Вот и выходит, что зря Иван с Архипом так-то. Все же любит тот сына. Откровенно любит. Тут ведь вам не там. На законодательном уровне предусмотрена ответственность за поднятую на родителя руку. За такой проступок надлежит бить кнутом нещадно. Считай, до полусмерти.
И что с того, что с момента, как Иван записан в войско, отец не имеет над ним власти? Избить так, что стрелец не сможет нести службу или до увечья, он, разумеется, не может. Не приведи господь – так отвечать будет своей шкурой. А вот поучить сына, даже стрельца, в своем праве. Сын же, хоть трижды стрелец, не моги поднять руку на родителя, и все тут. Иначе быть битым кнутом. Разве что в случае со стрельцом будет отсутствовать такая приставка, как «нещадно».
А Архип степенно рассказывает соседям о том, что вымахал сынок с оглоблю, а жениться не думает. Вот он его и отселил, чтобы за ум быстрее брался. Даже самого злого дворового пса парню выделил, чтобы, пока семьи нет, имущество под присмотром было. И счастье, что младшие братишка и сестренки не видели того, как он с отцом-то. Не то слухи пошли бы, а там…
– Вань, дай пищаль понесу, – едва не умоляя, попросил Гришка.
– А мне бердыш, а, Вань, – подхватился Артем.
И тут пошла потеха. Ребята начали спорить, толкаясь и раздавая друг дружке тумаки, за право нести снаряжение товарища. Не сказать что всерьез, все же дружба у них крепкая, но весьма чувствительно.
– Охолоньте, парни, – возвысив голос, остановил их Иван. – Никому оружие не дам. Если кто заприметит да десятнику донесет, тот потом с меня на учебном поле семь шкур спустит. А оно мне надо?
– И то верно, – не без гордости поддержал его Ефим.
Шутка сказать, их дружок теперь стрелец и ходит в подчинении у настоящего десятника. А дядька Кузьма – он воин бывалый. Под таким не забалуешь. Враз окоротит дурную головушку.
Господи, детский сад, трусы на лямках.
– Значит, так. Сейчас по домам, обедаем и к двум часам собираемся у Артемки.
– А чего делать-то будем? – спросил Гришка.
– На Красную площадь пойдем, на Гостиный двор, – деловито ответил Иван. – Пришла пора ножи пристроить.
– Все? – уточнил Ефим.
– Все, что готовы, – подтвердил Иван.
– А не жаль? – это уже Гришка.
Иван осмотрел дружков. Лица у всех кислые, куда бы деться. Это получается, они рассчитывали, что он их одарит теми ножами. Клинки-то знатные. Вот страсть как хочется им такими владеть. Оно будущему воину очень даже с руки. Опять же ножей вышло шесть, их всего пятеро. А на продажу и одного достанет. Он же огромных деньжищ стоит.
Однако по планам Ивана одного ножа ему ну никак не хватит. Да он им даже за дом не расплатится. А должок-то висит. И на том подворье он пока только квартирует.
– Так. Парни, давайте поговорим откровенно. За то, что не выдали меня, низкий поклон и моя благодарность. Но я никогда и намека не делал, что одарю вас теми клинками. Мало того, я и себе ни одного ножа не оставлю. Вот, есть отцовский из доброй стали, им и буду пользоваться.
– А чего так-то? – Вроде и нет повода обижаться, но обиду в голосе Егор все же не сдержал.
– А того. Знатные клинки, да ни мне, ни вам не по чину. Беда через них очень даже приключиться может. Не журитесь, други. Я обещаю вам, что каждому из вас справлю достойный нож из доброй стали. А то, глядишь, еще и сабельки. Не глядите на меня так. Не булатные клинки будут. Но такие, что и царю в руки взять незазорно. Верите?
– Вань, да с чего бы нам тебе не верить? – виновато ответил за всех все тот же Егор. – Ты это… не обижайся. Просто булат… Только словом его помянешь, как дух захватывает. И твоя правда, была в нас надежда. Но то так. Не важно. Мы тебе верим, Ваня. Так, ребята?
И молодежь тут же загомонила, наперебой заверяя Ивана в своей преданности. А то как же, он ведь уже стрелец, но не чурается с ними якшаться. Хотя ему теперь впору со зрелыми мужами вровень стоять. К тому же сызмальства вместе, и чего только за это время с ними не приключалось, всегда дружбу блюли.
Дома пришлось подбросить в печь дров да разогреть щи в керамической чашке. Наготовил-то целый горшок, но куда ему столько за один раз съесть. Тот в сенях стоял, чтобы готовка не скисла. Ну и на второе подогретое же отварное мясо с кашей. Ох уж эта гретая сечка.
