Согласно летописи, послы от мусульман говорили: «Ты, князь, мудр и разумен, а закона не ведаешь. Прими закон наш». Владимир отказался.
Между тем, как полагают некоторые историки, Владимир все же предпринял попытку ввести на Руси ислам. Сведения об этом содержатся у арабского писателя аль Марвази, который жил во второй половине XI — начале XII в. В книге аль Марвази мы читаем о русах: «И таким образом воспитывались они до тех пор, пока не стали христианами в месяцы трехсотого года. И когда они обратились в христианство, религия притупила их мечи и вера закрыла им двери занятия, и вернулись они к трудной жизни и бедности, и сократились у них средства существования. Тогда захотели они стать мусульманами, чтобы позволен был им набег и священная война и возвращение к тому, что было ранее. Тогда послали они послов к правителю Хорезма, четырех человек из приближенных их царя, потому что у них независимый царь и именуется их царь Владимир — подобно тому, как царь тюрков называется хакан, и царь булгар. И пришли послы их в Хорезм и сообщили послание их. И обрадовался Хорезмшах решению их обратиться в ислам, и послал к ним обучить их законам ислама. И обратились они в ислам»[26].
Ряд историков усматривают здесь отражение реальных исторических событий. Вот мнение С. Толстова: «В исламе Владимир мог искать идеологическое оружие для примирения фактически непримиримого, достигшего своей кульминации противоречия двух сфер интересов киевской аристократии: догмат борьбы за веру и перспективы союза со странами ислама сулили успешное развитие военной экспансии против старого врага — Византии; система ислама как церкви и религии могла, казалось, содействовать и решению внутренних задач, связанных с окончательной консолидацией феодально-крепостнического строя».
Зарубежный украинский историк О. Прицак, ссылаясь на аль Марвази, утверждает, что во время княжения в Новгороде (970–978) заинтересованный в улучшении отношений с Волжской Булгарией Владимир принял ислам в его тюркской версии. То есть, взойдя на Киевский престол, он уже был мусульманином, и только геополитика подвергла его на христианизацию.
Промусульманский план оказался утопическим и с самого начала обреченным на провал — так пишет Брайчевский. Ислам не имел корней на Руси; это была вера абсолютно чуждая восточному славянству — не только по своему духу, но и с точки зрения исторических традиций. Она не могла соперничать ни с христианством, которое в конце X в. занимало решающие позиции в общественной жизни страны, ни даже с язычеством, которое хоть и превратилось в архаический пережиток, но на стороне которого была по крайней мере глубокая традиция. Сторонников магометанства ни в Киеве, ни в других древнерусских городах не было, если не считать приезжих купцов и дипломатов, не имевших влияния на сознание местной общественности. Поэтому второй религиозный эксперимент Владимира оказался еще менее перспективным, нежели реформа язычества, и не имел серьезных последствий[27].
B.C. Поликарпов рассматривает возможный вариант исторического развития в том случае, если бы Владимир выбрал ислам, что было весьма вероятно, так как еще за сто лет до этого на восточной границе страны утвердился ислам и Киевская Русь уже испытывала влияние блестящей не столько арабской, сколько персидской культуры. Русь X столетия была уже подготовлена к восприятию ислама, который мог предопределить пути развития русской цивилизации.
Ислам имеет свои особенности, отличающие его от других мировых религий — христианства и буддизма: это не просто религия, но целостный образ жизни. Существенно то, что, согласно Корану, власть и законы происходят от Аллаха. Следовательно, нет основания для оппозиции между религиозным и светским содержанием власти. Ислам веротерпим к другим религиям и никого насильно не обращал в свою веру, что пригодилось русским при освоении обширных территорий Сибири, Дальнего Востока, Аляски, Кавказа и Средней Азии. По мнению Поликарпова, сложившийся в результате русский халифат сыграл немалую роль в мировой истории, особенно в истории Запада. Ведь католическому миру пришлось умерить свой воинственный пыл в борьбе с мусульманской цивилизацией. Прежде всего, испанские феодалы не смогли осуществить Реконкисту, ибо за их спиной чувствовалась мощь русского халифата, чьи границы простирались до Эльбы на западе (отважные русские мусульмане сразу же пресекли попытки экспансии германских князей и императоров на западнославянские земли) и доходили до берегов Балтики на северо-западе. Не удалось римским папам организовать серию крестовых походов против мусульманского Востока. К тому времени Византийская империя была поделена между арабским и русским халифатом, что усилило их экономический и военный потенциал. Благодаря русскому халифату, представлявшему собой мощное централизованное государство, войска Чингисхана не сумели прорваться за Волгу и были отброшены назад. В союзе с Оттоманской империей русский халифат разгромил империю Габсбургов, положил конец притязаниям Франции и Англии на господство в Европе. Русская культура впитала все достижения арабо-мусульманской цивилизации в области науки, медицины, архитектуры, поэзии и пр. Немаловажен культ знания, поддерживаемый авторитетом Мухаммеда, что сделало Россию лидером в мире науки и обеспечило ее экономический расцвет и неслыханный взлет культуры и авторитет в мире[28].
По-своему рисует виртуальную мусульманскую Русь A.M. Буровский.
Итак, Русь стала частью мусульманского мира. Что изменится? В нашей реальности лесостепь и степь невозможно было заселить из-за набегов степняков. Заселение юга началось только после русско-турецких войн XVIII в. В мусульманской виртуальности заселение юга могло начаться гораздо раньше. Тем более, что у мусульман население растет всегда быстрее, чем у христиан. Сказываются многоженство и ориентация на многодетную патриархальную семью.
Не будет казачества, а также европеизированного русского дворянства. И вообще в мусульманской Руси нет никаких сословий. Ведь мусульманский мир не знает жесткого сословного деления.
Стань Русь исламской, изменился бы и русский народ. Века воспитания людей в духе покорности судьбе, снятия личной ответственности за себя и за мир сформировали бы совершенно иной человеческий тип.
Стань Русь мусульманской — быть ей очень образованной страной, где несравненно выше ценятся знания. Так что, подводит итог Буровский, «мы жили бы в совершенно иной стране. Не лучше и не хуже — а просто в совершенно иной, и притом совершенно незнакомой. Да к тому же были бы другим народом. Более южным, и к тому же с заметно иной системой ценностей и приоритетов»[29].
