—Отец Ричард — монах ордена святого Игнатия. «Значит, не водка, а вода», — успокаиваюсь я и говорю:
—Отец Ричард, мы вас внимательно слушаем. Мы с радостью готовы ответить на все вопросы того, кто первым пришел к выводу о существовании параллельных миров.
—Прийти-то пришел, — вздыхает монах, — а вот обосновать, убедить других не смог. Мои построения были чисто философскими, не подкреплёнными математическим обоснованием. К тому же они противоречили общепринятым представлениям о природе пространства-времени.
—Почему же? — возражает Лена. — Кроме вас, сегодня здесь будут ученые, которые работают в этом направлении. Значит, кого-то вы сумели убедить.
—Кстати, отец Ричард, мы называем параллельные миры Фазами. Так какие вопросы вас интересуют в первую очередь? Скоро прибудут другие гости, и мы уже не сможем уделить внимание персонально вам.
—Скажите, вы наблюдали много параллельных Фаз?
—Много — не то слово. Мы не только наблюдали, но и работали в стольких Фазах, что уже потеряли им счет. Ведь их на нашей планете бесконечное множество, — отвечает Лена.
—Тогда вам легко будет ответить на мои вопросы. Во всех ли Фазах время течет одинаково?
—Как раз наоборот, мы не встречали двух Фаз, где время протекало бы полностью идентично. Во всех Фазах оно течет с разной скоростью. Мы называем эту характеристику хроночастотой. И во всех Фазах время отличается по фазе, — Лена улыбается. — В данном случае под словом «фаза» я имею в виду физическое понятие.
—Я понял это. — Отец Ричард тоже улыбается и, понизив голос, спрашивает: — А не встречались ли вам Фазы, где время течет в противоположном направлении? В своей работе я не рискнул высказать такое предположение, но эта мысль постоянно не даёт мне покоя.
—Нет, отец Ричард, — твёрдо говорю я, — таких Фаз не существует. Вектор времени в каждой Фазе направлен под своим углом. Эти-то углы мы и называем фазами как характеристиками. Но отрицательные углы направленности времени в нашем пространстве отсутствуют.
Отец Ричард несколько минут молчит, осмысливая услышанное. Потом вздыхает, залпом допивает воду и широко крестится левой рукой.
—Слава Всевышнему! Вы сняли с моей души тяжкий камень. Когда меня посетила эта страшная мысль, я было решил, что это и есть ад. И те адские силы, что иногда появляются в нашем мире — выходцы как раз из таких параллельных миров с обратным течением времени. Еще раз говорю: вы сняли с моей души тяжелейший камень.
Мы с Леной переглядываемся и печально улыбаемся. Что такое обратное течение времени по сравнению с Фазой, замкнувшейся в Схлопке? Вот где настоящий ад! И что такое выходцы из ада и их козни по сравнению с деятельностью ЧВП или «прорабов перестройки»? Стоит ли рассказывать обо всём этом отцу Ричарду? Думаю, не стоит. Вряд ли он способен правильно всё это воспринять.
От проницательного отца Ричарда не ускользает наша реакция, и он порывается что-то спросить. Но от тяжелого разговора нас избавляет шум подъехавшей по дорожке машины. За рулём сидит Степан Олонецкий. Из салона выходят три человека и в сопровождении Олонецкого направляются к нам.
—Веста Медичи, математик, — представляет гостей Олонецкий, — Антон Павлов, физик. Иржи Лукаш, физик. А это, — Олонецкий указывает на нас движением руки, — хроноагенты, о которых я вам говорил.
Мы тоже представляемся. Причем Сергей и Пётр поправляют Олонецкого: «Мы — не хроноагенты». А Пётр добавляет: «Я не хроноагент, я еще только учусь». Гости рассаживаются, и возникает минутная пауза, во время которой мы разглядываем друг друга.
Старший в этой группе гостей Иржи Лукаш. Длинное лицо, длинные рыжеватые волосы, тонкие губы, мушкетерская бородка и небольшие усики. Серые глаза смотрят на нас откровенно недоверчиво. Одет он в бирюзовые цвета: от ботфорт до короткой мантии на плечах.
Антон Павлов — относительно молодой человек лет тридцати пяти. Круглолицый, русый, нос, как говорится, картошкой. Его голубые глаза разглядывают нас с плохо скрываемым любопытством. Одежда у него светло-бордовая, а ботфорты, в соответствии с последним писком моды, отливают еще и бронзой.
Веста Медичи, на мой взгляд, самая молодая. Этой пышноволосой блондинке с высоким лбом и синими глазами никак не дашь больше тридцати лет. Тонкий нос, узкий подбородок и стройная длинная шея, перехваченная серебряным браслетом. Блестит серебром и вся её одежда. Стройную фигуру Весты обтягивает короткое платье из серебряной ткани, имеющей фактуру кожи, а может быть, и в самом деле кожаное. На ногах серебряные ботфорты. Руки почти до локтей обтянуты серебряными перчатками. Серебряная Веста смотрит на нас изучающим взглядом. Особенно подолгу её синие глаза задерживаются на моей подруге. Затянувшуюся паузу прерывает Степан Олонецкий:
—Должны подъехать еще двое — Василий Глотов и полковник Казаков. Подождём или начнём беседу?
