радиоприемнике.
« Генеральный секретарь ЦК КППСС Михаил Сергеевич Горбачев посетил Красноярск с кратким рабочим визитом…» – проговорил в динамик мужской баритон.
Дядя Толя еще раз крутнул ручку и нашел задорную зарубежную песню из репертуара группы « АББА».
– Юра, мне мать вчера сказала, у тебя две тройки за год . По русскому и математике… Сынок, а что же тогда будет к десятому классу? С трояками тебя никто в военное училище не возьмет.
– Я все исправлю. Обещаю, без троек год закончу.
– Так осталось всего два учебных дня.
– Слово даю.
– Во как! – удивленно покачал головой дядя Толя, но ничего не ответил.
Когда въехали в город, я заметил на торце пятиэтажки огромный плакат, с изображением Ленина, Брежнева и Горбачева. Внизу в глаза бросалась яркая надпись: «К семидесятилетию Великой Октябрьской социалистической революции – проведем перестройку ускоренными темпами!»
– Вам сейчас нужно хорошо учиться…– продолжил дядя Толя, будто прервав свои размышления.– Время-то настает какое интересное. В Москве, в школах, уже компьютеры появились… смотришь, пока учебу закончите – уже на Марс начнем летать…
– Не начнем…– вздохнул Юрка.– В ближайшие тридцать лет точно…
Дядя Толя остановил машину возле моего двора. Мы договорились с приятелем вечером встретится, и я направился домой. Пока шел, осматривая родной и до боли знакомый дворик, мое сердце билось все быстрее. Неужели сейчас я увижу молодых родителей и брата Витьку?
В подъезде я поднялся на третий этаж, и хотел позвонить, но вспомнил, что в то время мы почти никогда не закрывались днем. Я осторожно толкнул дверь и вошел внутрь. Из кухни выглянула молодая мама, в синем домашнем халате и бигудях.
– Сергей, уже вернулся?
– Привет мам! – я снял ботинки, вошел на кухню и чмокнул ее в щеку.
Да… я уже и забыл, как она выглядела в тридцать девять. Почти без морщинок, стройная, со слегка строгим взглядом, причем этот взгляд сохранялся даже тогда, когда она улыбалась. Наверняка, отпечаток суровой профессии педагога.
– Сережа, руки мой и садись за стол. Пельмени через пять минут будут готовы.
– Не. Мы только час назад у тети Вали пообедали. Мам, а Витя где?
– К Лене ушел. Они сегодня собираются на дачу к Максимову, так что Витя только вечером вернется.
– А отец на работе?
– Сегодня же воскресенье. Он в гараже. Сергей, ты точно не хочешь обедать?
– Чайку попью, если можно…
– Странный ты сегодня, Сережка…
Мама осторожно дотронулась ладонью до лба:
– На солнышке, случайно, не перегрелся?
– Почему странный?
– Вежливый какой-то, все расспрашиваешь… обычно приходишь и сразу к своей «шарманке»…
– Мам, я вот что спросить хотел. А Витька у нас нигде не подрабатывает?
– Почему не подрабатывает? Он же на все летние месяцы устроился пионервожатым в « Орленок».
– А… точно. Слушай, мам, а если до окончания учебного года осталось два дня, можно тройки за год исправить?
– У тебя же нет троек.
– Я не про себя. У Юрки две тройки. Если он хорошенько подготовился – сможет исправить?
– Вообще-то итоги уже подведены. Контрольные закончены. Но Юра может обратится к завучу и если уверен в своих силах – попросить проверить знания… А зачем это вообще Комарову?
– Да он просто с отцом поспорил, что закончит год без троек.
– Я вам сотню раз говорила. Учебный материал нужно усваивать в течении года, а не хвататься за все в последние дни...
Мама налила чай в бокал с нарисованными аппетитными вишенками:
– Тебе сколько сахара?
– Не надо. Я без сахара. За давлением слежу.
Она испуганно посмотрела на меня.
– Да шучу я. Две ложки, как обычно.
Мама поставила фарфоровую сахарницу и положила чайную ложечку.
Я медленно помешал сахар и сделал пару глотков:
– Вкусный какой… видно и впрямь индийский…
– Сереж, ты чай попей и в комнате полежи. Мне кажется, ты и впрямь в деревне малость на солнышке перегрелся…
– Может я в гараж схожу ? Отцу помогу…
– Да он скоро придет. Скажи лучше, ты уроки назавтра сделал?
– Уроки… сейчас, там немного осталось…
Пока я пил чай, внимательно осматривал нашу небольшую кухню: желтые навесные полочки, старую мойку, пузатый холодильник «Зил». Я осторожно заглянул под стол: если присмотреться, на сером линолеуме можно заметить следы от ножа. Когда мне было одиннадцать, родители уезжали в гости, а я показывал Юрке как ловко научился втыкать нож с высоты своего роста. Мама, конечно, заметила порчу имущества через пару дней, нолинолеум решили менять уже во время большого ремонта. Отец тогда еще хотел меня выпороть, но потом махнул рукой и мудро сказал:
«Сам со временем поймет, а не поймет – так дурака и вовсе пороть бесполезно…»
Входная дверь медленно приоткрылась и в коридор ввалился отец. Казалось, папа сразу занял пол прихожей. Плотный и широкоплечий, но без грамма жиринки. Да еще очень шумный, особенно когда шла гулянка. Отец любил балагурить и шутить по любому поводу, но если на кого-то обижался, мог целый день молчать.
– Серега, рыбу привез? – спросил отец с порога.
– Нет.
– Не зачет,– улыбнулся отец.– Мы тебя для чего в деревню отправляли?
Он подошел и потрепал меня за волосы огромной пятерней. Темнорусый, широколицый, с пронзительными и большими голубыми глазами. В мае 1987 года отец уже немного отошел от Афгана, он уже больше года работал в Городской Пожарной части заместителем начальника.
– Вас понял, товарищ капитан,– улыбнулся я. – В следующий раз обязательно исправлюсь.
– Ты мне вот что скажи, весельчак. Скоро каникулы начнутся, мы с мамкой хотим в квартире ремонт сделать. Витька в июне поедет в «Орленок» работать. Давай-ка я тебя к дяде Боре в Новороссийск отвезу. Можешь и Юрку взять… Там море, пляж, корабли… Малая Земля…
– Пап, я бы хотел тоже в « Орленок». Никогда не был в пионерлагере.
Отец печально посмотрел на меня и вздохнул:
– Ну ты даешь, Сергей… мы же разговаривали с тобой три недели назад . Ты категорически отказался от пионерлагеря. А теперь все места уже наверняка заняты…
– Саша, может попробуешь узнать через Профсоюз? Если Сережка хочет в пионерлагерь – пусть едет. Тут недалеко и Витя присмотрит…
Это кто еще за кем присмотрит…
