— Значит, всего эскадрилья потеряла три машины?
— Четыре, ещё у одной нога при посадке подломилась, но её можно восстановить.
— Сколько истребителей всего было получено эскадрильей?
— Пятнадцать. Первый авиаотряд перевооружили полностью и звено комэска.
— Что можете сказать про двигатель самолёта.
— Что сказать, одно слово, дизель! Мощный, причём с высотой эта мощность хорошо сохраняется от земли до потолка, потери незначительны и совсем не ощущаются. Но раскочегарить его на полную — сущая морока. Поначалу бодро раскручивается, но чем выше обороты, тем медленнее он их набирает. А тут ещё один рычаг управления шагом винта поставили. Приходится следить, чтоб мотор не перекручивало, чтоб шаг и газ соответствовали режиму полёта. Это сущая морока для лётчика. То ли дело И-16, двинул сектор газа вперёд и машина отзывается. Просто и удобно.
— Это вы И-18 и И-16 сравниваете?
— Выходит так, — согласился Авдеев, — но и другие наши истребители с бензиновыми моторами тоже резво на дачу газа реагируют, хоть И-5, хоть И-15.
— На и И-15 вы тоже летали?
— Нет, но слышал о нём от заслуживающих доверия лётчиков.
— Хорошо, опишите мне тот полёт, в котором произошла авария.
— Да что описывать? Вылетели первый раз звеном…
— А до этого?
— А до этого осваивали машину индивидуально, в одиночных полётах.
— Сколько часов налетали на И-18?
— Двадцать два.
— Что входило в программу индивидуальной подготовки.
— Ну, в зачёт полёта по кругу нам перелёт посчитали, а в остальном, отработка взлётов и посадок, выполнение фигур высшего пилотажа. Кроме длительного пикирования после того случая. Стрельба по конусу в полёте по прямой.
— Скажите, а первый раз вылетали звеном именно вы, или вообще это был первый такой полёт для эскадрильи?
— Должен был комэск лететь своей тройкой первым в эскадрилье, но он заболел и назначили следующую по подготовке тройку. Комэск с земли наблюдал и командовал.
— Вы поддерживали радиосвязь с землёй?
— Да.
— А между машинами?
— Так мы все на одной волне. Можем и слушать и говорить.
— Вернёмся к полёту, продолжайте рассказ.
— Вылетели звеном, погода хорошая, солнечная, видимость отличная. Взлетали по одному. Старший лейтенант Губанов встал в круг над аэродромом на малой скорости и высоте 2 километра, мы с лейтенантом Нихаминым к нему потихоньку пристроились. Потом по прямой пошли в зону с набором максимальной скорости…
— Задание какое было?
— Полёт в составе звена по кругу.
— Продолжайте.
— На максимальной скорости вошли в зону и старший лейтенант Губанов, по команде с земли, начал левый поворот. Я шёл слева по малому радиусу и мне пришлось прибрать газ, чтоб не обогнать командира. Нихамин справа по большому радиусу отстал. Когда вышли на прямую, я хотел дать газ, но перепутал рычаги, они рядом в кабине и прибавил шаг, дизель из-за этого еле раскручивался и я отстал, а Нихамин меня обогнал. С земли от комэска мы получили справедливое замечание за то, что растянули строй. Командир прибрал газ и мы снова к нему пристроились. Перед очередным поворотом мы снова набрали максимальную скорость. Губанов начал второй левый поворот. Нихамин опять отстал в вираже. Я в этот раз решил газ не прибирать, а чтоб не въехать в командира, пошёл по большему радиусу, но не в плоскости строя звена, иначе бы я врезался в Нихамина, а ушёл под неё. Получилось, что я ниже командира. Смотрю, я его догоняю, дёрнулся к сектору газа, посмотрев специально, чтоб не запутаться, поднимаю глаза, а передо мной бок командирской машины!
— И? — "пришпорил" я замолчавшего от вновь переживаемых впечатлений лейтенанта.
— Ударил его правой плоскостью в фюзеляж между хвостом и кабиной. А потом всё завертелось и я даже сейчас сообразить не могу, сам я выпрыгнул или меня выбросило из самолёта. В себя пришёл, когда уже на стропах под куполом висел.
— Какая же у вас дистанция в строю между машинами была, коли такое произошло?
— Как в уставе написано, максимально тесный строй, дистанция 10 метров.
Примерно в таком же русле протекала и беседа со старшим лейтенантом Губановым, один взгляд на шевелюру которого вызывал ассоциации с Индией.
— Над аэродромом собрал звено и мы пошли в зону. Набрали максимальную скорость и стали выполнять левый поворот. Оба ведомых в вираже отстали. Собрал их и повторил маневр. Учтя ошибку, я в вираже чуть прибрал газ. Смотрю в зеркало, Архипов на месте, а Авдеев пропал! Я подумал, что с ним что-то случилось и прервал выполнение фигуры, пошёл по прямой, и тут мне позади кабины как вдарит! Самолёт крутануло и у него оторвался хвост, я выпрыгнул.
— Вы лейтенанту Авдееву какие-нибудь команды по радио подавали?
— Да я только собрался его вызвать, а он в меня уже врубился! Всё в один момент произошло!
— И вы полагаете, что в происшествии виноват дизель конструктора Чаромского?
— Конечно, мы потом когда всё разбирали, поняли, что если б не неважная приемистость дизеля, ничего бы и не было! Из-за этого же невозможно маневрировать тягой при полёте в строю!
— Хорошо, вы свободны.
Следующим ко мне на расправу попал лейтенант Любимов, который полностью подтвердил слова Авдеева относительно опасности пикирования и поддежал Губанова по вопросу мотора. Потом, после того, как сержант госбезопасности Сафонов принёс сведения из 80-го авиапарка, обслуживающего 24-ю эскадрилью, очередь дошла до комэска майора Шарапова.
— Товарищ капитан, расскажите пожалуйста, в каком строю первый авиаотряд эскадрильи совершал перелёт из Москвы в Евпаторию.
— Мы шли двумя колоннами за лидером ТБ-3 с повышенными интервалами, чтобы было можно свободно маневрировать в случае чего.
— В день аварии со столкновением двух И-18 вы были больны?
— Да.
— И, тем не менее, были достаточно здоровы, чтобы руководить полётами?
— Да, — прямо таки выдавил из себя комэск будто через силу.
— Чем болели?
— Головная боль одолела товарищ капитан государственной безопасности.
— Документами это можно подтвердить?
— Наш фельдшер может выписать вам справку, если нужно.
— Значит, документов о вашей болезни, датированных днём аварии нет?
— Ну, нет. Какое это имеет значение?
— Выходит, вы, под надуманным предлогом отказались от важнейшего полёта, отправив неопытных лётчиков, недостаточно освоившихся с управлением И-18?
— Что вы здесь тень на плетень наводите? Какой там надуманный предлог? — комэск явно вёл себя вызывающе. — Да день рождения у жены был накануне, что тут непонятного? А лётчики как лётчики, не меньше и не больше моего на новом истребителе, будь он не ладен, налетали.
