24 июня 1941 года. 17 часов 00 минут.
Гродненская область. Шоссе. Не доезжая Сморгони
Веками дремал на реке Вилия, у впадения в нее узенькой Оксны, древний белАрусскУ городок Смаргонь…
Известен был он издревле как маеток князей Радзивиллов, да еще славился своей народной Медвежьей академией, где цыгане мишек обучали на ярмарках представлять, как дети малые горох воруют, а пьяный мужик домой идет…
Хотя и его не обходили стороной события исторические…
Именно здесь, возвращаясь из Восточного похода, Наполеон передал командование маршалу Мюрату над остатками Великой (когда-то!) Армии, а сам налегке укатил в Париж, видимо, опасаясь попасть в гостеприимные, нежные руки «Русских Амуров» — вооруженных луками башкир и калмыков…
Во время другой Великой войны, на востоке именуемой Империалистической, через Сморгонь проходила линия русско-германского фронта. В результате тяжелейших позиционных боев 16-тысячный в то время город превратился в руины.
Да что там! После 810-дневной обороны он практически перестал существовать.
В боях под Сморгонью принимали участие:
будущий Маршал Советского Союза и министр обороны СССР, а тогда всего лишь унтер, пулеметчик 256-го Елисаветградского полка Родион Малиновский,
поручик 16-го Менгрельского гренадерского полка Михаил Зощенко,
вольноопределяющийся Валентин Катаев,
штабс-капитан Генерального штаба, будущий Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников,
командир 14-й роты 6-го Финляндского стрелкового полка поручик Владимир Триандафиллов, будущий красный военный танковый теоретик,
начальник штаба 64-й пехотной дивизии полковник Михаил Дроздовский и капитан этой же дивизии Александр Кутепов (в будущем известные герои Белого движения, те самые: «Шли Дроздовцы твердым шагом, Враг под натиском бежал, под Трехцветным русским Стягом Славу полк себе стяжал!..»),
поручик Александра Толстая (дочь Льва Толстого)…
И многие, многие иные… «Имена же их только Господь веси…»
Сотни тысяч солдат и офицеров отдали здесь свою жизнь, сражаясь за Веру, Царя и Отечество, 847 поименно известных героев Сморгони стали в тех боях полными Георгиевскими кавалерами.
Также Сморгонь вошла в историю тем, что во время этой Первой Мировой войны здесь впервые в истории войн был сформирован добровольческий женский батальон, участвовавший в нескольких чудовищных по количеству потерь боях.
Его не зря назвали «Батальоном смерти». И здесь девушки лучших русских фамилий показали всему миру своим примером, как нужно сражаться и умирать… За Веру, Царя и Отечество!
А еще Сморгонь — узел дорог. И железная дорога здесь проходит, и идут шоссе на Молодечно, Вильно, Ошмяны, Вилейку, Борисов…
Немцы заняли Сморгонь после короткого боя. И дорога на Минск — была открыта… Была бы… Кабы не было деревни Залесье… Ну что-что… деревня как деревня…
Правда, рядышком старинная усадьба Огиньских, где, по недостоверному преданию, и был написан величественно-прекрасный «Полонез», тот самый…
А еще здесь есть шоссейный и железнодорожный мосты через невеликую речку, левый приток Вилии. И сейчас у этого моста конвойные войска НКВД выполняют свои прямые служебные обязанности…
Их было двадцать восемь!.. бойцов 84-го железнодорожного полка 9-й железнодорожной бригады… И счетверенная зенитная установка в заботливо отрытом окопчике.
Именно эти бойцы днем ранее повязали и для верности чуть не определили в «расход» главного диверсанта Страны Советов. Нюхом его почувствовали, как сторожевые овчарки — волка…
А ты без спросу не лазай, гражданин Стариков, под вверенный Родиной мост. Подумаешь, накостыляли ему от души… Служба у них такая, а печать и подпись на удостоверении и подделать можно.
Когда на шоссе показались вражеские танки, сержант И. И. Пияшев сделал все по инструкции. Подпустив танки поближе, из искусно замаскированных окопчиков бойцы дружно швырнули под гусеницы шашки ТНТ с коротенькими отрезками огнепроводного шнура. А потом причесали из зенитных «Максимов» и верных СВТ горохом посыпавшуюся мотопехоту…
Держались долго… почти полчаса… И когда Пияшев был уже готов дать Главный сигнал, со стороны Минска над полотном показалось облачко летучего дыма.
…За два часа до этого красноармеец А. А. Маринович, скрипя зубами, лежал на животе, на жесткой полке бесплацкартного вагона санлетучки на станции Молодечно.
Наркоз уже кончился, и левую ягодицу Мариновича как будто дрелью сверлило. Ну, задел ему осколок седалищный нерв. Бывает. Не все почетные раны в грудь… автор и сам… ну, ладно, дело не в авторе… Просто красноармейцу было очень больно…
И когда в вагон зашел незнакомый старший лейтенант в комбинезоне и танковом шлеме, никаких иных мыслей у Мариновича не возникло, кроме: «Ходют тут всякие»…
А незнакомый командир снял шлем и очень просто сказал:
— Товарищи бойцы и командиры! Вы все здесь уже исполнили свой долг перед Родиной, честно пролили за нее свою кровь. Честь вам и хвала за это, и огромное спасибо от всего Советского народа. Только я вынужден обратиться к вам с просьбой. Фашисты прорвались через Литву и прут на Минск. К ним навстречу идут наши войска, однако до их подхода надо постараться врага задержать. Я, старший лейтенант Клюев, обращаюсь к вам, дорогие мои товарищи… Если среди вас есть танкисты, артиллеристы, пулеметчики, из легкораненых, кто может держать в руках оружие… вступайте в мою часть. Это не приказ. Приказать вам не может даже сам Ворошилов… Но я вас очень, очень прошу… Пожалуйста…
Ответом ему сначала было тягостное молчание. А потом раздалась сплошная, густая, яростная матерная ругань. А потом они начали вставать. Израненные, обожженные, искалеченные…
Санитарки хватали их за руки, не пуская, а они вставали, кто мог… а кто встать не мог — те плакали от горя…[147]
Во главе своего хромающего, перебинтованного, пахнущего йодом и кровью войска Клюев прошествовал за здание вокзала. Там, на грузовых путях, стоял он — БЕПО РККА № 44.
Последние двадцать лет БЕПО мирно простоял на запасном пути на станции Орел, потому как «мы мирные люди…» В резерве 4-го дивизиона 1-го запасного полка бронепоездов.
Согласно довоенным планам, 23 июня его прицепили к «черному» паровозу, который и повлек его по назначению — в ПрибОВО, где на станции Вильно его должен был принять экипаж. Где теперь тот экипаж… там же, где и станция Вильно…
И в результате остался старший лейтенант с десятком бойцов, которые по дороге боевой состав охраняли. Теперь же расчеты всех четырех «трехдюймовок» и восьми «максимов» были полностью укомплектованы… ранеными!
