Ай, ладно, — подумал я. — Завтра стоит только поставить машину в бокс, снова советчиков набежит, даже спрашивать ничего не надо, наперебой будут рассказывать, как вентилятор на печку установить.
А пока в газике было не кайф. Выше семидесяти градусов температура в двигателе не поднималась, и на скорости сорок километров в кабине особого тепла не чувствовалось.
После теплой, комфортабельной Волги, было неуютно, казалось, изо рта шел пар при дыхании. А на лобовом стекле прозрачными оставались лишь два небольших полукруга, куда попадал теплый воздух из печки.
Но ехать в поездку все равно пришлось.
— Ну, что ж, назвался груздем, полезай в кузов, — думал я, возвращаясь в темноте из Темиртау, куда ездил за какими-то бумагами. Миллер со мной не поехал. Тот еще хитрец, знает, каково в этой машине кататься по казахскому морозцу. К вечеру дорога подмерзла, и скорость можно было прибавить, так, что в кабине потеплело, и я даже расстегнул пуговицу на полушубке.
— Если снега в ближайшие дни не будет, наверно директор захочет снова передвигаться на Волге, что было бы совсем неплохо.
С такими мыслями я заехал в гараж и, подставив под двигатель и радиатор, тазы, открыл краники слива воды.
На следующий день все произошло, как я надеялся, с утра мы отправились с Миллером в Караганду уже на «Волге».
По расчищенной трассе можно было держать скорость под сотню, но я не рисковал и ехал не больше восьмидесяти.
— Александр, послушай, — неожиданно обратился ко мне директор. — Мне вчера Айдын Агаевич позвонил, поставил в известность, что ты согласился дежурить на скорой помощи, спрашивал, не буду ли я возражать.
— Ну, да, было такое дело, — подтвердил я. — Уговаривал усиленно, пришлось соглашаться.
Уточнять, по какой причине согласился на эту работу, я не стал. Но тут Рудольф Августович меня удивил.
— Знаешь, — задумчиво сказал он. — В принципе, я был бы не против, если бы ты перешел работать постоянно на машину скорой помощи. У нас там текучка жуткая. Никто идти туда не хочет из-за зарплаты.
— Тогда чего же меня вы уговариваете идти на сменную работу с невысокой зарплатой? — буркнул я.
В ответ Миллер доброжелательно заметил:
— Ну, заработок в амбулатории у тебя будет, пожалуй, на треть выше, чем сейчас.
Мы ехали молча еще несколько километров, когда он решил прояснить ситуацию:
— Понимаешь, Федя Кёлер, сын моего старого приятеля. Тот мне звонил сегодня, просил, чтобы не ломали парню жизнь, он надеется, что если Федор будет под ежедневным контролем, то перестанет напиваться.
Так, что если ты согласишься перейти в амбулаторию, то я приму Кёлера своим водителем. Посмотрим, может, из этого получится что-то толковое.
Правда, особой уверенности в голосе директора не прозвучало.
Вскоре мы въехали в город. Пока Миллер ходил по своим делам, я слушал Маяк на средних волнах и сидел в раздумьях.
Опять жизнь меня ставит перед выбором. Как бы не пытался уйти в сторону, все равно снова и снова попадаю ближе к медицине.
— Ну, что надумал? — спросил Миллер, когда ближе к вечеру мы направились в сторону дома.
— Создает иллюзию выбора, — мысленно усмехнулся я . — Будто она у меня имеется. Откажусь, начнутся придирки, выговора, проходили мы это уже не раз. Да хрен с ним, где наша не пропадала, поработаю водителем на скорой.
— Ладно, Рудольф Августович, уговорили, согласен на перевод.
— Вот и отлично! — воскликнул тот, не скрывая удовлетворения. — Завтра заберешь трудовую книжку с приказом о переводе в амбулаторию.
Помедлив, он добавил:
— Не исключено, что Кёлер снова проштрафится, тогда снова возьму тебя на работу.
— Ну, уж нет, — подумал я . — Умерла, так умерла. Бегать туда-сюда не собираюсь. Если что, соберу манатки и свалю на БАМ, или еще куда. Главное в новую трудовую книжку ненужную статью не заработать.
