При этих последних словах Дзержинский впивается в меня взглядом. И это уже взгляд не председателя ВСНХ, а кандидата в члены Политбюро и, возможно, также и председателя ОГПУ…
– Решено. Я буду обсуждать это со Сталиным и Рыковым, – вдруг сообщает мне собеседник. – Вопросы серьезные, и мы не можем двигаться дальше, не имея определенной стратегии. Наше нынешнее положение больше похоже на болото, и в любом случае из него надо вырываться.
Несколько дней ушло на то, чтобы по результатам состоявшегося разговора отшлифовать документ, превратив его в набор лаконично сформулированных тезисов. А затем Феликс пошел к Сталину…
Я не знал всех деталей произошедшего между ними обмена мнениями, но по той краткой информации, которую получил от Дзержинского, мое воображение могло дорисовать картину.
Несложно догадаться, что при знакомстве с тезисами Сталин иначе расставил акценты, чем это сделал председатель ВСНХ. Но я не догадался, что Дзержинский, не раз подчеркивавший мысль об ответственности за каждый документ не только подписывающего его начальника, но и непосредственного составителя, под своей подписью на тезисах, переданных Сталину, впечатал: «Исполнитель – зам. пред. коллегии ГЭУ ВСНХ СССР В. В. Осецкий».
Впрочем, их разговор вертелся, разумеется, вовсе не вокруг моей персоны.
– Скажи, Феликс Эдмундович… – Сталин смерил собеседника довольно тяжелым взглядом исподлобья. – Почему ты ставишь под сомнение виды на урожай нынешнего года? И Наркомзем, и Госплан рассчитывают на хорошие сборы.
– Да не спорю я ни с Наркомземом, ни с Госпланом, – примирительно ответил Дзержинский. – Виды на урожай и в самом деле неплохи. Но ведь погоду не угадаешь. А ну как засуха или в самую уборочную дожди зарядят? И все наши расчеты полетят. Потому и предлагаю – не делать в контрольных цифрах на двадцать пятый – двадцать шестой хозяйственный год расчета на самый лучший урожай, а оставить резерв. Вот, кстати, слова Ильича припомнил: «Мы рассчитывали на самое лучшее и оттого впадали в бюрократические утопии».
– Хм, – усмехнулся Сталин, – Старик, конечно, был прав, и в бюрократические утопии впадать нам не надо. Да, если с погодой не повезет, можно в самом деле поставить наши планы под удар. Надо будет на Совнаркоме кое-кому умерить аппетиты.
– Тут еще какое дело, Иосиф Виссарионович… – Дзержинский никогда не фамильярничал со Сталиным и не называл его подпольной кличкой. – Опасаюсь, что и с хлебозаготовками может быть не все гладко.
– Это еще почему? – недоверчиво отреагировал председатель СНК СССР.
– Даже если урожай будет хорош, зажиточные крестьяне не станут торопиться сдавать хлеб, стараясь придержать его в надежде на повышение цен. Ведь весьма значительная часть товарного хлеба – у них. Да ведь и дать-то нам на вырученные за хлеб деньги особо нечего – товарный голод до конца не изжит. А заготовители наши нахватают кредитов из госкассы и начнут перебивать хлеб друг у друга, щедрой рукой рассыпая червонцы да без оглядки задирая цены…
– Хорошо, понял, – прервал его Сталин. – Что ты предлагаешь?
Председатель ВСНХ принялся спокойно перечислять:
– Первое – строго лимитировать кредиты на закупку хлеба. Второе – создать в центре комиссию и тройки на местах по образцу тех, что ты создавал для распределения семенных ссуд в прошлом году. Только в эти включить представителей Наркомфина, Наркомвнуторга и Центросоюза для согласования заготовительных цен и выделения заготовителям определенных районов. Третье – заранее забронировать товарные фонды для самых активных сдатчиков и объявить, что продажа ходовых товаров крестьянского спроса из этих фондов будет производиться только осенью. Хочешь получить товар – сдавай зерно как можно раньше.
– Что же, все это можно провести через Совнарком и без утверждения в СТО, у Каменева, – заметил Сталин, а Феликс Эдмундович понимающе кивнул. – Тут даже Сокольников артачиться не будет, если мы денежки не выпрашиваем, а, напротив, придерживаем. Вот товарные фонды наскрести будет тяжело!
– Да хоть что-то наскребем – и то хлеб! – невольно скаламбурил Дзержинский, вызвав с некоторым запозданием улыбку у председателя Совнаркома. Но он тут же посерьезнел, опять вперившись в собеседника тяжелым взглядом:
– Не пойму я тебя – ты что, как кисейная барышня, нос от продажи водки воротишь? Нам не до сантиментов – нужно бюджет наполнять. Сам же капитальные вложения требуешь увеличить! А где мы тебе денег напасемся?
– Ты пойми, – Феликс Эдмундович начал волноваться, – тут не в сантиментах дело. Не уверен я, что пьяный бюджет нам к выгоде будет. Даже если чисто по деньгам считать, то за продажей водки пойдут прогулы, падение производительности, рост заболеваемости, хулиганство, преступления по пьянке. А ведь это все расходы, это все вычеты из того же бюджета! Я ведь водку не отвергаю, – поспешил он опередить возражения своего собеседника, – иначе ведь все равно самогон хлестать будут, значит, деньги мимо нашей кассы. Но и заливать народ водкой – пей не хочу! – такая политика нам может боком выйти. Потому в тезисах есть список мер по ограничению торговли спиртным, чтобы избежать самых неприятных последствий. И конечно, долго и упорно придется бороться за культуру быта, чтобы постепенно изгонять водку из обихода. Быстро-то не выйдет, хотя и хотелось бы…
– Что же ты думаешь, мы народ споить хотим? – недовольно буркнул Сталин. – Ладно, с разгульным пьянством и в самом деле надо что-то делать. Подумаем, прикинем… И с самогонщиками ужесточим борьбу – они ведь не только продукты на сивуху переводят, они еще и бюджет нам подрывать будут. Так, с этим разберемся. – И лидер партийного большинства резко перевел беседу на более важную тему: – Теперь по основному содержанию твоих тезисов. С чего ты так напираешь на производственные кооперативы крестьян – ТОЗы там всякие, артели, коммуны? Вон Николай Иванович убеждает нас, что главное – обеспечить кооперацию в обращении, а через это втянуть крестьянский оборот под контроль государственного хозяйства.
– Бухарин дело говорит: если наладить охват кооперацией сбыта и снабжения крестьянских хозяйств, то это даст нам хорошие рычаги контроля над крестьянским рынком. – И тут на лице Дзержинского появился столь знакомый прищур. – Он другого не видит. Без значительного подъема производства на селе нам индустриализацию не потянуть – ни новых рабочих накормить не сможем, ни заводов сырьем снабдить, ни ввоза машин из-за границы оплатить. А мелкий крестьянин такого роста производительности не потянет – вот и весь сказ. Тут еще и политический момент есть…