—Лучше подождать, — предлагает Лукаш. — Вашим гостям не придется повторяться. Да и лучше, когда разговор будет происходить при большем числе свидетелей.
Голос у Лукаша резкий, даже немного скрипучий. Мне не нравится слово «свидетель». Интересно, в каком контексте он его употребил?
—В таком случае, — предлагает Лена, — может быть, уважаемое общество ответит на некоторые наши вопросы? Мы работаем в вашей Фазе третий день и кое-что уже узнали. Но нам не хотелось бы делать ошибочные выводы. Есть моменты, которые вызывают у нас сомнения. Не поможете ли вы нам их развеять?
—По мере наших возможностей, — отвечает за всех отец Ричард.
—Тогда, отец Ричард, — говорю я, — к вам и первый вопрос, как к представителю церкви. В Соединённых Штатах большого влияния достигла Апостольская церковь святого Павла. Что это за церковь? Откуда происходят её корни? И каково ваше к ней отношение?
Отец Ричард мрачнеет. Он наливает стакан воды и выпивает его мелкими глотками.
—Итак, церковь святого Павла, — медленно произносит он. — Они утверждают, что их корни — в православии. Но это только внешнее сходство. Из учения святых апостолов они извлекли только то, что всячески унижает женщину, ставит её на низшую по сравнению с мужчиной ступень. Кстати, это — ахиллесова пята и самой православной церкви. От низведения женщины до положения рабыни, вещи сейчас пытаются уйти даже мусульмане. А павловцы свою мораль сделали государственной политикой Америки. Америку ждёт незавидное будущее, если они будут продолжать следовать этому учению. Полгода назад в Лионе Христианский Собор осудил женоненавистническое учение церкви святого Павла. Были вскрыты и корни его. Они происходят из религии древних иудеев, которая берёт начало из эпохи еще более древних верований. А вот откуда эта церковь взялась? Почему они пользуются в Америке таким влиянием? На это я вам ответить не могу. Моя переписка с американскими священниками прервалась более двух лет назад. И прервалась она именно тогда, когда я задал им эти самые вопросы.
Следующий вопрос мы задать не успеваем. В ворота въезжает машина, из которой выходят два гостя. Один из них — мужчина лет сорока, одетый в светло-коричневые одежды, второй — полковник такого же возраста. Он в белой парадной форме, при орденах и при кортике. Они здороваются, представляются и собираются было присесть к нам. Олонецкий останавливает их и спрашивает у дочери:
—Вика, как дела с ужином?
—Всё готово.
—Тогда прошу сначала к столу.
Гвоздем программы ужина были, конечно же, тушенные щупальца молодых осьминогов в каком-то особом соусе. Виктория постаралась на славу. Я так и не понял, кто же является главным любителем этого блюда, с таким удовольствием его отведали все без исключения. Понятно, что такое превосходное блюдо не давало никакой возможности вести сколь-нибудь вразумительный разговор. К главной теме сегодняшней встречи Степан Олонецкий обратился только за десертом, когда бокалы были наполнены вином, соками или водой — кто, чем предпочитает.
—Друзья, когда я сообщил вам, что у меня в доме остановились пришельцы из параллельного мира, вы пожелали встретиться с ними, познакомиться поближе и задать им ряд вопросов. Но я не сказал вам главного. Эти люди не простые выходцы из другого мира. Эти люди — хроноагенты. Они живут и работают в мире, откуда ведётся наблюдение за многими параллельными мирами. Они отслеживают неблагополучные ситуации и прогнозируют их развитие. При необходимости они вмешиваются и безболезненно корректируют критическую ситуацию таким образом, чтобы этот мир избежал тяжелых последствий. Я правильно излагаю?
—Почти, — соглашаюсь я. — Только у слушателей может возникнуть впечатление, что это всё делаем непосредственно мы сами, — я обвожу жестом руки своих друзей. — И что мы прибыли сюда с намерением что-либо откорректировать. Если бы это было так, мы ни за что не вступили бы с вами в контакт и вы никогда бы не поняли, что мы — пришельцы из другого мира. В Нуль-Фазе, где мы живём и работаем, существует много секторов. Но лишь три из них непосредственно работают с параллельными Фазами в том плане, о котором шла речь. Это в первую очередь Сектор Наблюдения: его сотрудники отыскивают неблагоприятные ситуации в реальных Фазах, просматривая десятки тысяч эпизодов в день из жизни нескольких тысяч Фаз. Обо всех заслуживающих внимания событиях они сообщают в Аналитический Сектор, который строит прогнозы развития ситуации. В случаях, когда прогноз приобретает неблагоприятный характер, дело передаётся в Сектор Внедрения и Воздействия — то есть к нам. Мы — последняя инстанция. Мы с Еленой Илек только два хроноагента из целой армии, которая напрямую работает в параллельных Фазах. Все операции тщательно рассчитываются. Хроноагентов готовят к внедрению по специальной программе. Если бы мы прибыли сюда для осуществления разработанной в нашем Секторе операции, вы, Степан, ни за что не заметили бы нашего акцента. Его просто не было бы. Это же относится и к нашей одежде и манере поведения. Всё было бы абсолютно адекватно. Лена дополняет меня:
