старая и хорошо проверенная порода.
— Их сейчас стремятся заместить на новых, завозных свиней, — говорил зоотехник, — а я считаю: зря. Показатели прироста отличные. Иммунитет великолепный. Приспособленность к нашему климату. Да, процентный выход сала повыше, чем у недавно введённых в государственные племенные книги пород, но ненамного…
В общем, купили мы тридцать четыре порося, белых (и пушистых, как это ни забавно звучит). В документах значилось: порода «Сибирская северная». Будем сравнивать, вести дневники наблюдений.
А если вы спросите: почему тридцать четыре? Отвечу со всей пролетарской прямотой: на сколько денег хватило.
Да, все мои огромные капиталлы, изрядно подточенные строительством, внезапно закончились на скотном дворе. А казалось, что десять тысяч рублей в условиях СССР потратить нереально.
Лех-х-хко!
Я справилась на раз-два.
А началось всё с паники. Забивая фуражом амбар, я так переживала, что еды для потенциальной скотины не хватит, что вбухала в это почти всю свою заначку.
Потом мы купили нескольких несушек (это мелочи жизни).
Потом модных беконных ландрасов.
И на все оставшиеся — сибирских северных. На самом деле, на дальнейшее разведение из них должен был остаться десяток (восемь маток и два хрячка, какие получше покажутся), а остальных где-то через полгода-год можно будет успешно заколоть, обеспечив первый возврат денежек.
Но это будет потом. А пока…
После расчёта в кошельке остался рубль. Не сленговая тыща, которую в нашем прошлом будущем в некоторые периоды пренебрежительно называли рублём, нет. Один натуральный железный советский рубль.
Вот это я понимаю, успех! Оглушительный. Во всяком случае, когда я разложила цифры Вове, он смотрел на меня именно так.
И он мог бы меня сильно раскритиковать, если бы рядом с колонками циферок не лежало свеженькое извещение на денежный перевод. «Детская литература» обсчитала первую книгу про Железногорск (с авторскими иллюстрациями!) и оценила её в десять тысяч девятьсот семьдесят один рубль. Гуляй, рванина!
Я скромно не стала акцентироваться на том, что о приходе денег не знала, и перевела стрелки на то, что теперь нам хорошо бы с какой-нибудь скотской ветеринарной станцией договор на постоянное обслуживание заключить, или как оно тут делается…
К ветеринару (хорошему ветеринару!) по наводке, опять же, строительной бригады, возил нас Женя. Но чаще, повторюсь, объектом наших просьб становились всё-таки Вовкин отец или дед, и баба Лёля смотрела на наши затеи косо — ровно до тех пор, пока не случилось знаменательное событие.
ПЕРВАЯ ЗАРПЛАТА
Дело было двадцать седьмого августа. Мы с Вовой, захватив в заложники Олега Петровича, поехали смотреть кролей. Всё вышло удачно, и мы даже договорились о привозе — а на это колхозы далеко не всегда идут, у них и так забот хватает. Но в этом хозяйстве мы выступили как первый такого рода оптовый покупатель, да и Вовка наловчился договариваться, я даже нарочно в таких случаях в сторонку отходила, смотрю, он уже раз-раз — и готово!
Мы отобрали будущих производителей, и пока их усаживали в транспортировочные клетки и грузили в крытый грузовик, понеслись в Пивовариху — Вовке надо было кой-какие вещи взять — в надежде, что всё равно успеем до «Ньютона» раньше колхозного грузовичка. И по дороге нас накрыла гроза! С таким ливнем, что меня, сидящую в люльке, не спас никакой люлечный чехол (или как оно правильно называется?), а мужики забежали в дом и вовсе мокрые до нитки.
По закону подлости, ливень немедленно прекратился, и в окна засияло солнце. А мы как из речки — вода в башмаках хлюпает.
И баба Лёля сидит у стола, глаза по пятаку.
— Что случилось, мама? — сразу спросил Олег Петрович.
— На-ка, глянь, — баба Лёля сурово поджала губы и подвинула ему бумажку, в которой я издалека опознала квиток денежного перевода.
Мне пока было не до денег:
— Вовка! Давай мне скорее что-нибудь сухое, иначе я расклеюсь к вечеру.
Мы пронеслись в соседнюю комнату, и я живо переоделась в его спортивный костюм, слегка подвернув гачи и рукава, а он — в школьный форменный, и мог бы быть вообще «пионер — всем ребятам пример», если бы не футболка вместо рубашки.
— Володя, — позвал из большой комнаты отец, и мы дружно нарисовались на пороге. — Это что за деньги?
— Деньги? — спросил Вова.
— Да это гонорар, — успокоила взрослых я. Точнее, попыталась успокоить, потому что они ничего не поняли.
— Какой ещё гонорар? — тревожно спросила баба Лёля.
— За повесть. Вова помогал мне её дописывать, и я указала его как соавтора. В «Пионерской правде» печатать будут.
Они смотрели на нас молча, мы на них. Наташка, сидящая на табуретке, подобрав под себя ногу, глазела на нас поочерёдно.
— Вы бы, Олег Петрович, переоделись, — не выдержала я, — сухой же нитки на вас нет. Так и заболеть недолго, а потом будем с бумажками…
Бабу Лёлю как будто в другой режим переключили — забегала, засуетилась, начала чайник ставить.
— Нам там сейчас кроликов привезут целую машину, — напомнил Вовка, за простой будем платить или кроликов по лесу собирать?
Олег Петрович махнул рукой, ушёл и прям по-военному быстро вернулся, в сухом, потребовал:
— Так, в двух словах, ещё раз.
— Мы написали повесть, — чётко сказала я.
— И отправили её в газету, — добавил Вовка.
— Стоп-стоп, — перебил Олег Петрович. — Какую повесть?
— Про Павлика Морозова, — сказали мы хором.
— И дальше?
— Мы послали её в «Пионерскую правду», — терпеливо и слегка замедленно сказал Вовка.
— Чё там нам насчитали хоть? — максимально беспечно спросила я. — Рублей семьсот?
— Семьсот девяносто восемь, — замороженно подала голос баба Лёля.
— Ну, я так где-то и предполагала, — жизнерадостно кивнула я. — Тиражи у них огромные, но повесть сама сравнительно небольшая.
— Так, что делать-то? — кажется, бабушку новые грани реальности несколько выбили из привычной колеи.
— Как обычно. Олег Петрович пусть возьмёт паспорт и Вовкино свидетельство о рождении, да получит на почте.
— А тебе половину отдать?
— Ну, нет, вы что придумали! Это Вовкина зарплата, я свою сама получу, мне такой же квиток не сегодня-завтра придёт.
— Поехали, пап, — поторопил Вовка. — Грузовик!
И мы поехали. И даже успели чуть раньше.
— Потеряли меня? — спросил нас шофёр, молодой совсем парень. — Из-за ливня выезд задержали немного.
Мы уверили его, что у нас из-за этого ливня тоже задержка произошла, так что всё нормально, подписали накладную и начали выгружать ушастых в подготовленные клетки. Меня от разгрузки отодвинули, так что, пока мужики таскали зверюшек, я побежала, поставила чайник (мы наглым образом привезли электроплиту из второй неиспользующейся кухни на дачу). И к завершению растаскивания вода как раз закипела.
— Олег Петрович, Вова, пойдёмте чайку попьём, я свежего заварила. С брусникой!
Понятное дело, к чаю у меня кроме брусники были не только печеньки, но и макароны с котлетами. Вкусными!
Мы поели и все немного успокоились.
— Ты, пап, без меня не получай, — напоследок сказал Вовка, — хочу первую зарплату в руках целиком подержать.
— Несла́бо для первой-то зарплаты, — усмехнулся Олег Петрович в усы. — Поехали домой тогда?
— Не, сегодня надо остаться, проконтролировать. Переезд, стресс, мало ли.
— Тогда завтра за тобой заеду?
— Ага. Часов в девять давай, — мы помахали вслед мотоциклу и пошли ещё раз глянуть на своё хозяйство.
На счёт кроликов у меня имелись определённые опасения. Есть у них такая противная черта как стремление половчее сдохнуть. Однако, принимая во внимание, что колхозы-совхозы каким-то образом умудряются сохранять популяции, а данный вид сельхоз-животных считается максимально пригодным именно для личных подсобных хозяйств, мы с Вовкой приняли совместное решение кроликов-таки взять. Да и с мехом перспектива была. Как бы Рашидку в эту сторону толкнуть…
Так вот, закупились мы тремя породами. Все крупные и мясо-шкурные: советская шиншилла (с красивым, наиболее густым, серебристо-серым мехом, постепенно меняющим тон от светлого на пузе к тёмному и даже очень тёмному по хребту), белый великан (самая, пожалуй, здоровенная, с белоснежными шкурками) и БСС — то, что потом будут называть большое светлое серебро, а на самом деле изначально «большое советское серебро» — очень красивые кролики, с декоративно окрашенным волосом, получалось, что сквозь светлое серебро кончиков ворсинок проглядывает тёмная основа. Всех взяли по тридцать штук. Ценники на ушастых были, прямо скажем, советские — мало чем отличающиеся от покупки тех же кролей мясом по весу.
Мы ещё раз осмотрели расселённое привычным нам порядком родительское стадо и задумались: по прошлой жизни мы всё больше имели дело с мелкими скороспелыми породами. Получается, все привычные
