— А Вадима и Сергея Кудрявцевых помните?
Тут Юрий Михайлович опять закашлялся, и на этот раз ему помогла только чашечка кофе, вовремя принесённая секретаршей. Откашлявшись, бывший полковник Бурякин посмотрел на визитёршу и приготовился выслушать суть посещения. Та не заставила себя долго упрашивать и выложила Юрию Михайловичу всю историю братьев Кудрявцевых. Вернее, всё, что знала, заканчивая вчерашними выстрелами исполнителей в гражданском.
— Постой, постой, — перебил Бурякин взволнованный рассказ Анфисы. — Говоришь, Лиходееву обе пули попали в спину? Значит, месть свершилась, но не руками Вадима?
— Видимо, так. Я не знаю, — призналась женщина. — Судя по всему, вы этого Лиходеева тоже знаете?
— Да уж, — хмыкнул Бурякин. — Пришлось познакомится. Ладно. Иди сейчас домой и не вздумай искать Вадима самостоятельно. У меня ещё не потеряны старые связи в КГБ, да и силовыми структурами целевой направленности я располагаю. Так что к вечеру позвоню. Или приеду, потому что мне паспорт Вадима будет нужен.
— По паспорту он не Вадим, а Рашид, — поправила Анфиса. — У него сейчас и паспорт поддельный.
— Да, дела! — крякнул Юрий Михайлович. — Ну ничего, безвыходных положений не бывает. Жди дома.
Анфиса послушно пошла домой и весь оставшийся день не находила себе покоя. Но ровно в девятнадцать часов звонок в прихожей сообщил о визите гостей. На пороге стоял долгожданный Юрий Михайлович. На его усталом, но приветливом лице играла хитрая усмешка.
Анфиса молча, с явной выжидательной надеждой уставилась на гостя.
— Ты бы хоть в дом пригласила, девочка, — покачал головой Юрий Михайлович.
— Ах, да, — спохватилась Анфиса. — Пойдёмте лучше на кухню. Я вас обедом накормлю, не ели, наверное, целый день?
— Да не откажусь, — кивнул Бурякин. — Заодно и обсудим дела наши грешные.
Но за обедом Юрий Михайлович ни словом не обмолвился о деле. Лишь когда перебрались в большую комнату, и Анфиса разлила по чашкам горячий кофе, гость снизошёл до разговора.
— В общем, так, — начал он, — дела у Вадима были бы совсем никудышные, если бы вы каким-то образом не нашли меня. И самое главное — вовремя! Связи мои не помешали. К тому же опять всплыло дело о кладе и утаивании его от государственной власти. Вы, я думаю, в курсе этих дел. Но мне всё-таки удалось «перетянуть одеяло на себя» и снова выдвинуть предположение, что замполит Деев всё это просто подстроил. У него до сих пор имеются сильные покровители, и мне даже старые знакомые принялись угрожать, дескать, не в той команде я играю. Даже расправой грозились. Только противников у Деева тоже много. К тому же в КГБ он многим уже насолил своею беспринципностью, так что всё получилось. Надо будет внести определённую сумму и тогда даже документы Вадиму выдадут настоящие. Соображаете?
— Да, — согласилась Анфиса. — У меня самой денег на взятку наберётся немного, но Вадим привёз с собой вот это, — она показала на лежавшие в центре стола два крупных бриллианта и яшмовое яйцо с прорезью на боку. — Яйцо — это как талисман, а адаманты по каратам и стоимости, вероятно, подойдут в самый раз.
Юрий Михайлович даже присвистнул и принялся внимательно рассматривать игравшие под люминесцентным освещением ювелирные изделия.
— Послушайте, — сказал наконец он, — этих камней хватит не только чтобы выкупить Вадима, но ещё и приобрести квартиру в Москве. Вы как думаете?
— Я думаю, квартира ему будет не нужна, так как мы собираемся жить здесь, — пояснила женщина. — А вот вам лишние деньги не помешают.
— Потому что они никогда не бывают лишними, — улыбаясь, подхватил Бурякин. — Вот и славно. Я на сегодня вас покидаю, а о результатах сообщу буквально через день-два. Лады?
— Конечно, — кивнула Анфиса.
Она, признаться, не ожидала, что у бывшего полковника всё так быстро получится и что Вадиму удастся выпутаться из свалившейся на него ситуации без лишней потери крови. Но нынешняя столица ничуть не походила на могучее идейное государство прошлого века. Сейчас действительно предоставлялась возможность что-то существенное сделать за деньги. В основном положение вещей облегчало задачу, но всё-таки было грустно, потому что Россия никогда ещё не была такой продажной.
Эти же мысли бродили в голове Юрия Михайловича, когда он на «лексусе» катил под крышу своего дома. Оставив машину во дворе, он поднялся в лифте на площадку, где находилась его квартира, открыл дверь и вошёл в прихожую. Странная тишина поразила его. Свет в комнатах был включен, но никаких звуков ниоткуда не раздавалось, будто жены не было дома. Почему тогда везде горит свет?
Недоумевая, Юрий Михайлович прошёл в комнату, заглянул в спальню, потом вернулся назад, открыл двери в кухню. Прямо посреди кухни, между угловым диваном и холодильником, на полу лежала его жена с пулевой дыркой в голове, из которой на пол стекали струйки крови.
Бурякин резко поднял голову и посмотрел на оконное стекло. Да, там виднелось пулевое отверстие. Вероятно, стреляли с крыши соседнего дома. Но почему убили жену? Ведь сегодня расправой грозили ему! Причём здесь женщина?!
Юрий Михайлович опустился возле убитой на колени и, может быть, впервые в жизни из его глаз полились слёзы.
— Тома, Тома, ну что же это?…
Его пронзило тоскливое чувство беспомощности и невозможности вернуть всё вспять, чтобы хоть как-то исправить или разогнать свалившуюся на него беду. Ведь эта женщина была для Юрия Михайловича не просто женой, а другом, приятелем, советчиком, даже домашним мудрецом и предсказателем. Долю жены офицера Советской Армии не принято афишировать, но часто офицерские жёны терпят лишения вместе с мужем такие же, как солдат в марш-броске на расстоянии длиною в жизнь с полной выкладкой.
Бурякин вскочил, кинулся в спальню, достал из ящика письменного стола пистолет с наградной пластиной на рукояти, проверил обойму и кинулся к выходу из квартиры:
— Суки! Мрази поганые! Я вас всех, нелюдей…
Тут подвернувшийся в прихожей коврик оборвал его угрозы. Бурякин, споткнувшись, пролетел несколько метров по коридору и, ударившись головой о стену, рухнул, потеряв сознание.
Анфиса ждала весь следующий день, и ещё день, и ещё… Но никаких вестей от Юрия Михайловича не поступало. Она убеждала себя, что надо научиться ждать, что сумела же как-то прождать Вадима всю свою сознательную жизнь, и это дало ощутимые результаты. А тут… тут игра началась в высших эшелонах власти. Дело скорее всего было вовсе не в Вадиме. И ничего хорошего от исхода битвы ожидать нельзя, потому что «когда паны дерутся, у холопов чубы трещат». Эту давнишнюю пословицу Анфиса знала с детства, но поняла её только сейчас. И всё-таки не мешало бы знать, сколько ещё ждать придётся: неделю, месяц, год или… всю оставшуюся жизнь?
