— Малышка…
Аш накрыла его руку своей:
— Ты такой хороший друг, почему не хочешь сказать мне что-то плохое? — Она посмотрела ему в лицо, и у нее застыла ладонь, положенная на его руку. — Согласна, мои родители были не свободные, я есть собственность кого-то, живущего в Карфагене.
Она криво улыбнулась своим словам, но ответной улыбки не увидела. Годфри Максимиллиан стоял и смотрел на нее так, будто видел впервые.
— Ясно, — у Аш упало сердце, потом застучало быстро и громко. — Для тебя имеет значение. Какого хрена, Годфри! Разве мы не все равны перед Господом?
— Что ты об этом знаешь? — Годфри вдруг закричал, брызгая слюной, его широко раскрытые глаза засверкали. — Аш, ты-то что знаешь? Ты не веришь в нашего Господа! Ты веришь в свой меч, в своего коня, в своих людей, которым платишь жалование, и в своего мужа, который может впихнуть в тебя свой член! Не веришь ты в Господа и в милость Его, да и никогда не верила!
— Что… — Аш потеряла дар речи и только смотрела на него с изумлением.
— Я видел тебя с ним рядом! Он до тебя дотрагивался… ты к нему прикасалась, ты ему позволила до тебя дотронуться… ты хотела…
— А тебе-то что? — Аш вскочила на ноги. — В сущности, это не твое дело! Ты ведь, черт побери, священник, что ты понимаешь?
— Шлюха, — проревел Годфри.
— Девственник!
— Да! — рявкнул он. — Да. А что, у меня был выбор?
Тяжело дыша, вынужденная замолчать, Аш стояла на вымощенном каменными плитами широком проходе лицом к Годфри Максимиллиану. У огромного мужика все лицо перекосило. Он издал какой-то звук, и Аш в смятении следила, как из его глаз хлынули слезы: Годфри плакал с трудом, как плачут мужчины, выворачивая душу из самой глубины. Она потянулась к нему и дотронулась до его мокрой щеки.
Почти шепотом он монотонно заговорил:
— Я все бросил ради тебя. Я за тобой протопал через половину христианского мира. Я полюбил тебя с первого взгляда. Внутренним взглядом я и сейчас вижу тебя, какой ты тогда была — в одежде послушницы, с бритой головой. Маленький беловолосый ребенок, весь в шрамах.
— Ой, ну что за дерьмо, да я ведь люблю тебя, Годфри. И ты это знаешь. — Аш схватила его сразу за обе руки и крепко держала их. — Ты мой самый старый друг. Мы с тобой каждый день вместе. Я полагаюсь на тебя. Ты знаешь ведь, что я тебя люблю.
Она держала его изо всех сил, как держала бы тонущего, сильно, до боли вцепившись в него, как будто чем прочнее держишь, тем больше шансов спасти человека от его страданий. У нее побелели пальцы. Она ласково трясла его руку, стараясь заглянуть ему в глаза.
Годфри Максимиллиан высвободился и схватил ее руки в свои:
— Не выношу, когда вижу тебя с ним. — Его голос сорвался. — Не могу смотреть на тебя и знать, что ты замужем, что ты единая плоть с ЭТИМ…
Аш подергала руки — не освободить, сильные пальцы Годфри держат крепко.
— Я могу пережить твои периодические случки, — сказал он. — Ты исповедуешься, ты получаешь отпущение грехов, все это ерунда. Да и не так это часто бывает. Но брачное ложе… и ты на него так смотришь…
Аш вздрогнула — он сделал ей больно.
— Но Фернандо…
— Пошел он на хрен, твой Фернандо дель Гиз! — проревел Годфри.
Аш в молчании уставилась на него.
— Я тебя люблю не так, как положено священнику, — Годфри не спускал с нее горящих мокрых глаз. — Я давал обеты до того, как встретил тебя. Я бы с радостью отказался от рукоположения, если бы мог. Если бы мне можно было снять сан безбрачия, я снял бы.
У Аш от страха упало сердце. Она повертела кистями рук и высвободила их:
— До чего я дура.
— Я люблю тебя, как мужчина. Ох, Аш.
— Годфри, — она замялась, не уверенная, против чего ей надо протестовать, только чувствуя, как весь мир рушится вокруг нее. — Боже мой! Ведь ты для меня не просто какой-то священник, которого можно уволить и нанять другого. Ты со мной с самого начала — даже дольше, чем Роберт. Клянусь всеми святыми, не то время ты выбрал для исповеди.
— Да мне не до Божьей милости! Я как вспомню, что желаю ему смерти, так каждый день читаю мессу. — Годфри начал нервно крутить в пальцах свой веревочный пояс.
— Годфри! Ты мне и друг, и брат, и отец… Ты ведь знаешь, я не… — Аш умолкла в поисках нужного слова.
— Не хочешь меня, — у Годфри исказилось лицо.
— Нет! Я хочу сказать… я не хочу… я не желаю… о, что за дерьмо! Годфри! — Она потянулась к нему, а он развернулся кругом и помчался большими шагами к лестнице. Она заорала вслед ему: — Годфри! Годфри!
Он двигался очень быстро, быстрее, чем она, крупный мужчина, кинувшийся опрометью, почти бегом вниз по ступеням каменной лестницы, спускавшейся по внутренней городской стене. Аш остановилась и смотрела вниз, как широкоплечий священник расталкивает встречных на вымощенной камнями улице: женщин с корзинами, вооруженных мужчин, собак, вертящихся под ногами, детей, играющих в мяч.
— Годфри…
Она заметила, что Рочестер и Хью были действительно невдалеке от подножия лестницы. Малорослый валлиец держал в руках кружку с чем-то, и она видела, как Томас Рочестер вручил мальчику-подавальщику мелкую монету в уплату за пиво и хлеб.
— Ну что за дерьмо. Ох, Годфри…
Размышляя, не побежать ли за ним, не попробовать ли отыскать его в толпе, Аш вдруг увидела у подножия стены прямо под собой золотую голову.
У нее замерло сердце. Рочестер поднял голову, увидел ее, сказал что-то человеку и указал рукой направление, но по ступенькам начал подниматься вовсе не мужчина, а его сестра — Флора дель Гиз.
3
Аш выругалась и с бьющимся сердцем вернулась на бойницу.
На синем, еще дневном небе низко над западным горизонтом прорезался белый призрак полумесяца. Внизу, под Аш, на въездном мосту в Дижон заскрипела повозка: Аш перегнулась через стену, чтобы посмотреть на нее. Повозка гнулась под тяжелыми поникшими снопами золотых колосьев, и Аш подумала о водяных мельницах в дальнем конце города, об урожае и о том, как пойдет жизнь зимой в стране, расположенной менее чем в сорока милях отсюда.
Флора прыжком преодолела последние ступеньки и оказалась на широком проходе вдоль стены, там, где сидела Аш:
— Чертов дурак священник чуть не сбил меня с ног на лестнице! Куда это Годфри рванул?
— Не знаю!
Аш увидела, что Флора удивлена, с какой болью в голосе она это произнесла, и повторила спокойнее:
— Не знаю.
— Он пропустил вечерню.
— А тебе чего надо? — И, не дав себе времени подумать, Аш добавила: — Вот теперь тебе понадобилось опять явиться. От какого, черт его побери, родича ты прячешься на этот раз? Мне хватит того, что было в Кельне! На хрена мне хирург, если ее — его никогда нет на месте!