О своих мыслях благоразумно сообщать не стал. В принципе для меня изменится немногое. Разве что график работы. А так, машины были на совхозном балансе, ремонтировались в совхозном гараже, ну и зарплата слегка увеличится за счет ночных и возможной переработки часов.
Зато завтра не нужно думать, как присобачить вентилятор от печки Москвича в потрепанный директорский газик, пусть им теперь Федя Кёлер занимается.
За ужином о своей новой работе я особо не распространялся, и к восьми часам вечера отправился в амбулаторию.
В здании тускло светились два окна, шоферской, и кабинета где отдыхали дежурные фельдшера.
Когда я, отряхиваясь от легкого снежка, зашел в шоферскую там находился уже знакомый мне Вейсман и молодой тщедушный паренек в белом халате.
Они смотрели телевизор и негромко переговаривались на немецком языке.
— О, а вот и смена подошла! — воскликнул Вейсман уже по-русски. — Знакомься, это Михаэль, наш санитар, ну, а меня Акселем родители назвали.
Когда мы поздоровались, водитель повел меня в гараж.
В небольшом кирпичном гараже, сделанном с немецкой основательностью на двух смотровых ямах стояли два уаза буханки. Но самое главное в гараже было тепло.
Мое настроение сразу взлетело вверх, о таком подарке я и не мечтал. Идя на новую работу, я в мыслях уныло представлял, как встаю по ночам и прогреваю машину, чтобы не замерзла вода, и в любой момент можно было завести УАЗ и поехать на вызов.
— А то! — гордо сказал Аксель — У нас в амбулатории своя котельная, заметил, наверно?
Котельную то я заметил давно, но почему-то считал, что гараж она не отапливает.
Я посидел в обеих машинах, на всякий случай завел их. Проверил под насмешливым взглядом Вейсмана уровень масла, и палочкой уровень бензина в баке.
После того, он показал и рассказал, что, где находится, мы вернулись в шоферскую.
Аксель, как ни странно, домой не спешил, а, достав потрепанную колоду карт, предложил сыграть в дурака, пока нет вызовов.
Михаэль сразу отказался и засев в старое кресло, неизвестно как оказавшееся в шоферской комнате, начал читать не менее старую книгу. Приглядевшись, я прочитал название ' Диагностика и лечение гонореи '.
Поняв, куда я смотрю, Вейсман ухмыльнулся и выразительно покрутил пальцем у виска. После чего заявил:
— Ну, тогда я пошел, а вам желаю спокойно провести ночь.
— Тьфу, на тебя, — в ответ сообщил я. — Никогда так не говори.
Но слово не воробей, оно уже вылетело. Поэтому через минуту к нам ворвалась встрепанная дама в возрасте ближе к сорока и сразу закричала:
— Ты, что ли новый водитель? Заводи машину, на Карагандинской трассе ДТП!
Я надел полушубок, снятый буквально минуту назад и направился к дверям.
— Ты куда? Укладку забери, — крикнула женщина.
— Гертруда Карловна, ну что вы кричите, — влез в разговор Михаэль. — Сейчас оденусь и возьму. Александр еще не знает, где, что у нас лежит.
Через пять минут мы уже мчались по дороге в сторону шоссе. Выскочив на асфальт я прибавил газу и вскоре впереди мы увидели проблесковые маячки машины ГАИ.
— А вы не торопились, — такими словами встретил нас гаишник. В ответ Гертруда Карловна завопила, что выехали мы через пару минут после телефонного звонка, так, что нечего гнать пургу. Да, сразу было видно, что наша фельдшер та еще бабенция, палец в рот не клади, откусит моментом.
Покореженный Москвич валялся в канаве, на другой стороне дороги стоял накренившийся КРАЗ, около него стоял поникший водитель, обхватив себя рукам за плечи, то и дело повторявший:
— Ведь на встречку, сука, выскочил, прямо передо мной!
Милиционеры внимания на него уже не обращали, все внимание было на автомобиле, из которого пытались извлечь пострадавших. Немного в стороне стояла наша пожарная машина. Пожарные, раскатав рукав, мирно покуривали, наблюдая за происходящим, типа наше дело сторона, загорится, будем тушить.
С водителем, зажатом на переднем сиденье, все было ясно, труп. Две женщины на заднем сиденье были живы, именно их сейчас пытались вытащить сотрудники ГАИ.
