Да и просто по-человечески, как можно заниматься галактическими проблемами (а что заниматься ими еще придется, он не сомневался), одновременно изображая заботливого и любящего мужа и отца для совершенно ему чужих людей?
Куда лучше и удобнее отправить их на Запад. Не в Европу, конечно, известно, ЧТО там начнется всего лишь через год. В США можно, в Канаду, в Аргентину или ЮАС.[24]
Купить Зое поместье с хорошим домом, устроить ребят в приличный колледж. А когда нарком получит назад свое тело, пусть сам и разбирается.
– Для вас бы я это сделал, – после раздумья ответил Власьев. Перспектива оказаться в цивилизованном мире, да с миллионами в твердой валюте, дожить остаток дней в покое и довольстве казалась крайне заманчивой. Но он ведь еще и боевой офицер! Если в России случится что-то такое… Тут ведь и адмиральских орлов на погонах нельзя исключать. Как вон лихо этот Лихарев (каламбурчик, однако!) предлагал высокие чины и должности милицейскому. И не врал, похоже.
– Для вас бы я это сделал, – повторил он, – только… Думать надо. Домой съездить, посмотреть, что там и как, обсудить все. Через границу перебираться – по старому плану или теперь берлинским экспрессом, с заграничным паспортом?
– Обсудим, Николай Александрович, обязательно, – вместо Шульгина ответил Лихарев. – С налета такие дела не решаются. А чтобы сомнений у вас поменьше оставалось, скажу, раз Григорий Петрович себя вправе не считает. Я в данный момент – один из ближайших помощников товарища Сталина.
При этих словах Власьев не сдержал брезгливой гримасы.
– Однако поспешных выводов делать не стоит. Тут все куда сложнее. Если вы действительно дворянин, монархист и царский офицер, вы вскоре на многое взглянете совсем иначе. Чистка, которую мы проводим, – это только начало.
Власьев взглянул на Шестакова чуть ли не торжествующе. А я, мол, что вам говорил?!
Но сказал совсем другое.
– Чистка – дело благое, «товарищ помощник». Благое. Только зачем же простых людей сотнями тысяч косить? Они, само собой, не ангелы, уже тем виноваты, что белых не поддержали как следует, что после Кронштадта терпели все, как скоты бессловесные, а все же – нельзя так. Как того мальчишку, – вспомнил он парня из тюремной машины, – за шутку невинную – и сразу к стенке.
– Это не мы, Николай Александрович, это как раз «они». А что через неделю или две случится – посмотрите.
– Так если через неделю или две – куда ж мне ехать? – удивился Власьев.
– Давайте завтра об этом, – не выдержал становящегося утомительным разговора Лихарев.
– Если так, позвольте откланяться, – поднялся старший лейтенант. – Куда на ночлег определите?
Наконец-то они остались вдвоем. Тишина в квартире и за окнами, пробивающаяся между высящимися вдали темными башнями Центрального универмага и Лубянского дома бледная полоска грядущей зари.
– А вы спать не хотите, как вас звать-то по-настоящему? – спросил Лихарев.
– Александр Иванович. Только вряд ли стоит запоминать, а то обмолвитесь при посторонних.
– Я не обмолвлюсь. Но будь по-вашему. Так что в известных мне о вас фактах правда, а что – предположения и вымысел? Я ведь знаю наверняка меньше, чем вы предполагаете. Откроем карты?
Видя, что Шульгин молчит, Лихарев медленно воспроизвел имена и фамилии, которые ему сообщила Сильвия.
– В качестве пароля подойдет?
Шульгин снова хмыкнул. Слишком часто ему в последние часы пришлось ограничиваться этим многозначным звуком. Не спеша размял папиросу, хотя курить совсем не хотелось. Но это уж так – начнешь выпивать, и папироса сама в руку прыгает.
– И от кого же столь впечатляющий поминальничек?
– От леди Спенсер, – не стал кривить душой Валентин. Тем более что хранить имя источника в тайне ему не приказывалось.
– Стриптизит старушка, – не слишком понятно для Лихарева выразился собеседник. – А вы, как я понимаю, здешний агент-координатор. Не надо, не делайте удивленного лица. Я про вас все знаю. И про вас, и про леди Спенсер, про базу на Валгалле, которая еще зовется Таорэрой, и даже ее планировку. Откуда, почему – не суть сейчас важно. Что вам «хозяйка» со мной сделать поручила?
Слегка ошеломленный услышанным Валентин, который никак не ждал именно такого поворота, ответил почти машинально:
– Разыскать вас и ей доложить. Пока – все.
– Ну доложите, доложите. Не сейчас, разумеется, хотя бы завтра. И не спешите отличиться, неизвестно, куда все повернется. У меня с леди Сильвией тоже есть о чем поговорить, только раньше в текущей обстановке нужно разобраться.
Сашка решил блефовать, причем блефовать отчаянно и нагло. Того, что он знает об агграх, форзейлях и прочих тонкостях межзвездной дипломатии, вполне достаточно, чтобы создать впечатление своего всемогущества. А там, глядишь, на самом деле получится с Антоном наладить связь.
– Чтобы вы, Валентин, совсем уж болваном не выглядели, я вам кое-что расскажу и о себе, и о вашей начальнице. Имейте в виду, что в какой-то мере я по отношению к вам существо высшее, почему прошу слишком уж откровенно дурака не валять. Кстати – браслетик-гомеостат у вас с собой? Дайте на минутку…
Лихарев без звука протянул ему браслет.
Сашка надел его на запястье, взглянул на экран. Жизненный ресурс чуть больше половины. Терпимо, но не очень.
– Пусть пока у меня побудет. Подзаряжусь, а то по вине пресловутой леди Спенсер упадок сил наблюдается. Так что – выпьем за знакомство?
Лихарев, не чувствуя вкуса, выцедил коньяк. Чувствовал он себя прямо-таки отвратительно. Надо же – только что сам был могущественнейшим человеком в стране, тайно руководил Диктатором, и вдруг, буквально несколькими словами, нарком, ну не нарком, а тот, кто под его личиной скрывается, указал ему истинное место.
Он еще не догадался, что Шульгин сломал его не только знанием «тайны тайн», но и с помощью так называемого «синдрома победителя».
Советская Армия в 1945 году за неделю разнесла в клочья совсем не слабую Квантунскую армию не только за счет материального и численного перевеса, но больше оттого, что после победного мая все, от солдата до маршала, просто не видели в японцах серьезного противника.
Что блистательно и подтвердилось.
Так и Шульгин сейчас, человек конца века, знающий все, что случилось и еще случится в стране и мире, неоднократно сталкивавшийся с агграми и всегда выходивший победителем, успевший стать свидетелем их окончательного (так он сейчас думал) разгрома, чувствующий за спиной негласную поддержку Антона с его Конфедерацией, мог позволить себе тон насмешливого превосходства.
Была, конечно, пусть и совсем небольшая, опасность, что этот Валентин, если довести его до крайности, просто пальнет ему при случае в затылок из пистолета, чем и снимет все проблемы. Но уж этого он постарается не допустить. Да и Сильвии он, судя по всему, весьма еще нужен.
