Абсолютная уверенность, где причина, а где ее следствие может быть, вероятно, только в отдельных разделах механики. Кто-то бросил камень, и всем ясно: бросок — это причина полета камня; летящий камень — следствие броска. Можно не видеть бросающего, но по траектории камня восстановить начальный момент его движения.
В других случаях человеческой прозорливости, как правило, не хватает. Для задавшегося невинным вопросом, почему камень был брошен, открывается не одна столбовая дорога в прошлое, а множество извилистых тропинок, дробящихся на тысячи и миллионы своих подобий — с какой целью был брошен камень, кто это сделал, что он хотел этим показать, почему бросил именно в этот момент… и так далее. Начав движение по ним, рано или поздно понимаешь, что причины и следствия не принадлежат вещному миру — они есть эфемерные порождения человеческой психики. А там, как известно, каждая палка имеет два конца и ни одного начала.
Задумавшись, Олмир чересчур близко подошел к стенду реликвий, занимающему левую храмовую стену. Предостерегающий сигнал охранного колокольчика вернул его в действительность. Он оглядел выставленные на обозрение артефакты почти с ненавистью.
Основная коллекция реликвий, связанных с обожествляемой его персоной, экспонировалась в главном столичном храме. Здесь, у барона Кима, были собраны предметы, которыми он когда-то оперировал, можно сказать, на периферии своей жизни — лыжи, на которых он якобы шел в походе по Северному материку, пользовавшийся им столовый набор из дома Варги, где его ждал радушный прием после многодневных блужданий по сельве, и прочие. Центральное место в коллекции занимал осколок электронной книги, послужившей ему в Конде, при побеге от сподручных Виктора Луонского. По пестовавшейся легенде, сама книга — кажется, это была «Энциклопедия оружия» — была раздавлена манипулятором робота-конвоира в момент, когда будущий король Ремиты рванулся из тесных объятий стражи.
Ни к чему выставлять все это, подумал Олмир, негодуя, и незамеченным быстро пошел к выходу.
Яфет
Процедура вхождения в экспедиционный состав «Элеоноры», исследовательского звездолета Ремиты, не отличалась оригинальностью. Как и всюду в Галактическом Содружестве, надо было установить надежную ментальную связь с центральным компьютером космического корабля. Не только на «отлично» отработать навыки мысленного управления всеми обслуживающими агрегатами, но и добиться положения, чтобы всюду и при любых обстоятельствах, в любом эмоциональном состоянии идентифицироваться бортовыми киберсистемами как «свой». Ник Улин, обладающий солидным опытом космических странствий, считал себя довольно подготовленным человеком. Тем не менее, даже у него прохождение многочисленных тестов заняло долгие часы и вымотало донельзя. А когда он, плохо соображающий и, казалось, нетвердо державшийся на ногах, вновь оказался в гостевой каюте, то столкнулся с чудовищем.
Метнувшееся навстречу ему существо по всем измерениям было много больше любого человека, в том числе Шоанара в талии. Ручищи до колен, толщиной превосходившие ноги. Глубоко посаженные глаза победно горят. Кожа какая-то ячеистая, будто змеиная. Под ней непрестанно перекатываются мощные бугры мышц. На голове ни волосинки, даже брови, кажется, из роговицы. Стандартный астрокомбинезон, обтягивающий его, выглядел случайно прилепившейся тряпкой.
— Вы Ник Улин, квартарец?
— Он самый.
— Я — Яфет, команда 22. Вы тоже из двадцать второй?
— Да-да, рад познакомиться.
— А как я рад! — наконец-то встретил коллегу. Известный мне Ван Лусонский не в счет: он начальник, его дело руководить. А мы с вами, как я полагаю, будем жить и работать плечом к плечу. На днях я вычитал интересный оборот: будем тянуть… э… одну лямку. Нам необходимо как следует познакомиться, узнать друг друга — у Шара некогда будет притираться. Больше никого из наших не встречали?
Нетерпелив Яфет, подумал Ник Улин. Впереди длинный перелет, многосуточное зондирование Шара. Будет достаточно времени для завершения любой из стандартных программ боевого слаживания подразделений.
— Не могу сказать. Не знаю, кто еще включен в нашу команду. Я сам-то попал в штат экспедиции всего пару дней назад.
