к нам весь военный городок собирается, — недовольно поджала губы четвертая бабулька. — Снесли бы ее что ли, один шум от нее и вред! То руку сломают, то голову разобьют!
— Да ладно тебе, Варвара Ильинична! Где ж детям зимой играть? А тут хоть под присмотром! — заступилась за детвору и гору Егоровна.
— Петька! А ну живо домой! Кому сказала! — крикнула противница зимнего веселья. — А ты заступайся, заступайся, Алевтина Егоровна. Доживешь до моих лет, поймешь, каково это — ни дня тишины! Тебе-то хорошо, у вас окна на другую сторону выходят! А у меня с утра до ночи вопли под окнами стоят! И внука на меня скинули, занимайся, мама! А я свое отзанималась! Отдохнуть хочу!
Я хмыкнул про себя. Интересно, сколько же ей лет, что до них еще дожить надобно? С виду бодрая старушка, такая и коня на скаку в конюшню загонит, и горящую избу заставит потухнуть самостоятельно.
— Петька! А ну, живо домой! — схватив подбежавшего пацана за плечо, буркнула добрая бабушка. — До завтра! — и Варвара Ильинична удалилась, не дожидаясь пожеланий спокойной ночи от подружек.
— Не обращайте внимания, — посоветовала Алевтина Егоровна. — На самом деле она хороший человек, просто живет одна с внуком, сын с невесткой на Север уехали, на заработки. Тяжело ей, вот и ворчит. Ох, батюшки! — воскликнула вдруг собеседница. — Тамара, ты посмотри, посмотри, что из-за твоего мальчишки-то приключилось!
Вовкина бабушка окинула меня взглядом и охнула.
— Штаны-то, штаны!
— Что с ними? — оглядывая себя, уточнил я.
— Так порвались! Ох, нехорошо-то как получилось! Это ж из-за Вовки, паразита такого!
— Не вижу! — ощупав себя спереди, отозвался я.
— И не увидишь, дырка-то сзади! — хмыкнула Алевтина Егоровна. — Аккурат по шву и лопнула штанина, — и уточнила с ехидцей. — Как раз по заднице.
— Точно, милок, — хихикнула Захаровна.
— Так, пойдемте к нам, я вам штаны зашью и будут как новенькие, — недолго думая, велела Тамар Ивановна. — Вовка, а ну бегом домой!
— Да что вы, я лучше тоже пойду, — начал я отказываться, стаскивая рюкзак и прикрывая собственный тыл. — Сейчас куртку на поясе завяжу, и никто ничего не увидит, — пятясь к другой лавочке, чтобы не сверкать трусами перед женщинами, пояснил я.
— Ну, уж нет, так не пойдет! Тут делов-то на пятнадцать минут, больше на разговоры потратим. Вова, держи ключи, иди, открывай дверь и достань мне коробку со швейными принадлежностями, — велела Тамара Ивановна подбежавшему внуку.
— Хорошо, ба, — кивнул пацаненок и помчался в подъезд.
К этому моменту я уже достал ветровку и нацепил на пояс.
— Вот и все, и ничего не видно, — развел я руками, предлагая бабушкам убедится, что порванные штаны скрыты от глаз общественности.
— Не спорьте со мной, молодой человек, — отрезала Тамара Ивановна. — Доброй ночи всем. Идемте за мной, третий подъезд, четвертый этаж, — женщина кивнула в сторону и подхватила велосипед, который хитрый внук забыл прихватить с собой.
— Давайте мне, донесу в целости и сохранности, — я решил не упускать шанс поговорить без посторонних ушей, может, и вызнаю что полезного и нового про Нину и Сидора Кузьмича. Соседи много чего подмечают, даже когда ты думаешь, что им нет до тебя никакого дела.
Тамара Ивановна передела мне двухколесного коня, кивнула подругам и пошла вперед, показывая дорогу. К третьему подъезду мы подошли одновременно с какой-то гражданкой с тяжелым пакетом в руке. Едва вышли на освещенный пятачок у парадной, как она подняла голову и удивленно спросила, признав Тамару Ивановну:
— Мамуля, здравствуй. Ты почему еще не дома? А где Вовка? — и тут женщина увидела меня.
— Алексей? А ты что тут делаешь?
Евдокия Аскольдовна Шницель смотрела на меня с удивлением и легким налетом недоумением. Я пялился на Дульсинею Курортную с точно таким же выражением на лице.
— Вы что, знакомы? — прервала затянувшееся молчание Тамара Ивановна. — Дунечка?
— Здрасте, — я первым пришел в себя. — Да, мы знакомы, вместе на пляже работаем. Доброго вечера, теть Дусь. Давненько не виделись.
— Ты зачем здесь? — Евдокия пришла в себя и двинулась к подъезду. Обошла меня и родную мать, зашла на порожек, развернулась и с напряжением в голосе уточнила. — По моему душу, что ли, прислали?
— Дуня, что происходит? — Тамара Ивановна переводила взгляд с меня на дочь и обратно.
— Мама, ты идешь домой?
— Дунечка, я пригласила молодого человека к нам, — растеряно откликнулась пожилая дама. — Алексей, так вы Евдокию ждали? Что же сразу не сказали? Пойдемте, пойдемте, — женщина двинулась в сторону подъезда.
— Мама, Алексею уже пора, — отчеканила Дульсинея.
— Нет, — замотал я головой. — Я здесь совершенно случайно. Я даже не знал, что Евдокия живет в этом доме, и что у нее есть сын. Я, наверное, пойду, — черт, не получилось поболтать в домашней обстановке с Тамарой Ивановной, ну, да ладно, придумаю что-нибудь еще.
— Евдокия! — пожилая дама осуждающе глянула на дочь. — Это невежливо. Молодой человек спас нашего Вовку, и порвал из-за него штаны в неприличном месте! Я пригласила Алексея к нам домой, чтобы зашить ему брюки. Не могу же я позволить разгуливать спасителю собственного внука в таком непотребном виде!
— Спас? Что с Вовкой? — с Евдокии моментально слетел образ Снежной Королевы, ее место заняла обычная чуть уставшая женщина, которую терзали какие-то тяжелые мысли, но она старательно пыталась скрывать их от родных и прочих окружающих.
— Тамара Ивановна, не беспокойтесь, почти стемнело, за курткой так и вовсе не видно дырку, — заверил я старшее поколение семейства Шницель. — Пойду я.
— Ну, уж нет, Алексей, — возмутилась бабушка. — Ни в коем случае! Евдокия! — надавила голосом на дочь.
— Чего уж там, заходи, — смиряясь с неизбежным, процедила Дульсинея Курортная и первой шагнула в слабо освещенное нутро подъезда.
— Евдокия, давайте помогу! Сумку донесу.
— Велосипед занеси… пожалуйста… — отказалась тетя Дуся, тяжело поднимаясь по ступеням на четвертый этаж.
— Прошу, — я галантно придержал дверь перед Тамарой Ивановной.
— Спасибо, молодой человек, — поблагодарила пожилая дама. — Осторожно, тут крутая ступенька!
—
