Войдя в дом, гость скинул на руки подбежавшему слуге широкий, европейского покроя, плащ, оставшись в коротком литовском кафтане зеленого сукна с золочеными пуговицами. Из-под кафтана неожиданно блеснула кольчуга.
– Что смотришь? – усмехнулся Хвостин. – Странные дела нынче творятся в княжестве. Приходится опасаться – даже мне, советнику княжескому! Abyssus abussum invocat – бездна призывает бездну. Впрочем, за тем и приехал. Если не возражаешь, нарушим традиции – кое-что обсудим до ужина?
– Обсудим, – коротко кивнул Раничев, – на то и традиции, чтобы их нарушать. Прошу в мой кабинет… э… в терем.
Поднимаясь по лестнице, Иван прятал усмешку – уже с самого начала ясно было ему, что Хвостин приехал не просто так. «Мимо проезжал» – ага, как же!
– Ну вот, – предложив гостю резное полумягкое кресло, Раничев уселся за стол, заваленный долговыми расписками, какими-то записями, перьями и прочей канцелярской хмурью, более приличествующей какой-нибудь приказной избе, нежели жилищу представителя знатного боярского рода.
– Хорошо, хорошо, – Хвостин одобрительно посмотрел на стол, на стоявшие вдоль стен полки с книгами. – И где только ты, Иван Петрович, деньги на книжки берешь?
Иван усмехнулся:
– Хозяйствую не абы как, да и супругу мою бог разумом не обидел.
– Видал, видал, у моста рядок построили… Чай, твои люди?
– Мои, – кивнул Раничев.
– Не боишься, что чернецы сожгут? – гость вдруг прищурил левый глаз, взглянув на Ивана с этакой настороженной хитрецой, вылупился, словно дятел.
– С чернецами я давно разобрался, – пожал плечами Раничев. – А сунутся – напомню.
– А если не чернецы? Другой кто-то?
– На всех силенок хватит.
– Да, фортецию ты из хором устроил изрядную, – покивал Хвостин. – Только спасет ли?
Иван насторожился: вот оно! Не зря гость такой разговор завел.
– Вот о чем хочу поведать тебе, Иване, – оглянувшись на плотно прикрытую дверь, советник понизил голос. – Слушай внимательно, не перебивай, а в конце свое мнение скажешь.
По мере того как Хвостин рассказывал, Иван ощущал то недоумение, то злость, то досаду. Оказывается, в последнее время – полгода, год – все важные купеческие тракты стали вновь тревожить разбойники, что, вообще-то, не было такой уж новостью – татей и раньше хватало, только вот эти вдруг оказались какими-то особенно злыми, безжалостными и, можно сказать, неуловимыми.
– Плохо ловите, – усмехнулся Раничев. – Я б посоветовал кое-что…
– Подожди, – советник недовольно махнул рукой. – Слушай дальше… Мы и подставы делать пробовали, и своих людей засылали – тщетно, их почти сразу же и убивали, такое впечатление, что шайка эта вообще не нуждается в людях.
– Странно.
– Вот и я про то. А ведь и у них бывают потери – вот, хоть месяца три назад – с десяток убитыми потеряли, все молодые крепкие парни, стриженные коротко, как рабы.
– Может, беглые, из Орды?
– Может… Но ведь они должны бы где-то скрываться, иметь схроны, землянки, избы… вот, как, к примеру, когда-то шайка Милентия Гвоздя. Их ведь тоже долго ловили, но ведь поймали же!
– Вот именно!
– Однако у Милентия были и схроны, и люди, и даже целое селище в дальних лесах. А у этих – нет.
– Что значит – нет? – Иван удивился. – Не с неба же они появляются?
– Поверь, все прошарили, везде послухов наслали – и словно в дым.
Раничев задумался, затеребил бородку.
– Есть тут у нас одно место, Плещеево озеро, – негромко промолвил он. – Глухое, незнаемое, дорог туда нет – одни тропы…
– Вот видишь – тропы! А у нас обозы целые исчезают. Да и знаю я это озеро – уж больно далековато для вылазок.
– Для вылазок – да, – сумрачно кивнул Иван. – А для схрона?
Хвостин пощипал бороду и, подумав, признал, что – для схрона, наверное, Плещеево озеро и подходящее место, да только уж больно далеко оно от всех торговых трактов. Заколебешься добычу таскать!
– А что в основном берут-то?
– Да что и все. Золото, серебро, монеты… Недавно вот целый воинский обоз ограбили со снаряженьем: доспехи, копья, щиты, – Хвостин недоуменно покачал головой. – Не пойму даже – зачем лесным татям доспехи? А щиты? Не очень-то удобно с ними по лесам да болотам бегать.
– Да, странный выбор, – согласился Раничев. – И все же сходим завтра на Плещеево. Поохотимся, да и… дело у меня там.
– Что за дело? – гость вскинул глаза.
– Отроки мои, из Гумнова, в тех местах заплутали. Евдоким-пахарь, рядович, родич их, упросился на завтра пойти поискать. Вот и мы с ним. Поохотимся, отроков поищем, а заодно и на озеро попристальнее взглянем. В свете того, что ты, Дмитрий Федорович, мне тут порассказал. Соединим, так сказать, приятное с полезным.
– Что ж, как скажешь, – Хвостин улыбнулся и предупредил. – Только смотри, чтобы все это не затянулось ad kalendas Graecas!
– До греческих календ? – не понял Иван.
– Я имею в виду – не слишком долго, – с улыбкой пояснил гость. – Ведь через три дня приезжает Московское посольство! Князь Федор Олегович желает, чтобы при встрече с московитами присутствовали все, как говорится – «конно, людно и оружно». Ты как? Не будешь артачиться? Не скажешь, что вотчинник, и землицей владеешь по праву, а не по княжеской воле?
– Не скажу, не скажу, – засмеялся Раничев. – Надо – съездим. А кто посол-то?
– А черт его знает, – советник пожал плечами. – Да и какая разница?
– Думал, может, из знакомых кто?
– А, ну да, ну да, ты ж когда-то неплохо там поработал, – понятливо усмехнулся Хвостин. – Еще при старом князе, Олег Ивановиче, царствие ему небесное.
Оба перекрестились на висевшую в углу икону с небольшой лампадкой на тонкой серебряной цепочке и, переглянувшись, спустились вниз, в горницу.
Всю ночь шел дождь, лил как из ведра, пару раз даже полоснула молния, однако не заладилася гроза, гонимые ветром, улетели на запад тучи, и утром уже вовсю сияло жаркое солнышко, высушивая впитавшую дождевую влагу землю. От луж, от мокрой луговой травы, от грядок поднималось к небу густое туманное марево.
Иван выглянул в оконце и, прищурившись, посмотрел на солнце. Кажется, неплохой будет денек – успеют с севом. Правда, здесь и торопиться не нужно, ну да оброчники не дураки, по мокрому-то пахать не будут, иначе не овес да гречиха – одни сорняки в полях заклубятся.
У ворот, дожидаясь хозяина, уже стоял пахарь Евдоким, а рядом с ним и Пронька – в новой сермяге, лаптях и чистых онучах, весь такой аккуратненький, ладный. Светлые волосы парня трепал ветерок, лицо было сосредоточенно-важным – еще бы, ведь именно ему было поручена вся подготовка к отъезду.
– Так, лошади оседланы, телеги смазаны, шатер взят, – сам себе, но и так, чтобы было слышно Евдокиму, шептал отрок. – Продуктов тоже хватит, да и там, всяко, запромыслят какую-нибудь дичину.
