даже не вздрогнула от насмешливого тона, но, в конце концов, она — архангел. А вот в голосе звучало беспокойство, которое когда-то могло обмануть его, заставив поверить, что ей не всё равно.
— Дмитрий, ты стал совсем другим. Я не потерплю в своей постели такого мужчину.
— Жаль, я столько хочу сотворить с тобой. — И ничто из этого не имеет ничего общего с удовольствием. — Что же, — продолжил он, наигравшись, — расскажи истинную причину, зачем ты здесь?
Порыв ветра поднял прядь тёмных волос, которая скользнула по лицу Фаваши.
— Я сказала правду. — В профиль у неё безупречное лицо. Фаваши наблюдала за приземлением на нижнем балконе группы ангелов, которые сложили внутрь крылья, замедляясь. — У Рафаэля и Илии есть супруги, и они стабильны, в отличие от остальных членов Совета. Я решила, что пора и мне стать такой… И лишь ты показался единственным подходящим выбором. — Хладнокровный расчёт бессмертного. — Независимо от того, доверю ли я тебе, чтобы ты лёг в мою постель или нет, предложение остаётся в силе. Подумай, сколько власти придёт с положением моего супруга.
С этими словами она расправила крылья, которые он ласкал, когда она нагая выгибалась над ним, и взмыла с балкона.
Сделав звонок и удостоверяясь, что Фаваши проводят за пределы страны, Дмитрий повернулся к прохладным ночным ветрам, в которых были нити запаха Гудзона переплетённые с бешеным биением этого дикого, живого города из стали, стекла и сердца. Фаваши не понимала и, вероятно, никогда не поймёт. Дело в том, что Елена слишком слаба, чтобы быть супругой Архангела, но Рафаэль её любил. А Дмитрий, как лидер Семёрки не мог смириться с такой слабостью. Хотя смертным, которым он так давно был, любил женщину с большим ртом и раскосыми карими глазами… тот мужчина понимал, что значит глубоко любить, и что такая любовь своего рода прекрасное безумие.
***
Жар. Обугленная кровь. Крики. Слова, которые она должна понимать, но нет. Боль, жгучая, ослепляющая… но всё это одолевала тоска.
— Нет, нет, нет. — Вырванная из кошмара звуком собственного голоса, Хонор дотронулась до лица и утёрла слезинку. Это потрясло. В основном, после кошмаров о том подвале она просыпалась оцепеневшая от ужаса или её тошнило. Реже, она со злостью подскакивала, до боли стискивая оружие. С момента спасения она лишь не плакала, ни наяву, ни во сне.
Утирая влагу рукавом, чтобы избавиться от следов потери самообладания, она смущённо оглядела библиотеку. Пусто. Взглянув на часы, она поняла почему — пять утра. Эшвини и Демарко оставили её с Рэнсомом здесь после часа ночи, а примерно через час и Рэнсом ушёл. И она ему пожелала спокойной ночи, насколько помнила.
Сейчас же, схватив ноутбук и ксерокопии нескольких текстов, она направилась обратно к себе.
Комната всё равно казалась душной клеткой, и как бы Хонор ни устала, понимала, что уснуть невозможно. Решив, что Эшвини уже встала, так как охотница ушла после вызова охоты по местности, Хонор взяла сотовый телефон.
— Хонор, что случилось?
— Можешь говорить?
— Да, только что пришла к себе после того, как вернула идиота-вампира.
— Уже? — Эш, вероятно, поставила рекорд.
— Он гениально придумал — спрятаться у своей мамы, будто мы не начнём поиски оттуда.
Именно в такие моменты Хонор вынужденно напоминала себе, что вампиры когда-то были людьми. И многие десятилетия отголоски человечности могли не затихать… и она была уверена, что в Дмитрии ничего не осталось.
— Ты как-то обмолвилась о свободной квартире у тебя в доме, — сказала Хонор, злясь на себя, что не могла перестать думать о смертоносном, чувственном существе, которое не прятало в глазах порочное намерение. — Она ещё свободна?
— Нет, потому что ты её арендовала.
Хонор села на кровать.
— Ты знала.
— Квартира открытой планировки, — добавила Эшвини, вместо того, чтобы отвечать. — Везде стекло, и хоть это немного небезопасно, ты будешь жить на тридцать первом этаже. Я ещё могла вскрыть замок на твоём складе и перевезла все вещи ещё на прошлой неделе. Но если ты кому-то расскажешь, я свалю всё на гремлинов.
В любое другое время, и будь там другой человек, Хонор разозлилась, но это же Эшвини, которая понимает, что Хонор нужна свобода.
— За мной должок.
— Хочешь, заеду за тобой? Машина, которую я брала на охоту, ещё у меня.
Хонор огляделась.
— Дай пару часов, чтобы собраться. — Вещей у неё тут немного, но по негласному правилу — перед выездом кровать должна быть разобрана, пол пропылесосен, а мусор вынесен. — Буду ждать тебя у главных ворот.
— Хонор?
— Да?
— Хорошо, что ты вернулась.
Он солгал Фаваши. Дмитрий направил Феррари обратно на Манхэттен, проехав ранним утром через реку к Анклаву ангелов — к дому Рафаэля. За всё время, проведённое в клетке, он лишь раз пригрозил Исисе скормить её псам. Но на самом деле, Дмитрий ударил ангела столько раз, что её сердце превратилось в кровавое месиво, а Рафаэль одним яростным рывком оторвал ей голову. Затем они вдвоём разрубили суку на мелкие кусочки, но не скормили собакам. Нет, они сожгли каждый кусок дотла в костре, разожжённом в центре двора. В отличие от архангелов, после такого Исиса не смогла бы ожить. И Дмитрий ни разу за всё существование не пожалел о жестокости содеянного. Необходимо было увериться, что она больше никогда не восстанет. Дмитрий только желал, чтобы она дольше кричала, умоляла и просила… как, должно быть, делала его жена.
Но напуганный Миша — приоритет номер один для Дмитрия — один сидел в лишённом света месте.
«— Папа, папа! — Его сын пытался ползти, маленькие ручки распухли и были все в синяках и ссадинах от тщетных попыток сорвать оковы с шеи. Эти оковы чудовищны, и ни Дмитрий, ни Рафаэль не смогли их снять, не причинив Мише боль.
— Тс-с-с, Миша. — Дмитрий старался говорить спокойно, чтобы не выдать всей боли, когда взял израненные руки в свои и поднёс к губам. — Это всего лишь царапина. С папой всё хорошо. — Забрав у Исисы ключ, он отпёр железные оковы и отшвырнул их. — Я здесь. — Маленькое, дрожащее тельце сына оказалось в крепких объятиях Дмитрия. — Всё будет хорошо».
Грудь сдавила боль, которая никогда не ослабевала, и Дмитрий нажал кнопку на пульте, чтобы въехать на огромную парковку под башней. Ворота быстро и бесшумно открылись. Феррари с урчанием мотора занял привычное место, через пару минут Дмитрий вышел и направился к лифту, заперев воспоминания за стенами, которые никто никогда не сломает.
Как только двери открылись, у него зазвонил