Все же без хозяйки оно как-то не очень. Нужно что-то придумать. Нет, не жениться. Рановато пока. А вот прислуга какая не помешает. А то планов у него целое громадье. И когда этим всем заниматься? Много времени съедает служба, а если его еще и на быт тратить, так и вовсе, считай, ничего не остается.
А может, уговориться с Глафирой? С соседкой, у которой он подворье выкупает. Пусть готовит ему, дом и его грешного обихаживает. Ну она-то, допустим, не откажется. Дело-то ей привычное, и деньга лишней не будет. Но это же какая обида матери выйдет. А Иван вроде как порешил с семьей помириться. Пусть и не считает он их за родных, не екает сердце. Но ведь это сволочью нужно быть, чтобы пренебрегать теми, кто тебя искренне любит. А ведь они его любят, потому как он им сын.
Парни уже поджидали его. И едва завидев, что Иван идет в парадном темно-синем стрелецком кафтане Дмитриевского полка, тут же расправили плечи. Шагать по московским улицам на глазах честного люда вровень со стрельцом, который в твоих дружках, дорогого стоит. Во всяком случае, среди сверстников их статус резко взмыл ввысь.
Правда, самому Ивану такие дружки не столь престижны. А потому приходилось вышагивать степенно, посматривая на гомонящих и балагурящих товарищей с легким снисхождением. Пусть другой мир и иное время, нравы отличаются от привычных ему, но люди – они и здесь люди, а значит, немало зависит от того, как ты себя подашь. И начинать нужно уже сейчас, с малого. И парни это принимали с пониманием. А тот как же иначе!
Дошли до Мясницких ворот, что были неподалеку от их слободы, и вошли в Белый город. Дальше до конца Фроловки и до Ильинских ворот Китай-города. А там по Ильинской прямиком до Гостиного двора, где обретаются приезжие купцы.
Москва. В своем мире Ивану побывать в столице так и не довелось, хотя и была возможность. Ну неинтересно ему было. Как и поездки на курорты. Вот прокатиться на Урал или в Сибирь, помыть золотишко или побродить с геологической партией, это да. Комары, неудобства, бивачная жизнь, скрипящий на зубах песок. Это ему было куда ближе, чем морское побережье близ отелей. Кстати, песок очень даже исправно скрипит и на пляже, только еще и жаришься, как идиот, на солнышке, делая вид, что тебе нравится, чтобы жена не обижалась. Зато в этом мире вот она, Москва белокаменная.
Тут никакой оговорки. Не сказать, что он такой уж великий знаток истории, но тем не менее кое-что все же знает. Ну и читал в свое время немало. Пусть писатели-фантасты, почитаемые им, в своих книгах и врали с три короба, все же общую картину рисовали достаточно правдоподобно.
Так вот. На дворе был одна тысяча шестьсот девяностый год от Рождества Христова. На троне Русского царства восседал Дмитрий Первый, из рода Рюриковичей. А правой рукой при нем был Василий Годунов. Их род уже больше века подле царей, переживая вместе с ними и взлеты, и падения.
Иван не раз читал о том, что допетровская Москва была деревянной. Как и о том, что она много раз выгорала от пожаров чуть не дотла. Однако сейчас он шел по довольно широкой улице, застроенной каменными домами. Вернее, если быть точным, то кирпичными, оштукатуренными и выкрашенными в светлые тона. И под ногами у него была самая настоящая мостовая. Причем отчищенная от снега дворовыми владельцев подворий.
Дома двух- и трехэтажные, с большими прямоугольными и арочными окнами, а как следствие – и высокими потолками. Особо выделяются княжеские и боярские дворцы за решетчатыми заборами из чугуна.
И это вовсе не является отличительной чертой Фроловки. В Белом городе вообще запрещено деревянное строительство. Самым молодым домам всего двадцать лет. Если случались пожары, то строить на месте сгоревших усадеб можно было только каменные строения и никак иначе.
В результате такой политики в Кремле и Китай-городе нет уже ни одной капитальной постройки из дерева. Только камень. На Руси отсутствовала иная архитектура, кроме церковной. Так что зарождающийся русский гражданский стиль вобрал в себя понемногу от церковного и греческого, втиснув в эту смесь еще и элементы русских теремов. Получилось весьма недурно. Пусть Иван и понятия не имел, с чем это можно сравнить.
Имелась в Москве и своя академия наук. Причем довольно известная, в мире пользуется авторитетом. В свое время толчок ей дали иностранцы, но вот уже четверть века как там заправляют русские ученые. Не то что иноземцы отсутствуют как класс, но их не особо много.
Наличествует и медицинская академия, выпускники которой ценятся по всему свету. К примеру, придворный медик Людовика Четырнадцатого, того самого, который «солнце», был выпускником именно этого заведения.
