Сеит лежит, судорожно подергиваясь. В районе живота и груди молодого, сквозь лохмотья простреленной рубашки расцветают алые отверстия, сквозь которые, при каждом вдохе, пульсирующими струйками просачиваются ручейки крови.
Молодой хватает ртом воздух, в тщетной попытке что-то сказать. Глаза Сеита стекленеют, лицо опускается, расслабляя мышцы. Пару раз дернувшись, тело неподвижно замирает.
— Готов, — вздохнул я, глядя на убитого.
Света с ужасом смотрит на меня. А деревянный люк, предусмотрительно прикрытый бандитами, снова распахивается.
— Парни, наигрались уже? Надеюсь, вы помните, о чем я вас просил. Малолетний ублюдок и его шлюшка должны остаться живы и относительно здоровы, — раздается наполненный злобной радостью голос толстого, — надеюсь, вы их не сильно повредили, и подготовили эту парочку для общения с Ашуром. Он подбирал инструменты с особой любовью.
В свет заслоняет массивная фигура прапорщика. Стучат каблуки ботинок, спускаясь по ступенькам вниз.
Я падаю на колено, вскидываю «ТТ», придерживая правую руку с пистолетом, ладонью левой. Толстяк появляется на лестнице целиком. Он видит меня, его лицо искажается в яростной гримасе, рука ныряет к поясу за «стечкиным». Поздно. Раздается сухой кашель ТТ. Свитер толстого рвется в двух местах, веером разлетаются алые брызги. С глухим стуком падает на ступеньки наполовину вытащенный из-за пояса стечкин. Прапорщик чуть отшатывается назад, на секунду замирает, пытаясь устоять, и летит кубарем вниз, кувыркаясь по лестнице.
Я быстро перемещаюсь к входу, держа пистолет наготове, и здоровая туша растекается бесформенной массой у моих ног.
— Су…ченыш, — хрипит толстяк с ненавистью глядя на меня мутнеющими глазами, — Ниче. го, тебе то. же, недолго оста… лось…
Бандит с трудом выдавливает слова. Чувствуется, что жить ему осталось считанные минуты.
Я тебе…кое-что… пока…зать хо... чу.
Рука прапорщика в последнем усилии ныряет в карман.
«Стреляй, быстро», — истерически вопит моя паранойя.
Трубка глушителя нацеливается в голову прапорщика. ТТ кашляет. На лбу толстяка открывается «третий» черный глаз. Голова дергается. Рука бандита выпадает из кармана. На раскрывшейся ладони лежит миниатюрный пистолет с двумя вертикальными стволами. Белоснежная рукоять, блестящая полированная сталь — маленькое оружие смотрится достаточно грозно, несмотря на компактные размеры.
«Дерринджер, под патроны калибра 0,41, кольцевого воспламенения. Откуда, черт подери, он оказался у прапорщика»?! — возникает у меня вопрос.
Но бандит на него уже не ответит. Стеклянные глаза смотрят вверх, на лбу — небольшое отверстие с каплями мозгов, и вытекшей тонкой струйкой крови, толстое тело лежит неподвижно, раскинувшись на бетонном полу.
— Кха, кха, — раздается непонятный звук сзади.
Разворачиваюсь. Светку рвет прямо на пол. Делаю шаг к девушке. Она испуганно смотрит на меня и отступает назад.
— Не подходи ко мне! — в голосе девушки слышны нарастающие истерические нотки. В глазах нарастает безумие.
На разговоры и уговоры нет времени. Дорога каждая секунда. Где-то недалеко «готовит инструменты» палач Ашур. Приходится прибегнуть к радикальным мерам.
Хлесткая пощечина сотрясает шатенку. Она хватается за покрасневшую щеку, и смотрит на меня наливающимися слезами глазами. Но плескавшееся в них безумие исчезает.
— В себя пришла?
Света неуверенно кивает.
— Всё нормально?
Опять кивок.
— Надо выбираться отсюда. Будь за моей спиной.
— Хорошо, — дрожащим голоском отвечает девушка.
Подбираю дерринжер, и опускаю себе в карман. Вкладываю в ладонь толстяка его стечкин.
Быстро шмонаю трупы. У Сеита обнаруживается запасная обойма ТТ. На всякий случай, выщелкиваю старую, и вставляю новую. Ножны с тесаком закрепляю на брюках, благодаря специальной защелке.
Стечкин Шаназара снят с предохранителя, флажок в положении «одиночный огонь», курок взведен, патрон в стволе.
