— Вы наблюдательный, умный человек, с большой выдержкой, крепкими нервами…
Я сделал попытку встать и, поклонившись, звякнуть шпорами. Ирина остановила меня коротким жестом. В смысле, мол, — брось дурака валять.
— Но сможете ли вы спокойно выслушать то, что я сейчас скажу… — В ее тоне не было вопроса, она скорее размышляла вслух.
— Смогу, — сказал я, закуривая. Близких родственников, за которых можно было тревожиться, у меня нет, а лично меня испугать трудно. Я был готов к чему угодно, но, так сказать, в привычных рамках. В любви она сейчас объясняться явно не будет, следовательно… Она вполне могла представиться сотрудницей иностранного посольства, любой разведки мира, на худой конец — какой-нибудь мафии по делам искусства… Предложить мне подписать коллективный протест против чего угодно или наладить массовое производство «подлинников» Сальвадора Дали или Шишкина. До сих пор ко мне с такими предложениями как-то не обращались, но ведь могут и начать?!
— Даже если я скажу, что говорю с вами по поручению внеземной цивилизации?
«Ого! — подумал я. — Жаль. А с виду выглядишь вполне нормальной…» Но взятый ранее тон даже в этой ситуации обязывал, и я кивнул:
— Отчего же нет?
Я был разочарован, даже шокирован. Такой поворот сюжета не соответствовал ее облику. Даже сумасшедшие должны подчиняться определенным правилам. Так сказать, единству формы и содержания. А она — не соответствовала. Я знавал ее единомышленников. Один все свободное время посвящал сбору фактов об НЛО, выступал с лекциями, мотался по конгрессам соответствующего уровня и агрессивно вербовал неофитов в общество покровительства пришельцам, другой, повредившись на индийской философии, с 21 до 23 часов ежедневно медитировал в Измайловском парке в целях приобщения к Шамбале. Но и тот и другой в моих глазах заведомо были жертвами чрезмерного распространения всеобщей грамотности, Ирина же такого впечатления никак не производила.
Впрочем, почему это должно меня волновать? Мало ли кто как с ума сходит? Если за знакомство с такой женщиной нужно прикинуться дураком — отчего бы и нет? Я уже понял, что готов согласиться даже на обращение в ислам, если потребуется.
По-моему, она испытала некоторое разочарование от моей покладистости, как человек, у которого слишком легко удался тщательно подготовленный розыгрыш.
— И вы так спокойно это воспринимаете?
— А вы ждали, что я в ужасе полезу под стол, начну творить крестное знамение или хотя бы закричу: «Нет! Никогда!» Что вас удивляет? Точка зрения Джордано Бруно у нас признана официально, сомневаться в ней только товарищу Шкловскому позволительно, для остальных же — как бы дурной тон. Обскурантизм как бы. Люди посерьезней меня симпозиумы устраивают по проблемам контакта. Тут другое смущает. Какая причина заставила уважаемых пришельцев уведомить меня о своем прибытии, да еще столь приятным способом? Надеюсь, вы занимаете достаточно высокое положение и уполномочены вести переговоры? Правда, я, к моему глубокому сожалению, к встрече не готов. Не облечен, а также незнаком с этикетом и протоколом…
Сказал я все это и испугался, что переиграл. Возьмет, обидится и уйдет. Кого попроще искать.
— Не надо, Алексей. Этот тон вам не к лицу. А причина есть, как ни странно. Я сама в свое время задавала этот вопрос. Можете себе представить: с точки зрения инопланетного разума, мы с вами — наиболее подходящие объекты для контакта и выполнения некой миссии…
— Как это для нас с вами ни лестно — не могу. Но допускаю.
— Странный вы, — вздохнула Ирина. — «Не могу, но допускаю». Надо же.
— А чего тут странного? Очень просто. Основания верить в свою исключительность среди пяти миллиардов землян у меня, при всем самоуважении, нет. Но если контакт все же должен осуществиться на индивидуальном уровне, то отчего бы не допустить, что субъектами, а равно объектами такового можем быть и мы с вами? Как и любой другой, произвольно выбранный индивид.
— Да… Логика у вас…
— Логика вполне простая. Но в обычной жизни люди предпочитают, вполне бессознательно, заменять логику эмоциями, стереотипами, так называемым здравым смыслом, и попытки кого-то к действительно логическому мышлению воспринимаются окружающими как странность и даже вызов. Стройные логические рассуждения любят также называть демагогией. Те, кто знает это слово. Но суть сейчас не в этом. Если я избран, то хотелось бы знать: чем же пришельцы руководствовались?
— Видите ли, в строгом смысле их нельзя назвать пришельцами. На Земле они физически не присутствуют.
— Да? А где же они? На орбитальном корабле? На базе в поясе астероидов? На комете Галлея?
— Нет. Тут совсем другое. В вашем понимании они… вообще не существуют.
«Так, хорошо, — подумал я. — По крайней мере, неординарно».
Поскольку я уже решил любым путем продолжить столь неожиданное и в высшей степени интригующее знакомство, мне оставалось только играть в ее игру и по ее правилам. А в них еще предстояло разобраться, не давая ей оснований усомниться в моей искренности и лояльности. Когда тебе под сорок, такими подарками судьбы не разбрасываются. Это в юности я мог на предложение нравившейся мне девушки пойти в кино ответить, что этот фильм я уже видел…
— Знаете, Ирина Владимировна, давайте так: вы мне все расскажете подробно, с самого начала, а то я не силен в теории. Как говорил Козьма Прутков: «Многие вещи нам непонятны не оттого, что наши понятия слабы, а оттого, что сии вещи не входят в круг наших понятий».
— Ну, если вы так считаете и располагаете достаточным временем…
— Неограниченным! — без тени лицемерия воскликнул я. Но про себя добавил: лишь бы не оказаться в положении супруга Шехеразады… А в глазах Ирины вдруг, как мне показалось, промелькнуло нечто очень похожее на плохо скрываемую иронию.
Я сейчас, разумеется, не в состоянии более или менее связно пересказать все, что она мне говорила этим долгим вечером. И потому, что заведомо настроился не принимать ее слова всерьез, и потому еще, что не с моим образованием все это можно было понять.
Пришельцы, от имени и по поручению которых говорила со мной Ирина, в природе действительно не существуют. Может быть, они будут существовать неизвестно где через непредставимое количество лет, если я оправдаю возлагаемые на меня надежды.
Как известно, наша Вселенная началась 10–20 миллионов лет назад или около того так называемым Большим взрывом, когда из некой элементарной частицы возникло все остальное. А также и многое другое, чего даже самые светлые умы представить себе не могут. Закончит же свое существование указанная Вселенная через десять, по-моему, в 69-й степени лет превращением всех звезд и галактик в черные дыры с последующим их испарением. И вот когда во Вселенной вообще ничего не останется и ее самой тоже, тогда все и начнется сначала.
