— Спасибо, — сказал я и отправился к каталогу.
Каталог был алфавитным. Первый же ящик, который я выдвинул, представлял авторов на букву "Ю". Так мне было ничего не найти. Я для виду покопался в карточках и медленно задвинул ящик на место, подумав, что мне нужен тематический каталог.
Едва я закончил свою мысль, как внутри шкафа раздалось громкое шуршание, словно там передвигалась стая летучих мышей. Когда шуршание стихло, я с опаской приоткрыл ящик. Карточки стояли на месте, но таблички с буквой "Ю" перед ними уже не было. Вместо этого ящик предлагал мне ознакомиться с литературой на тему "История прорицаний".
Я едва не подпрыгнул от радости. Так вот, значит, как оно работает! Я скорее задвинул ящик и, не отрывая от него руки, подумал: "Магия Тибета". Раздалось знакомое шуршание. Когда картотека успокоилась, я с замиранием сердца заглянул в каталог.
Прямо скажем, не густо.
Книг по тибетской магии в этой огромной библиотеке насчитывалось всего порядка тридцати. Я лихорадочно начал просматривать названия. "Травы и зелья Тибета", "Великие учителя тибетских магических школ", "Путеводитель по монастырям Непала"… Вот она, "Визуальная магия традиции бон"! Я выхватил карточку из каталога и помчался к мадам Пинс.
— А можно мне вот эту книжку? — проговорил я, протягивая ей карточку. Библиотекарша глянула на нее, и на лице ее отразилась смесь недоверия и изумления.
— Она стоит в закрытой секции, — сказала она. — Видишь в углу написано — ЗС? Для того, чтобы получить оттуда книги, тебе необходимо письменное разрешение преподавателя. Иди поставь карточку на место…
Я побрел обратно. Какая еще закрытая секция? В лес нельзя, к библиотеке не подступишься, половина комнат в замке закрыта… Я поставил карточку и вновь перебрал всю тибетскую картотеку. Почти две трети имели в углу пометку ЗС. Я обратил внимание, что все они, судя по названиям, были практического характера.
— Закрытая секция? Там стоят книги по темным искусствам, — объяснил мне вечером Нотт. Мы валялись на кроватях, занимаясь кто чем. Пирс с выражением отвращения на лице читал учебник по истории магии, Флетчер листал какой-то спортивный журнал с мельтешащими игроками, я рисовал, а Нотт бездельничал, одновременно служа мне моделью.
— И что?
— А то, что в нашем мире все страх как боятся темных искусств, и ученики не могут читать подобные книги. Ну, может, только старшеклассники. — Нотт повернулся ко мне лицом: — И что же ты присмотрел себе в Закрытой секции?
— Не верти башкой! — сказал я. — Так, кое что. Уже неважно.
Лежащий на кровати Нотт вышел у меня не слишком хорошо. Я бросил рисунок на кровать и взял новый лист бумаги. Последнее время я рисовал больше, чем когда либо в жизни.
На уроках по истории магии заняться было нечем. Я садился за последнюю парту вместе с Пирсом, сразу за Флетчером и Ноттом, и рисовал. Преподавателем истории было само ее воплощение — бестелесный призрак профессора Биннса. Его лекции практически совпадали с содержанием учебника, а потому я забил на них, решив, что выучу все, что надо, к экзаменам. Вместо этого я рисовал своих одноклассников, профессора Биннса, Кровавого Барона в разных позах (в том числе и откусывающего голову Малфою — позже этот рисунок у меня кто-то стащил), интерьер класса, фестралов, запряженных в кареты, Квиррелла в чалме, из которой разлетаются летучие мыши, Снейпа в окружении оживших тварей, что стояли заспиртованными в его классе, и Дамблдора за столом в Большом зале, без улыбки глядящего прямо на зрителя из-за поблескивающих очков.
— Я бы на твоем месте не стал его рисовать, — прошептал мне Пирс, когда я набрасывал директорские руки. Историк бубнил себе под нос о каких-то Эриках Рыжих и походах к Зеленой Земле.
— Почему?
— Так… — Пирс пожал плечами. — Он странный тип. Может, если ты его рисуешь… ну… этот рисунок становится для него окном.
— Окном?
— Как портреты в замке. Они же переходят друг к другу и все видят, что тут происходит.
— Но это не магический рисунок, — возразил я. — Он не двигается и ни с какими другими не связан.
— Это же Дамблдор, — Пирс глянул на профессора Биннса, который ни на что не обращал внимания, и продолжал:
— Отец говорит — он сейчас самый сильный колдун Британии. Его даже Сам-Знаешь-Кто боялся.
Да, это я тоже знал — эвфемизм "Сам-Знаешь-Кто" заменял магам имя Темного Лорда Волдеморта, о котором я составил довольно нелестное впечатление, пролистав пару книг по истории магической Британии ХХ века.
— Пирс, какого черта! — прошептал я. — Это всего лишь имя! К тому же, он вроде как умер…
— Он не умер! — к нам повернулся Нотт, игравший с Флетчером в морской бой. — Отец говорит, что он еще вернется.
Про Пожирателей Смерти я тоже знал, и про то, что Ноттов отец был одним из них. Равно как и папаша Малфоя, и родители многих слизеринцев.
— Не забывай, что его сделал малыш Поттер, который тогда и говорить-то не умел, — напомнил я. Нотт сказал:
— Никто не знает, что там произошло на самом деле.
Это было правдой. Я и сам не верил, что ребенок был способен отправить могучего колдуна в такой долгий нокаут. Скорее всего, Волдеморт где-то ошибся, но тогда это меня не слишком интересовало.
На первом уроке по трансфигурации профессор Макгонагалл, напоминавшая мне временами знакомого инспектора по делам несовершеннолетних, превратила парту в пони, демонстрируя, что мы однажды сможем сделать, если будем хорошо учиться. Класс задохнулся от восхищения. Я тут же поднял руку — в голове теснились вопросы.
— Скажите, а этот пони — настоящий?
Макгонагалл удивилась:
— Настоящий? Вы что же, полагаете, я тут фокусы показываю? Это полноценный пони, со всеми присущими животному частями тела и внутренними органами.
— Я имел в виду немного не то, — сказал я. — У настоящего пони, который родился и вырос, есть характер, воспоминания и разные умения, которым его обучали. Он как бы индивидуальность. А этот пони взялся ниоткуда. Я хотел узнать, есть ли у него какие-то индивидуальные черты или там воспоминания…
— Ваша фамилия? — сурово спросила Макгонагалл.
Начинается, подумал я и ответил:
— Ди.
— Так вот, мистер Ди, то, о чем вы спрашиваете, было предметом оживленной дискуссии в 13–15 веках, — сказала Макгонагалл. — Если вам интересны подобные детали, рекомендую обратиться к литературе того времени. Можете подойти ко мне после урока, и я продиктую вам список.
В классе раздались смешки. Меня это не смутило.
— А как же этика? Ведь если пони — настоящий, с воспоминаниями и так далее, то когда вы превращаете его обратно в парту, вы его как бы убиваете?
