Он отправился на набережную Фонтанки, где располагались казармы Московского полка, поговорил с командиром генералом Эдельманом, сослался на плохое самочувствие и отделался от дежурства. Чтобы избавиться от гнетущих мыслей и переживаний, он вечером поехал в офицерское собрание к полковнику Горохову. Там поиграл в вист, затем в бильярд, выпил шампанского, а потом, вернувшись домой, упал на софу и уснул как убитый.
* * *
На следующий день в полдень Голевский, томимый мрачными предчувствиями, прибыл на своей коляске к зданию номер 16, что стояло на пересечении улиц Фонтанки и Пантелеймоновской. Там размещалось III отделение его императорского величества канцелярии. В приемной в ожидании аудиенции пришлось прождать минут тридцать. За это время капитан успел сыграть партию в шахматы с одним штабным офицером. Едва шахматисты разыграли дебют новой партии, как вышел поручик Снетков:
– Господин Голевский?..
Капитан поднялся с кресла и кивнул.
– Прошу вас в кабинет. Его превосходительство вас ожидают-с… А вы, сударь, еще немного подождите, – обратился поручик к штабному. – Его превосходительство вас непременно примет. Уже скоро…
Штабной понимающе кивнул и не возражал.
Голевский вошел в кабинет. (Тут же Снетков прикрыл за ним двери и остался снаружи). В глубине кабинета за бюро стоял человек невысокого роста с правильными чертами лица, аккуратно подстриженными бакенбардами и усами, молодцеватый и подтянутый. Несмотря на возраст, генерал был полон сил и энергии. Его взгляд излучал доброжелательность и уверенное спокойствие.
– Рад вас видеть, капитан, в полном здравии. Поверьте, очень рад.
– Я тоже, ваше превосходительство. Честь имею.
– Ну-с, хорошо. Не буду вас долго томить вас, а сразу перейду к делу. Так-с, я пригласил вас, любезный Александр Дмитриевич, чтобы обсудить некоторые вопросы государственной важности.
– Слушаю вас, ваше превосходительство, я весь внимание.
– Позвольте напомнить. Вы в силу ваших заблуждений сносились с заговорщиками, но были помилованы…
Голевский учтиво кивнул.
– Итак, бунт был подавлен, мятежники приговорены к различным срокам наказания, а пятеро самых опасных и отъявленных преступников казнены. Казалось, мы покончили с бунтовщиками. Но сдается мне, что это не так, что не все заговорщики арестованы, и кое-кто их них затаился до срока, лелея преступные замыслы. Помните дело братьев Критских, которое случилось четыре года назад? Слава Богу, их тайное общество не было столь многочисленно и сильно, как предыдущие. Но они хотели истребить царскую фамилию. А вот недавний пример. Заговор мелкопоместного дворянина Сунгурова и его родственника, студента Гурова. Их арестовали в июне, и они пока под следствием. Заговорщики утверждают, что действовали от имени какого-то Союза Свободы. Вот что они удумали, мерзавцы…
– И что же, позвольте полюбопытствовать?
– …Разослать по всем губерниям прокламации к народу для возбуждения ненависти к государю и правительству, внушить, что цесаревич Константин Павлович (царство ему небесное) жив и идет на Россию с войсками польскими для того, чтобы отобрать всех крестьян от помещиков и сделать их вольными. Не платить никаких податей, а жить всякому для себя – кто как хочет! Они хотели составить шайку тысяч в пять, пойти к Туле и взять оружейный завод, где работают до шести тысяч оружейников… В военных поселениях неспокойно, там тоже зреет смута. Вспомним хотя бы июль сего года. Мятеж в Новгородском поселении. Офицеры убиты, лекари тоже. Мятежники хотели даже ехать в Грузино, чтобы убить его сиятельство – графа Аракчеева и разграбить весь его дом. Но одумались…
«Жаль, что его не убили», – подумал Голевский.
Капитан презирал Аракчеева – этого угодливого царедворца и карьериста, к тому же еще труса. Голевский все никак не мог забыть рассказ своего товарища по Союзу Благоденствия Павла Сергеевича Пущина (его тоже оправдал Следственный комитет) о том, как Аракчеев «отличился» при Бородинской битве. Тогда граф, адъютант при штабе, прискакал к Пущину, в то время еще капитану лейб-гвардии Семеновского полка, чтобы узнать обстановку на батарее. В это время французы стали стрелять из пушек. Услышав, как неподалеку от него что-то разорвалась, он спросил капитана: «Что это?» – «Граната», – спокойно ответил Пущин. Граф побледнел как полотно и, ни слова не говоря, лихо ускакал обратно в ставку главнокомандующего.
«Трус, трус, трус! И не единожды трус!..»
– Вы слушаете меня, милостивый государь? – вывел из задумчивости капитана Бенкендорф.
– Ах, да, ваше превосходительство… – встрепенулся Голевский. – Я вас слушаю…
– Вот я и говорю, а европейские потрясения? Во Франции, в Царстве Польском?.. Оттуда проникает к нам, в Россию, революционная зараза и поражает умы общества. Слава Богу, что мы усмирили поляков. Вынужден признать, что дух мятежа, распространившийся в Царстве Польском и в присоединенных от Польши губерниях, имел вообще вредное влияние и на расположение умов. Вредные толки либерального класса людей, особливо молодежи… В Москве обнаружились даже и преступные замыслы. Нет сомнения, что при неудачах в укрощении мятежа в Царстве Польском дух своеволия пустил бы в отечестве нашем сильные корни. Ситуация, право, непростая. После пяти лет спокойствия господа карбонарии оживились. Значит, существуют и тайные союзы. Пусть малочисленные… Везде заговорщики, везде.
– Согласен, ваше превосходительство.
Бенкендорф замолк. Внимательно взглянув на собеседника, он спросил:
– Братья Боташевы, вы же их знали, капитан?..
Голевский снова кивнул.
– …Они убиты. Михаил Боташев заколот кинжалом, а его брат отравлен.
– Отравлен?
– Да-с, отравлен, милостивый государь.
– И каким же ядом, позвольте узнать?
– Эксперт фон Шульц предположил, что это мышьяк, яд, не имеющий ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Излюбленное оружие семейки Борджиа. Кстати, Наполеона англичане тоже отравили мышьяком, ведь они так боялись его! Мышьяк по праву считается королем ядов. В небольших количествах в течение длительного времени вызывает слабость, помутнение сознания, паралич, тошноту, рвоту… пардон, понос, снижение кровяного давления – и затем, накапливаясь в организме, наносит ему смертельный удар. Предположительно генерала отравила горничная, она загадочным образом исчезла прямо после смерти Боташева.
– Все это ужасно и дико.
– Ко всему прочему, в доме старшего Боташева, как предполагается, имелся тайник, и там наверняка были какие-то ценности, какие-то бумаги. Но при осмотре там ничего не оказалось, видимо, все похищено. Его жена даже не знала о существовании тайника, тем более о том, что там находилось. Оба брата когда-то принадлежали к тайным организациям. Что вы на это скажете, Александр Дмитриевич? Вы же с ними общались.
