Пожелав ему напоследок приятных сновидений, они тихо удалились. Доктор Хубер, не проронивший за весь осмотр ни единого слова, выглядел как-то виновато и все время отводил глаза в сторону, видимо, стыдясь инцидента, произошедшего накануне.
За окном уже давно вступила в свои права ночь. Еще раз посмотрев в кромешную темноту, Он вдруг понял, как сильно устал.
— «Да, денек был трудный, пора спать»
* * *
31 мая 1943 г.
госп. № 56/358.
Утром его разбудила Хильда.
— Доброе утро, Карл. Время принимать лекарства.
Открыв глаза, Он почувствовал все прелести раннего подъема. Но вместе с тем на душе стало как-то легче, словно ночь забрала с собой часть тех потрясений, которые пережил за последние три дня. И это странное имя Карл уже не звучало, словно карканье вороны, став чем-то неотъемлемым и само собой разумеющимся.
— «Да, дружище, теперь ты Карл. И с этим ничего не поделаешь».
— Доброе оно тогда, когда ты встаешь в половине двенадцатого, а не в восемь,— вслух пробурчал он, посмотрев на будильник.
Хильда, как будто не замечая хамства, продолжала добросовестно выполнять свои обязанности, выкладывая на поднос таблетки и порошки, предназначенные для него. Маленькая горсточка незаметно превращалась в маленькую кучку.
— Надеюсь, что это на все отделение? — с надеждой в голосе спросил Он.
— Нет, это все вам, и выпить это вы должны в моем присутствии, — наставительный тон делал похожей ее на школьную учительницу, а его на лоботряса-ученика, отказывающегося делать домашнее задание.
— Хотя бы завтраком для начала покормили.
— После завтрака будут другие лекарства.
— Другие???
Немного поморщившись, Он, смирившись с судьбой, начал одну за другой поедать эту «отраву». После всей процедуры Хильда всунула ему в рот градусник и попыталась быстренько улизнуть.
— А вы не боитесь, что я его тоже сожру? — пробурчал новоиспеченный Карл, не высовывая градусник изо рта.
— Нет. Он не вкусный.
— Ну, не убегайте же, побудьте со мной хоть пару минут.
— Сейчас не могу. Мне надо разнести лекарства до начала осмотра. Но обещаю, как только освобожусь, я к вам тут же загляну.
— Не сомневаюсь. Ведь у меня во рту ваш термометр.
Она еще раз улыбнулась и исчезла за дверью.
— «А все не так уж и плохо. И при других обстоятельствах…».
— Но не успел Он насладиться своим одиночеством, как в палату вошла целая делегация из пяти человек.
Среди «делегатов» были доктор Хубер — со своей «неизменной застенчивостью», доктор Кох — с «приветливым взором», какая-то пышногрудая фрау бальзаковского возраста в форме медперсонала госпиталя и замыкали процессию два офицера с накинутыми на плечи белыми халатами.
Тому, что постарше, было лет пятьдесят. У него были черные волосы, аккуратно зачесанные назад, и тонкие холеные усики, делавшие внешность довольно выразительной. Второй был где-то его нынешним ровесником с ничем не примечательной, слащавой внешностью. Даже невооруженному взгляду сильно бросался в глаза тот факт, что молодой офицер стоял какой-то серой тенью старшего, периодически озабоченно поглядывая в его сторону. Видать, тот был большой шишкой. Но так как нашему герою в рядах Люфтваффе приходилось служить всего третьи сутки, то о звании обоих он не имел ни малейшего представления.
— Как вы себя чувствуете, Карл? — медленно и с расстановкой произнося фразы, начал доктор Кох.
— Да вроде ничего, — пробормотал тот, не вынимая градусник изо рта.
Он никогда раньше не был в Гестапо, но при общении с доктором Кохом, возникало такое чувство, что тот вполне мог бы подрабатывать там на «полставки». — «Ему даже прикасаться к человеку не надо. От одного „нежного“ взгляда в дрожь бросает».
Доктор медленно подошел к кровати.
— Вы хорошо спали?
— Да.
— Это вам, наверное, мешает? — доктор Кох вытащил градусник изо рта и, посмотрев на показания, положил на тумбочку.
— Тошнота, головные боли продолжаются?
— Уже вроде меньше, — нерешительно соврал тот.
Доктор Кох стал быстро проводить осмотр. Из-за чего пациент, периодически не успевая вовремя выполнять указания, стал чувствовать себя слегка не в своей тарелке, а четыре пары глаз, следивших за каждым его движением, делали это чувство все более и более убедительным.
— Вам знакомы эти люди? — произнес доктор после окончания осмотра.
Отойдя в сторону, он позволил лучше рассмотреть обоих офицеров, продолжавших так и стоять в стороне и с каким-то нездоровым изумлением рассматривать его, как экспонат Кунсткамеры.
— Вы можете сказать, кто эти господа офицеры? — неожиданно подал свой голос доктор Хубер.
— Навряд ли.
Если бы Он сейчас был при других обстоятельствах, то ему, наверное, было бы трудно выкручиваться. Но Он действительно мало что знал о том, что спрашивал доктор. Поэтому неуверенность в данной ситуации только усиливала его позицию. — «Главное сейчас — не сболтнуть чего лишнего».
Всеобщее молчание прервал старший офицер.
— Я оберст Кюстер. Командир полка, в котором вы служите.
При упоминании об авиации по спине опять пробежал холодок.
— «Неужели это все не сон?» — За то небольшое время, которое прошло со дня его появления здесь, Он твердо убедил себя, что все это настоящее — оно осязаемо, а значит, Он не спятил. Но каждый новый человек, появлявшийся в его жизни с потоком новой информации, склонял чашу весов в обратную сторону. — «А может быть, весь мир сошел с ума. И я единственный, кто еще хоть что-то понимает в этом бардаке».
— А это Отто фон Ливен, ваш товарищ, — Кюстер пропустил вперед молодого офицера. Тот сделал шаг и, улыбнувшись, кивнул головой.
— Здравствуй, Карл, как поживаешь?
Его голос был очень знакомым. Несомненно, это был никто иной, как «Второй».
— Его-то вы узнаете?
В ответ он лишь в очередной раз отрицательно покачал головой.
— Доктор сказал нам, что у вас частичная потеря памяти, но я не думал, что все так… — Со стороны отчетливо бросалось в глаза то, что Кюстер обращался к Карлу, как к человеку с расстроенной психикой, тщательно разжевывая каждое слово.
— Скажите, а что тогда произошло, — неожиданно преобразился «пациент», совершенно искренне задав вопрос, мучавший его все это время.
— Это была вынужденная мера, — судя по тону Кюстера, объяснение давалось ему нелегко. — Они прошли все рубежи обороны и уже почти вошли в черту города. Мне ничего не оставалось делать, как приказать майору Бренеке вести вас в зону действия нашего ПВО. Ведь, дойди они до города, беды не избежать, там же эти чертовы склады ГСМ. Они хорошо знают, что горючее — наша Ахиллесова пята. Поэтому и стремятся во что бы то ни стало взять нас за горло. — На лице оберста вдруг появилось выражение отчаянной ярости по отношению к тем, кто каждые сутки высыпал сотни тонн бомб на эту землю, разрушая ее города и инфраструктуры. Хотя на Францию ему было по большому счету глубоко наплевать. Ведь большая часть сил устремлялась дальше на восток, к его родной Германии. И с каждым днем их силы все более и более крепли. Теперь они уже летали и днем, а он никак не мог этому помешать.