Вытягиваю руки вверх, выставляя вперед пистолеты в направлении открытого люка. «ТТ» в правой выше, стечкин в левой, немного ниже. Осторожно двигаюсь вверх по лестнице. Света боязливо жмется ко мне сзади.
В комнате никого не оказалась. Рядом с откинутым в сторону, углубленным вниз деревянным люком, лежала толстая доска, имитирующая паркет. При закрытии лаза, она укладывалась сверху, маскируя вход в подвал.
Мягко шагнув наружу, направляю стволы на дверь, страхуя выходящую из подвала девушку. Она привычно пристраивается за моей спиной, и мы двигаемся дальше.
Осматриваю помещение. Большая, просторная комната, посередине деревянный стол с четырьмя ветхими стульями, в дальнем углу, небольшая печка с закрытым топочным люком и поддувалом. В стене напротив дверь, ведущая к в другую комнату. Жестом показываю девушке оставаться на месте и, крадучись, на носочках, передвигаюсь к ней. Оказавшись сбоку за стеной, берусь за ручку и чуть поворачиваю её. Тишина. Чуть-чуть на пару сантиметров открываю дверь. Никакой реакции. Осторожно заглядываю в образовавшуюся щель. Никого.
Делаю отмашку Свете, и девушка тихо становится сзади. Переходим в другую комнату. Входная дверь немного приоткрыта и в образовавшуюся щель виднеется часть веранды. И где же этот Ашур? Он же должен был с прапорщиком приехать?
— Аааа, бар сиктир [1], бок ий [2], шайтаны, — орет визгливый голос. Хлопают выстрелы. Пригибаю шатенку сверху, закрывая испуганно пискнувшую девчонку телом. Ещё мгновение и мы уже лежим на полу.
— Немедленно сложите оружие, отпустите заложников и сдавайтесь, иначе будете уничтожены, — гремит усиленный громкоговорителем голос. — При сопротивлении — стреляем на поражение.
— Так мы и есть заложники, — кричу я, продолжая закрывать шатенку своим телом, — Больше здесь никого нет, только трупы.
— Леша, ты? — узнаю радостный голос деда — Не стрелять!
— Лешка! Живой! — а это уже отец, — Лешка! Твою же мать!
— Конечно, я, — кричу родным, — Мы сейчас выходить будем. Не стрельните случайно.
— Не стрелять! — гремит в рупоре, — Алексей, выходите, всё под контролем.
Девушка начинает всхлипывать, уткнувшись мне в грудь. Худенькое тело подрагивает, пытаясь справиться с рыданиями.
— Светик, ты чего? Я же говорил, все будет хорошо, — неловко бормочу я, обнимая девушку на плечи.
Медленно выходим на веранду. У темно-синей «Нивы», изрешеченной пулями, лежит заросший до скул кудлатой чёрной бородой звероватый мужик. Вокруг него расплывается лужа крови. Рядом, тускло блестя вороненой сталью, валяется наган. В метрах пяти стоит ещё одна машина — бежевая «трешка».
Опускаюсь на колено, стараясь не делать резких движений, и кладу пистолеты на землю. Добавляю к ним, снятые с пояса ножны с кинжалом. Из лестной опушки отделяется несколько фигур в маскхалатах, с автоматами и бегут к нам.
Меня и Свету подхватывают сильные руки.
— Помощь нужна? — заботливо спрашивает боец, окидывая взглядом мою разбитую физиономию.
— Нет, я в порядке, ей помогите, — киваю на Светку, — Девчонка серьезный стресс перенесла.
Батя летит со всех ног, за ним кряхтит дед. Мускулистые лапы отца обнимают меня.
— Лешка, жив-здоров, слава богу. Мать вся извелась, — выдыхает батя.
Потом я попадаю в объятья деда.
— Ты меня до инфаркта когда-нибудь так доведешь, внук, — с облегчением шепчет он. — Хорошо ещё, что бабушка ничего не знает.
— А ты ей не рассказывай. Зачем бабуле лишние волнения?
Светка уже сидит в медицинском рафике, укутанная в одеяло и пьет горячий чай, налитый из термоса.
Поворачиваюсь к деду и отцу.
— Как вы меня нашли?
16 ноября 1978 года. Четверг
Как же здорово просыпаться у себя дома на мягкой постели! Особенно после двух суток, проведенных на скомканных тряпках, разбросанных на твердом бетонном полу. А пронизывающий до костей холод, до сих пор заставляет зябко ежится, при каждом воспоминании.