— Могу перечислить. Герцог, вы, я, некий Сковородников — не знаю, что за фрукт. Не здешний, и в ремитском Информатории о нем никаких сведений. Благов, наш капитан, обмолвился, что это «засланный казачок». Не понимаю, почему, и что это значит. Ну да ладно, это несущественно. Самую сладкую новость я приберег напоследок: пятым и последним членом нашей команды будет женщина. Точнее — молодая девушка, выпускница местной навигаторской школы. Только что получила диплом. Зовут Лида. Лидочка, Лидуся. Как вам эта новость?
— Замечательно.
После разговора с Шоанаром Ник Улин много что прочитал о холах и сейчас с интересом присматривался к будущему товарищу по экспедиции.
— И я так же думаю. Тем более что она, как я могу судить, весьма симпатична по вашим, людским меркам. Вам, должно быть, будет приятно с ней общаться. Для меня же важнее то обстоятельство, что в ее лице в нашей команде окажется один профессионал. Будет, у кого мне учиться. Да, кстати, Шоанар, Олмировский советник, говорил, что если у меня возникнут вопросы, на которые я не найду ответа, то могу обратиться к вам. Он был прав?
— Да-да, я всецело в вашем распоряжении.
— Вот и прекрасно! Я сейчас изучаю политику. До чего же запутано там у вас! Все эти советы, комитеты, кабинеты, заседания, коллегии, комиссии, избираемые и наследуемые руководящие должности — полнейший хаос! В одном месте такой-то совет — высший законодательный орган, в другом — исполнительный, со всей полнотой властных полномочий, в третьем — имеющий лишь совещательный голос. Неужели трудно раз и навсегда навести порядок?!
— Названия, как правило, исторически обусловлены. Закреплены силой привычки, обычая. Говорят: хоть горшком назови — только в печь не ставь. Не стоит обращать на них внимание… — Ник Улин почувствовал дурноту, но закончил высказывание: — Более того, зачастую важна не официальная структура общественной власти, а стихийно сложившаяся. Неофициальная.
Яфет заметил, что с собеседником не все в порядке. Не такой уж, видно, был он толстокожий.
— Мне кажется, что вы неважно себя чувствуете. Я прав?
— Да, немного. Переусердствовал. Давно уже не проходил астротесты.
— Надо же… а для меня это как легкая разминка. Какие же вы, люди, нежные создания! Только и умеете, что уставать. Чуть ли не всю сознательную жизнь спите, едите и отдыхаете. Ну да ладно, вам надо подкрепиться. Давайте, пройдем в столовую, — и не слушая слабых возражений, Яфет чуть ли не на себе потащил Ника Улина по длинным коридорам.
В столовой после долгих колебаний, Ник Улин взял себе чашку обжигающе горячего какао и маленькую ореховую булочку. Сделал осторожный глоток, смакуя напиток. Яфет поизучал его реакцию, поводил ноздрями, подумал и заказал себе двойную порцию жаркого. Присел напротив на самом краешке стула, напружинившись, и скомандовал:
— Давайте, рассказывайте.
Ник Улин почувствовал себя не в своей тарелке.
— Видите ли, — неуверенно начал он, — здесь не совсем подходящее место для лекции. Хотя бы потому, признаюсь, что я просто не владею понятной вам терминологией. И даже не представляю, где и как искать интересующие вас сведения — у нас, на Квартаре, мы постоянно находимся в общей информационной сети, и каждое слово автоматически комментируется компьютерами, вытаскивающими нужную справку из общего архива… Так что могу рассказать только образно. На уровне общих понятий и грубых аналогий.
— Как раз именно это мне и надо. Давайте!
Ник Улин сделал еще глоток какао, собираясь с мыслями. На Ремите вся еда и напитки были необычайно вкусны и ароматны. Не потому, что планета была колонизована относительно недавно, и фермеры использовали самые передовые агротехнологии. И не потому, что благоприятный климат и богатейшие почвы не требовали искусственных удобрений и каких-либо ускорителей роста растений, всегда пусть на немного, но ухудшающих их потребительские качества. Секрет был в ничтожных добавках, получаемых из местных, неземных растений, — в так называемых проявителях вкуса. Концентраты этих веществ и ныне составляли основу ремитского экспорта на общегалактический рынок.
