А вторым пунктом шло переведение пушкарей на круглосуточные стрельбы, ночью тоже. К моему возвращению они должны попадать в мишени, что бы с ними не делали. Пусть хоть живут в башне, друг на друге.
Отдал переписать письмо Ермолаю, прочитав его он поднял глаза и серьезно спросил
— Все так худо, князь Александр?
— Нет, отец мой, все просто отлично. Ты знаешь, кто такой слон? - после утвердительного кивка Ермолая продолжил - так вот, мы небольшая, но ядовитая гадюка, и нам надо сожрать этого слона, и мы это сделаем, если яду и ловкости хватит. А если гадюке не хватит хотя бы одного качества, слон потопчется по ней и оставит одну кашицу, из которой возродить ее уже ничто, кроме конечно воли Господа, не сможет. Ты понял мою аллегорию?
— Да князь, позволь, напишу письмо братьям и вместе с твоим отправлю?
— Напиши, конечно. Укажи им особо, что если форт взорвется, мы останемся без яда совсем. А если будет работать медленно, то яда у нас может не хватить.
Отправили письма, представляю, что начнется через десяток дней в цехах.
Теперь при визитах на саркастические улыбки отвечал не менее язвительными ухмылками. Летом, господа, посмотрим.
Вечерами были офицерские посиделки, так как все офицеры воспринимали меня как полковника, то посиделки стали чуть менее травматичные для печени, однако утром, входить в рабочий режим было трудновато. Иммунитет, на который я рассчитывал, у меня так и не выработался. На посиделках сплетничали и обсуждали Азовские походы, прошедший и будущий. Про прошедший поход все мнения сходились к одному, еще чуток и мы бы османов сковырнули. А про будущий поход - сейчас царь-батюшка галер настроит, и сковырнем обязательно. Так что обсуждали, в основном, этот "чуток", и насколько большое будет "обязательно". Сам поход был давно разобран на косточки, и косточки неоднократно перемыты.
Переболев после нескольких наших вечерних посиделок, Федор теперь предпочитал наносить вечером визиты. Тая наконец то наговорилась с Анной, но теперь и она начала участвовать в светских мероприятиях, чему я не мешал, а наоборот, тщательно ее инструктировал, для усиления эффекта наших позиций. Можно считать, в среду мы вписались. Тая теперь стала очень ценным источником информации, для планирования визитов. Так как сроки у нас были ограничены, вернуться надо было еще по снегу, приходилось тщательно планировать визиты и согласовывать, кому, что, и главное как говорить.
Выехали из Москвы на последней неделе февраля, надеюсь, все же успеем.
Крюк в Кузякино был скомканный, слишком долго укрепляли позиции в Москве. Но не обижать же людей, которые все лето трудились над шикарным поместьем и заводом. Мне все очень понравилось, обещал летом прислать мастеров на завод, и начнем работу. Поместье так же понравилось, даже не достроенное, отлично работают. Постарался уложиться с восторгами и премиями в одни сутки, и на следующее утро двинулись дальше, с существенным пополнением. Кроме семей ехали еще несколько десятков будущих работников, соблазненных рассказами вернувшихся. На это так же был расчет, и продуктов было взято с избытком. А кухонь мы изначально две везли.
На тракте нас никто больше не беспокоил, все же сотня морпехов не добавляла решительности ловцам удачи, если такие и прятались по обочинам.
И до места добрались без приключений, вот что значит грамотное планирование.
Приключение нас ждало на месте. Не знаю, что там написал отец Ермолай, но завод готовился к долгой и кровопролитной войне. Кроме работающих, как проклятые, цехов, новыми реалиями стали два земляных редута, у верфи и на впадении мельничного ручья в Двину, то есть по краям завода. И это зимой! В дикие морозы! Редуты, правда, небольшие, но зато венчали их орудийные башни, грозно поводя парой трехдюймовок и курясь тонкой струйкой дыма. Страсти-то, какие! То, что морпехи были с оружием, меня удивить уже не могло, логичное продолжение. Спрашивать, кого ждем в гости, не армию ли султаната в полном составе, было как-то неудобно, настрой у всех был боевой и приподнятый. Но эта пара башен меня добила. Спросил, кто хоть внутри и чего им там спокойно не сидится. Объяснили, что в башнях дежурят пушкари, а стволами и башней поводят, чтобы не примерзали. А сама башня стоит на невысоком срубе, который просто засыпан, так что там их трое, один сидит внизу и топит нашу походную печку, и снаряды там же держат, самоубийцы, а двое дежурят в башне. Слов нет. Точнее есть, но они их не заслужили, скорее отец Ермолай. С отцом поговорю отдельно. А теперь время всех хвалить и рассказывать, как ими горжусь. Что является чистой правдой. Бог с ним, что нам вся эта фортификация не нужна, зато народ теперь видит, что у нас все серьезно и гордиться, а главное, пушкари на настоящих башнях тренируются. Пусть так и будет. Весь вечер народ гулял. В честь возвращения даже пальнули из одной башни, болванками, разумеется, и постреляли из ракетниц. Надо народу напряжение снять, завтра начну плавную демилитаризацию. Башни оставлю, очень уж они украшают пейзаж.
Пару дней носился, как тайфун, по верфи и заводу, решал накопившиеся проблемы и создавал новые. Потом уехал на соломбальские верфи, пока еще лед стоял, для проверки готовности винджаммеров. Отъезжая, обещал пушкарям устроить, по возвращении, экзамен на тренажере.
В Архангельске развил не менее бурную деятельность, пользуясь тем, что Апраксин остался в Москве и собирался в Азовский поход. В Москве мы с ним встречались всего несколько раз, он к Петру старался держаться поближе, но про свое вынужденное самоуправство на верфи ему рассказал, что бы обид потом не было, и получил отпущение грехов, под штоф и в офицерской компании. Теперь вот решил нагрешить с новой силой. И мне это вполне удалось. Все работали теперь только на два винджаммера, и покрытие их листами шло буквально на глазах, догоняя еще не закончившуюся обшивку последним слоем досок. Думаю, мачты будем ставить вместе, тут и в Вавчуге. Символично. Уехал обратно, боялся, что река вскроется.
Соревнования башнеров устроил с размахом. Стреляли они у меня по всем пяти щитам, расставленным произвольно, по всему полигону. На стрельбы собралось много зрителей, так как про экзамен, отъезжая, имел глупость сказать прилюдно. Велел подогнать к полигону кухню, от чего народу сразу существенно добавилось. Всем пушкарям давали три попытки, по два патрона на мишень и ограничивали время двумя минутами, о чем отбивали склянками. Вот тут я серьезно задумался. Они на полигоне тренируются без затычек в ушах, а на корабле что делать? Хорошо, что хоть дежурные в башнях сидят, заткнув уши, пусть привыкают. Надо срочно придумывать систему коммуникации с глухарями в башнях. А то они мне настреляют, пожалуй. Отложил мысль до вечера. Впереди был увлекательный марафон пушкарей. Думаю, при таком стечении народа они выложатся по максимуму, вот я и посмотрю, какой он у них, этот максимум.
