— Но, мои люди не поймут меня, если я доставлю тебя на берег, — поспешил успокоить его Леха, почесывая броду, — поэтому, я отправлю тебя обратно в море. Там плавает еще много обломков, и, если твой Посейдон пощадит тебя, ты останешься жить. Но договариваться тебе придется с ним самому.
И, не обращая внимания на вопли пленника, которого уже отвязывали от мачты, чтобы выбросить за борт, Ларин приказал капитану:
— Темир, идем к берегу. Нужно посмотреть, кто из моих солдат уцелел.
Когда они приблизились к группе кораблей, радости находившихся на них скифов не было предела, — они узнали корабль своего адмирала, огласив море криками. «Узунлар» опять лег в дрейф. Быстро проведя осмотр и заслушав доклады о повреждениях, которые позволяли двигаться дальше, адмирал пришел в еще лучшее расположение духа. Как минимум треть его флота находилась на плаву, а груз в трюмах также пребывал в целости и сохранности. После вчерашнего сражения и пережитого шторма это было настоящей удачей.
Пока Ларин был занят этим, к нему явился Темир с докладом. Оказалось, что капитан флагмана опознал местные берега, — они находились неподалеку от гавани Том.
— Говоришь, уже близко? — поднял голову адмирал, сидевший за длинным столом в окружении других капитанов и офицеров. Он устроил совет прямо на корме своего корабля, — интересно, кто там сейчас хозяйничает. Все еще греки или уже мы?
Вопрос остался без ответа. Да Леха его и не ждал от Темира, не посвященного во все детали налета на Одесс. Ларин вспомнил о своем задании Токсару, который должен был усиленно штурмовать город и гавань, полную кораблей. Когда они проплывали той ночью мимо Том, город и гавань уже горели.
«Начало было впечатляющим, — подумал про себя Леха, решая, куда направить свой вновь обретенный флот, — Возможно, Токсар уже взял город. А если нет, то наверняка пожег корабли. Не зря же я ему катапульту Архимеда оставил».
— Идем в Томы, — решил он, после недолгих размышлений.
«Надо глянуть, что там происходит, — оправдал он свои действия, вспомнив о приказе царя немедленно двигаться в Крым, — я же отвечаю за эту армию. А Токсар, скорее всего, еще и не знает о нависшей над ним угрозе. Все равно мне придется плыть в Крым. Если жив, заберу его с собой, такой помощник мне и там пригодится. Дела там закрутились серьезные. Ну а дельту Истра охранять придется Аргиму, если царь никого еще не назначил, пока я был в отлучке».
За следующие полдня они беспрепятственно проделали большой путь, не встретив ни одного греческого корабля, словно вся эта армада сгинула в морской пучине. Наступившая ночь нового шторма не принесла, и вскоре они действительно оказались у гавани города, некогда считавшегося неприступным. Ларин стал узнавать побережье, как ни крути, уже второй раз здесь проплывал. За это время его флотилия неожиданным образом увеличилась. На рассвете к ним пристало еще два потрепанных судна. Оба были триерами из его отряда, частями все же сумевшего прорваться сквозь греческие кордоны и продолжавшими путь без своего командования в обратном направлении. Почти у самых Том они воссоединились с основной эскадрой. «Боги за нас, — ликовал скифский адмирал, получивший доклад о почти полной боеспособности обеих триер и сохранности груза, — не так страшны греки, как их малюют!».
Когда до гавани Том оставалось уже совсем немного, — это случилось ближе к вечеру, — Ларин приказал миновать город на приличном расстоянии. Хотел убедиться, что обугленные развалины стен, которые он лицезрел с борта своего корабля, не таят в себе греческих солдат и что встречать его не выйдет восставший из пепла флот. Однако, предосторожности оказались напрасны. Когда он уже почти миновал город, его эскадру заметили и вышли встречать, но не греки, а две скифских биремы, увидев которые, адмирал дал приказ остановиться и лечь в дрейф.
— Токсар просит узнать, — заявил ему поднявшийся на борт гонец, широкоплечий воин в кольчуге и блестящем шлеме, — почему адмирал решил идти сразу в Истр и просит его посетить Томы, захваченные по его приказу.
— Так значит, неприступные Томы захвачены? — делано удивился адмирал, словно и не было такого приказа, — Великолепно. А что с греческим флотом, хоронившимся в укрепленной гавани?
— Стена разрушена, — с гордостью доложил боец, принесший радостную весть, — почти все корабли сожжены.
— Почти? — против воли озадачился Леха, которого должна была обрадовать такая весть. Он просто вспомнил о своих потерях и о том, что предстоит еще воевать с остатками греческой флотилии здесь, не говоря уже о вояже в Крым, где ждали боспорские греки со своими боевыми судами.
